Международное сообщество не может занять позицию стороннего наблюдателя.
На этой неделе британский журнал «Экономист» (The Economist) вынес на обложку вопрос о венесуэльском кризисе и начал статью с интересной фразы: «По мере того как мировые лидеры выступают в защиту Мадуро (Nicolás Maduro) или против него, они разжигают полемику вокруг важной идеи, которая в последнее время вышла из моды: имеется в виду идея, что, когда лидер грабит собственное государство, угнетает свой народ и подрывает верховенство закона, это проблема не только данной страны, но всего мира».
Согласен, и что дальше? В современной истории есть целый ряд примеров, как на глазах международного сообщества (читай, «всего мира») происходило разрушение страны, а оно, международное сообщество, не считало нужным вмешиваться.
Возьмем, к примеру, самый недавний и весьма драматичный конфликт в Сирии, куда были вовлечены многие страны, это правда, но они только подливали масла в огонь вместо того, чтобы пытаться его потушить.
Полагаю, у каждого читателя найдется свой собственный пример бессилия/безволия/некомпетентности международного сообщества.
Проблема в том, что сам термин «международное сообщество» превратился в проформу (а возможно, был таковым всегда). По одной простой причине: сообщество предполагает единство интересов и ценностей.
В случае с Сирией мы с самого начала конфликта имеем полное расхождение в интересах, к примеру, Соединенных Штатов и России, Саудовской Аравии и Ирана, Турции и курдских общин.
О ценностях не буду даже упоминать, потому что чего точно нет в этой войне, так это ценностей. Есть только интересы.
В случае с Венесуэлой примирить интересы влиятельных участников конфликта, теоретически, было бы значительно легче. Так, Китай думает только о том, как бы вернуть деньги, инвестированные в Венесуэлу — что-то вроде 62 миллиардов долларов США.
Солидная сумма, но, по логике, оппозиция правительству Мадуро могла бы взять на себя обязательство по выплатам. Каким бы ни было новое венесуэльское правительство, оно, как и прежнее, будет заинтересовано в сохранении хороших отношений с Китаем.
Гораздо сложнее придерживаться той же позиции в отношении Кубы.
Кубинцы хотят не только сохранить для себя блага, дарованные им чавизмом. Они боятся, что, если падет Каракас, следующей костяшкой в этом домино будет Гавана. А Соединенные Штаты Трампа не заслуживают доверия, даже если будут давать гарантии того, что удовольствуются головой лишь одного Мадуро.
Есть еще Россия, но ее интересы в Венесуэле, скорее, заключаются в том, чтобы побольше досадить США в Латинской Америке — том регионе, который Вашингтон всегда считал своим задним двором.
Кстати, к разговору о заднем дворе: по словам историка Патрика Ибера (Patrick Iber), исследующего отношения Соединенных Штатов и Латинской Америки, что бы мы ни думали о Мадуро, «очевидно, что Вашингтон не может быть надежным партнером, когда речь идет о форсировании смены режима».
На самом деле, американское вмешательство — прямое или опосредованное — во многих случаях способствовало свержению демократически избранных правителей и приходу к власти жестоких диктаторов (пример Аугусто Пиночета (Augusto Pinochet) в Чили — далеко не единственный).
Даже если в этот раз дипломатические усилия, направленные на изоляцию режима, принесут результаты, упомянутое международное сообщество должно еще подготовить своего рода «план Маршалла» для построения будущего демократического правительства.
Отстранение Мадуро — это только первый шаг на пути переустройства Венесуэлы. Он необходим и важен, но это лишь начало процесса восстановления, которое международное сообщество не имеет права пустить на самотек.
