Курс на «зеленый»
Евросоюз ставит перед собой все более амбициозные цели в области окружающей среды, важнейшие из которых были сформулированы летом 2018 года. Тогда было решено к 2030 году сократить объем вредных выбросов в атмосферу на 45 процентов, к этому же сроку ЕС должен будет получать из возобновляемых источников 32 процента энергии (при нынешних 20 процентах). Кроме того, благодаря энергосберегающим технологиям к 2030 году потребление энергии должно снизиться на 32,5 процента. Но и это еще не все. «Два месяца назад Европейская комиссия приняла долгосрочную стратегию по достижению к 2050 году углеродной нейтральности. Новая программа стала ответом на соответствующий призыв Совета Европейского союза и основой для дебатов об изменении климата, которые пройдут в Совете в мае этого года, — рассказывает Ивари Падар. — По сравнению с прежним подходом новая стратегия более амбициозна и соответствует предложениям ученых по борьбе с изменениями климата. Документ предусматривает действия по семи направлениям, в том числе более экологичную выработку электроэнергии. К 2050 году более 80 процентов энергии следует производить из возобновляемых источников, а все производство электроэнергии должно быть декарбонизировано».
Ложку дегтя добавляет Игорь Грязин: «Действительно, очень важно, что Европа серьезно взялась за всевозможные „зеленые" программы, но среди них есть откровенно дурацкие. Если вы хотите знать, как выглядит „зеленый" идиот, посмотрите на президента Франции Эммануэля Макрона! То, что тысячи людей во Франции вышли на улицу, стало протестом против реформ в энергетике и перехода на возобновляемые источники энергии. В итоге получается, что там нет и „зеленой" энергии, и людям не на чем ездить. Иными словами, мы охраняем природу и губим человека. Такая проблема сейчас существует».
В Европе особенности сланцевой энергетики Эстонии отдельно не рассматриваются, там важна общая картина, хотя и так понятно, что в рамки зеленого мышления наше нынешнее положение дел никак не вписывается. С другой стороны, так же очевидно, что просто отказаться от сланца, закрыв со дня заводы, — не вариант.
Как вспоминает Яна Тоом, последний раз внимание ЕС было сконцентрировано на Эстонии в 2014 году в связи с рассматриваемой в тот момент директивой: «Если бы она была принята в том виде, в каком ее представила Еврокомиссия, Эстония больше не могла бы производить сланцевое масло. Нас пригласил к себе тогдашний посол Эстонии при ЕС Матти Маазикас, который объяснил серьезность ситуации. А нас всего шестеро, в профильных комитетах никого не было, но мы сумели поднять такую волну, что этот пункт директивы зарубили — Эстония может и дальше выпускать сланцевое масло».
По словам членов Европарламента, сланцевая промышленность может существовать в Эстонии еще много лет, поскольку сокращение объемов сланцевой энергетики будет поэтапным.
«Сначала отключат более старые мощности, благодаря этому улучшится экологическая обстановка в Эстонии. У работников сланцевого сектора появится возможность пройти необходимое переобучение, чтобы адаптироваться к новым условиям в изменяющейся экономической среде. Цель переобучения — улучшение условий труда и более высокая зарплата», — объясняет Падар.
По оценке Тоом, с переобучением все не так просто: «Если посмотреть сейчас на средний возраст сотрудников в сланцевой отрасли, он будет предпенсионным, то есть сказать, что мы сейчас всех на кого-нибудь переучим, было бы лукавством. В Ида-Вирумаа, по данным руководителей Кассы страхования от безработицы, порядка тысячи рабочих мест и из них только в случае 200 не требуется знание эстонского языка. То есть надо не просто переобучить шахтера, но и „натаскать" его на категорию по эстонскому языку. Миссия невыполнима. Что сейчас будет происходить со сланцевой промышленностью? Видимо, постепенное снижение объемов в пользу возобновляемой энергии. Но сланец все равно останется, дело в том, что мы должны его не просто выкапывать и сжигать, но и производить из него продукты, которые дают высокую прибавочную стоимость».
«Есть проект строительства нового завода по выработке сланцевого масла — по сути, он государственный, потому что 143 миллиона дает государство и 57 миллионов, — Eesti Energia, — продолжает она. — Там будет порядка 100-150 рабочих мест, а в перспективе в Ида-Вирумаа таких заводов будет четыре. Таким образом, отрасль перейдет на более „зеленые" и современные технологии».
