С сочувствием послушав пронзительные рассказы о деколонизации Алжира, я задумался о том, что 190 лет отделяют нас от причины произошедшего и более полувека — от его следствия, которым стала алжирская война. Кроме того, мне стало ясно, насколько период между этими событиями опирается на неосведомленность и воздействует на наши оценки.
В такой связи встает вопрос начала этой истории и даты истечения за сроком давности ужасов и событий войны, а также их последствий. Забвение при жизни очевидцев — оскорбление для них, но каким правилом оно должно руководствоваться? Сегодня никто не ощущает ответственности за наполеоновские войны, однако все больше занимается самобичеванием в том, что касается войны в Алжире. Чем меньше поколения, которые сегодня принимают решения, на самом деле знакомы с этими событиями, тем больше они говорят о вине и осуждают, как отмечают некоторые. При этом причины, которые на самом деле еще хуже последствий, задвигаются в тень, потому что они очень старые и отнюдь не славные. Хочу уточнить, что задача этой статьи не оправдать одно другим, а понять, как далеко готова пойти наша память, чтобы принять осознанное суждение.
Подорванные алжирским наследием наши национальные представления несут на себе ярмо воспоминаний о колониальной войне (ее до сих пор упоминают с другого берега Средиземного моря), забывая о чуть более давних факторах, которые сыграли ключевую роль в начале всей этой истории: распространенные среди берберов из Северной Африки пиратство и рабство.
Таким образом, франко-алжирские дискуссии сосредотачиваются на самом последнем периоде событий. Так, в 2012 году в Алжире Франсуа Олланд справедливо признал «страдания, которые французская колонизация причинила этой стране… алжирскому народу». При этом он предупредил, что со стороны Франции не будет «раскаяния» и «извинений», не дав тому объяснения. Тем самым он вывел из себя множество алжирских политических партий, в том числе исламистов, которые ждали «материальной и психологической компенсации». Думал ли он о том, что раскаяние и извинения должны быть обоюдными? Чуть позже он произнес похожие слова у мемориала жертвам рабства на Антильских островах (*), которое можно соотнести с практиками берберов.
С приходом Эммануэля Макрона тон изменился. В феврале 2017 года в Алжире он заявил следующее: «Колонизация является частью французской истории. Это преступление, преступление против человечности и настоящее варварство. Это часть нашей истории, и мы должны взглянуть ей и в лицо и принести извинения перед теми, кто пострадал от наших рук». Уместно использовав понятие «варварство», он умолчал о преступлениях против человечности, которые ранее были на совести берберов. Стало ли это побочным эффектом закона Тобиры (**), который обошел арабо-мусульманскую работорговлю (ее жертвами были в том числе и европейцы)?
Все это создало условия для новых шагов. 6 февраля 2018 года Конституционный совет подчинился и принял решение (50 лет спустя) предоставить право на пособие всем жертвам войны в Алжире, которые тогда проживали в стране, а также их правопреемникам, под предлогом недопустимости дискриминации жертв. После этого адвокат парижской коллегии Тарик Абхари (Tarik Abhari) дал понять, что на такие пенсии от Франции могут претендовать и алжирские жертвы армии национального освобождения (***).
Эммануэль Макрон принимает раскаяние как нравственный императив западных обществ. Но являются ли эти чувства взаимными? Разумеется, нет. Существует ли здесь срок давности? В нашей истории, видимо, да, если, конечно, тут не вступают в силу другие расчеты (**).
Алжирский случай показателен тем, что предшествовавшее французскому присутствию в стране варварство вышло из поля двустороннего обсуждения, поскольку оно относится к слишком давней истории и могло бы изменить характер нынешней риторики. Так, действия Франции стали основой для множества историй на протяжения последних 50 лет и неизменно висят на периферии нашего сознания, тогда как трагедии, с которыми в течение более двух веков приходилось иметь дело христианскому Западу, были полностью задвинуты в тень, несмотря на их роль в истории Франции и Алжира.
Так, более миллиона белых христиан были обращены в рабство берберами, главным образом в Тунисе, Триполи и Алжире. Еще больше людей попросту были убиты.
Взглянем в прошлое, чтобы лучше понять события с XVI века по 1830 год, когда Франция начала военную кампанию в Алжире. Этот эпизод является частью более широкой картины арабо-мусульманской работорговли с VII по ХХ век, которая в общей сложности заковала в цепи 15 миллионов человек.
После Реконситы изгнанные из Испании мавры обосновались в Магрибе. Они стремились развивать морскую торговлю, но в этом им помешали испанцы, которые в начале XVI века вторглись в Магриб, откуда их в конечном итоге вытеснили позванные алжирцами османы. В 1541 году флот Карла V потерпел поражение у Алжира. В рамках исламской арабизации Магриба османы организовали на его территории провинции: алжирская была основана в 1587 году, а ее дей подчинялся османскому султану.
Берберские города развивались с опорой на грабеж торговых судов и побережья средиземного моря и даже Атлантического океана вплоть до Англии, Ирландии и Исландии. Пиратство было частью джихада и оправдывало насилие в отношении иноверцев, тогда как погибшие в бою мусульмане должны были попасть в рай. Участвовало в этой деятельности и немало ренегатов.
К 1650 году в Алжире было 30 000 пленных христиан, многие из которых кончали жизнь самоубийством. В 1795 году Джордж Вашингтон платил ежегодную дань берберам за плавание по Средиземному морю. Удар по торговле в связи с наполеоновскими войнами де факто ослабил пиратство. Устав платить 20% бюджета, США отправили свой флот в 1801 и 1815 годах и в конечном итоге избавились от корсаров паши из Триполи. Британцы и голландцы последовали их примеру.
Окончательно судьбу берберов решили французы, поставив точку в истории алжирского пиратства в 1830 году после трех лет блокады на фоне торгового пассива между Францией и деем Алжира (турецкие наместники в Алжире, управлявшие государством в 1671—1830 годах, — прим. ред.). Французские войска взяли город и освободили последних рабов. О колониализме речи еще не шло, так как страны под названием Алжир не существовало.
Еще большее число убитых ими оказались забытыми жертвами. О них больше не вспоминают в политических и экономических отношениях Франции с бывшей колонией, которая предпочитает закрыть глаза на неудобную для нее историю.
Такова константа нашего правосудия. В той же Гааге факты оцениваются в отрыве от исторических причин. Во время трагедии в Сребреннице, Младич говорил о «реванше над турками» шесть веков спустя. Память о событиях по-разному влияет на людей. Западное правосудие подменило собой примитивное шумерское равенство (око за око…), которому больше нет места в наших судах. Сейчас рассматриваются лишь недавние зверства, а историческая ответственность опускается. Началась бы колониальная эпопея Франции в Алжире, если бы не варварство берберов, от которых требовали его прекратить? Это уже совсем другая тема.
Как в Алжире, так и других регионах (на Балканах…), судят только живых, а у жертв прошлого нет права голоса в суде. Такова константа. Никто уже не услышит предсмертные крики погибших. Разве что в Испании с ее многовековой памятью, где в 1492 году евреев изгнали за то, что они способствовали появлению мусульман на полуострове семью веками ранее, а в 2013 году охваченное выборочным раскаянием правительство извинилось за действия в 1492 году: выдворение евреев после Реконкисты.
Если века не препятствие, когда ждать покаяния Алжира? Мы вряд ли увидим нечто подобное от обществ, которые отказались от рабства только по принуждению пришедшей с колонизацией западной современности, освободившей человека от его рыночной стоимости…
(*) 10 мая 2015 года, в день отмены рабства, Франсуа Олланд открыл в Пуант-а-Питр Карибский центр памяти трансатлантической работорговли. Это творение покаявшейся Франции представляет собой своеобразный театр, в котором каждый шаг приближает посетителя к болезненным реалиям прошлого Антильских островов. Только вот на самом деле это не гуманитарный памятник, а акт раскаяния со стороны метрополии. Самим фактом его существования Франция разделила жертв ее собственной работорговли и европейских жертв арабо-мусульманских работорговцев, которые свирепствовали на Средиземном море в тот же самый период. Ответственность арабских и африканских работорговцев (14 миллионов жертв), о которой мало говорят в ЮНЕСКО, никак не обсуждается.
(**) «Французская Республика признает, что трансатлантчиеская торговля чернокожими рабами, а также работорговля в Индийском океане и существовавшее с XV века в Америке, на Карибских островах, в Индийском океане и Европе рабство в отношении африканского, индейского, мадагаскарского и индийского населения, представляют собой преступление против человечности». На вопрос о том, почему была забыта арабо-мусульманская работорговля белыми людьми, Кристиан Тобира (Christiane Taubira) заявила, что арабо-мусульманскую работорговлю не стоит слишком часто упоминать, чтобы «молодые арабы» не несли на себе груз наследия арабских преступлений.