Грязин считает, что Эстонии необходимо параллельно развивать любую другую энергетику. «Лично я сторонник ядерной энергетики, потому что это, как говорится, дешево и сердито. Если вы посмотрите статистику аварий на электростанциях, то выяснится, что ядерная энергетика — самая безопасная, — аргументирует он. — Помните цунами в Японии? Тогда все полетело к чертовой матери, за исключением ядерного реактора. Фукусима — лучшее доказательство полной безопасности ядерной энергетики».
Плюшки от ЕС будут?
Принятая до 2050 года стратегия должна привести к процветающей, современной, конкурентоспособной и не оказывающей негативного влияния на климат экономике государств-членов ЕС. Но что Евросоюз может предложить нам за безоговорочное стремление к климатическому нейтралитету? Другими словами, может ли Эстония рассчитывать на компенсации в переходный период, который в нашем случае растянется на годы?
Да, но слишком раскатывать губу не стоит. Как подчеркнул Ивари Падар, основной задачей при переходе на безвредную для климата экономику является переобучение людей, занятых в секторе фоссильных видов топлива. Поэтому необходима продуманная программа, чтобы избежать безработицы в какой-либо отрасли экономики или в одном из регионов. «Евросоюз четко заявил, что никто не должен оказаться в неравном положении из-за отхода от фоссильного топлива. Этот процесс должен быть социально справедливым. Для этого ЕС готов учесть социальные аспекты перехода и в долгосрочном бюджете сообщества предлагается выделить странам-членам на упрощение этого перехода в общей сложности 101,2 миллиарда евро из ESF+ (European Social Fund Plus)», — заверил он.
Также существует Европейский фонд адаптации к глобализации, бюджет которого составляет 1,6 млрд. Он поддерживает работников, условия труда которых изменились в связи с переходом на экономику с более низким содержанием углеводорода. С этим фондом у Эстонии почему-то до сих пор не складывалось.
«Несколько лет назад я с большим недоумением обнаружила, что Эстония ни разу за все членство в ЕС не попросила денег из Европейского фонда адаптации к глобализации, — делится неприятным открытием Яна Тоом. — Там огромное количество денег, и они предусмотрены для тех случаев, когда в результате глобализации, экономических кризисов или требований по охране окружающей среды необходимо одновременно закрывать много производств, из-за чего работу теряет большое количество людей. Программа предусматривает самофинансирование, и тогда еще правительство Андруса Ансипа подсчитало, что это ни к чему. Единственным, кто это сделал, был Евгений Осиновский, занимавший пост министра здоровья и труда. Это был первый и, наверное, последний раз, когда Эстония просила оттуда денег. Если бы это делалось раньше, 15 лет назад, когда мы только вступили в ЕС, сегодняшней проблемы не было бы, потому что эти деньги даются на переобучение и создание новых рабочих мест. Там можно делать какие-то послабления по налогам, прописан целый механизм, но Эстония этим не занималась. И в этом смысле поезд немного ушел».
Тут есть еще один важный момент: по словам Тоом, выделение средств из этого фонда возможно при сокращении минимум 500 человек, а в сланцевой промышленности Эстонии таких резких сокращений не планируется. Это, безусловно, хорошо, поскольку иначе оно привело бы к социальному взрыву, но в то же время означает, что эти деньги нам попросту не светят.
«Повсеместно, в том числе в Эстонии, любят говорить: „Вот, гадкие евродирективы, что они там, в Брюсселе, принимают?!" В Совете ЕС у каждой страны есть право вето. Если эта директива
«В целом со сланцевой энергетикой у нас все хорошо, другое дело, в какой степени мы можем ее далее развивать, то есть это уже не бесконечно по разным причинам. Действительно, возникают загрязнения, кроме того, в сланцевой руде начинают перемешиваться более ценные породы, которые могут использоваться совершенно для других вещей. Так что скажем так: со сланцем у нас все в порядке, но дальше так, скорее всего, не пойдет. Потребуются „зеленые" решения, и в дальнейшем я допускаю некоторое развитие, но осторожное. Нельзя позволить этой отрасли вымереть, ибо как не бывает Эстонии без кильки, так и не бывает Эстонии без сланца», — уверен он.
Специфика Ида-Вирумаа
«Мой коллега Валерий Корб, бывший шахтер, всегда говорит, что на сланце держится экономика и т.д., но это четыре процента от ВВП, а не 40 процентов. Просто там очень сильна корпоративная гордость, поскольку это последняя крупная промышленная отрасль в Эстонии, — поясняет Яна Тоом. — Такой последний из могикан, у которого своя мифология и свое достоинство. Мифология — это не ругательство, а в том смысле, что у людей другое самосознание, у них такая идентичность. Они понимают, что на них все держится, на самом деле это не совсем так. Хотя да, Эстония — единственная страна в регионе, помимо России и Швеции, которая сама себя с избытком снабжает электричеством. Мы же еще продаем его».
Евродепутаты сходятся в том, что при грамотном комплексном подходе — если внедрять „зеленые технологии", проводить переподготовку, привлекать молодых специалистов и параллельно работать над тем, чтобы социальная система поддерживала уходящих с рынка труда людей, в обозримом будущем можно будет говорить о процветании Ида-Вирумаа.
Кроме того, члены Европарламента настаивают, что в случае Ида-Вирумаа не стоит изобретать велосипед, необходимо отталкиваться от того, что свойственно этому региону. «Дело в том, что Ида-Вирумаа во многом сложился как индустриальный район. То есть, здесь мы не выращиванием роз занимаемся, а развиваем индустрию. И если какое-то звено начинает выпадать, как получилось с Кренгольмом, то заменить его нужно не чем попало, а индустрией нового типа — сборка и продажа компьютеров, металлостроение, металлорезка и прочее», — рассуждает Грязин.
Для Тоом также показательным примером является Кренгольм. «Я хорошо помню, что было в Нарве, когда закрывался Кренгольм. За несколько лет ликвидировали 4000 рабочих мест. И тогда мы не попросили денег из Европейского фонда адаптации к глобализации, а взяли их у норвежцев и стали переучивать ткачих по чудесной специальности — помощник по дому. В Нарве на них огромный спрос, — иронизирует она. — Трудоустроились две, причем одна ухаживает за собственной сестрой, которую сразил инсульт».
«Более жесткие нормы по выбросам в атмосферу и растущие цены на CO2 оказывают давление на производство электроэнергии из сланца, и устаревшие мощности ждет закрытие. Мы уже десятки лет потребляем электричество, производимое из сланца, и все это в ущерб здоровью и благополучию местных жителей. Для оценки и снижения рисков нужно составить программу действий, которая позволит реализовать потенциал Ида-Вирумаа наилучшим образом», — подытожил Ивари Падар, подчеркнув, что необходимо избежать социальных проблем в связи с предстоящими изменениями в сланцевом секторе.
Дышать уже легче
В последние годы в Эстонии снижается количество выбросов в атмосферу. Здесь важно отметить сокращение выбросов оксида серы (SO2), оксидов азота (NOx) и частиц (PM10, PM2,5), поскольку в случае названных загрязняющих веществ основным источником возникновения является именно производство горючего сланца. «В период с 1990 по 2016 год выбросы двуокиси серы снизились на 89 процентов, окиси азота — на 60 процентов и частиц — на 94 процента. Уменьшению выбросов существенно способствовали экологические требования, например, наложенное на предприятия Законом о промышленных выбросах обязательство применять при производстве наилучшую технологию. Также установлены предельные значения выбросов в атмосферу.
Исходя из этого, предприятия произвели значительные инвестиции в развитие технологии производства — установили приборы для улавливания серы и частиц, внедрили новую технологию в кипящем слое и т.д., что внесло существенный вклад в снижение уровня загрязнения», — рассказала руководитель отдела наружного воздуха и радиации Министерства окружающей среды Хейди Когер. Она отметила, что как в Кохтла-Ярве, так и в Нарве осуществляется государственный мониторинг за качеством наружного воздуха в режиме реального времени.
«Данные непрерывного мониторинга за качеством воздуха в городах Ида-Вирумаа в последние годы также показывают положительную тенденцию, — заверила Когер. — Например, в Кохтла-Ярве в 2017 году по сравнению с 2011 годом резко уменьшилась среднегодовая концентрация двуокиси серы (SO2) и сероводорода (H2S), причем в первом случае — на 62 процента, а во втором — на 64 процента. Начиная с 2014 года, там не было зафиксировано ни одного превышения предельного значения двуокиси серы (как среднесуточного, так и среднечасового). По данным нарвской станции мониторинга, воздух Нарвы наряду с воздухом Пыхья-Таллина и района Ыйсмяэ является одним из самых чистых, по сравнению с данными всех государственных станций мониторинга воздуха».
В настоящее время Министерство окружающей среды проводит повторное исследование наружного воздуха в Кивиыли (первое проводили в 2017 году), цель которого — оценить установленный в мае 2018 года фирмой Kivioli Keemiatoostuse (KKT Oil OÜ) электрический фильтр, который, по мнению предприятия, является существенной мерой для улучшения качества воздуха. В рамках повторного исследования непрерывные измерения проводятся в двух точках — на горке парка развлечений и у въезда в город в юго-восточном направлении (во время первой кампании принудительный анализ показал выбросы с этого направления). Отчет о результатах повторных измерений воздуха 2018 года будет готов в первой половине этого года.
