Вплоть до прошлого года две отдаленные деревни в самой бедной республике России — Туве, рядом с монгольской границей в далекой Сибири, — четыре месяца в году были отрезаны от прямого доступа к цивилизации.
В течение этих месяцев, когда из-за весенней оттепели и затяжных осенних заморозков становилось невозможно преодолеть полноводный Енисей на пароме или по ледовой переправе, около двух тысяч живущих там людей подчас голодали. Если кому-то нужна была срочная медицинская помощь, единственным выходом оказывалась эвакуация на вертолете.
Но в прошлом году строительная бригада Министерства обороны возвела для этих людей прочный мост, как сообщается в российских отчетах, тем самым положив конец многолетней изоляции населенного пункта и подарив жителям возможность добраться в региональный центр Кызыл за полтора часа на автомобиле в любое время года. В телефонном разговоре Чечек Тарган, зампредседателя администрации села Кара-Хаак, которое прежде было отрезано от внешнего мира, сообщила, что местные жители вне себя от радости по поводу нового моста.
«Мы об этом мечтали. У нас были трудности с продовольствием в межсезонье. Теперь мы каждый день едим свежий хлеб, — сказала она. — Жизнь точно стала лучше».
Эта одна из многих историй такого рода, которые можно узнать из российских средств массовой информации в последнее время. Почти не остается сомнений, что масштабная программа по обновлению инфраструктуры, которую продвигает Владимир Путин, начинает распространяться далеко за пределы туристических витрин страны вроде Москвы и Санкт-Петербурга.
Некоторые экономисты критикуют планы такого рода, называя их бросанием денег на ветер, — а в последнее время такое частенько происходит, — при отсутствии соответствующей долгосрочной экономической стратегии. Другие предупреждают, что это признак централизованного планирования в советском стиле и существует риск нездоровых последствий, которые та система часто порождала. Некоторые добавляют, что как бы амбициозно ни звучали эти планы, это всего лишь капля в море, если учесть размеры России и острую необходимость в инфраструктуре.
Но немногие отрицают, что изменения действительно происходят и открывают новые возможности по всей стране, начиная с нового моста в Сибири и заканчивая восстановлением железнодорожного сообщения в Торжке, заброшенном индустриальном городке всего в паре сотен километров от Москвы.
«Более десятка подобных проектов значатся в президентских указах от мая 2018 года, после того, как Путин был переизбран, — говорит Владимир Климанов, экономист Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации (РАНХиГС). — Инфраструктура — ключ к будущему экономическому развитию России. Нам нужно развивать связи между регионами. Без этого региональное экономическое развитие едва ли возможно».
Перестраивая Россию
В официальных материалах российского правительства описан целый ряд таких проектов: от масштабной программы по строительству дорог, мостов и аэропортов, обновления городского жилищного фонда, строительства новых газовых и нефтяных трубопроводов — до больших инвестиций в «Северный морской путь», соединяющий Дальний Восток и Европу через север России и все более оживленный в связи с изменениями климата.
Идея использовать резонансные и показательные зрелищные мероприятия для развития местной инфраструктуры не нова. Пять лет назад Россия потратила более 50 миллиардов долларов на Олимпийские игры в Сочи. Как и другие масштабные Олимпийские шоу, они оставили после себя немало бесполезных объектов, вроде гигантских стадионов или лишних транспортных развязок, которые городу Сочи трудно обслуживать, и которым никак не могут найти применение. Зато в городе наконец-то усовершенствовали порт, систему транспорта, канализацию и инфраструктуру электроснабжения, а это изменило повседневную жизнь горожан. Прошлогодний Чемпионат мира по футболу, который принимала у себя Россия, стоил 14 миллиардов долларов, но благодаря ему появились новые отели, транспортные объекты и другие улучшения, которыми продолжают пользоваться жители 11 российских городов, где проходил чемпионат.
Много внимания уделялось мосту через Керченский пролив протяженностью 19 километров, важному с точки зрения политики проекту, который стоил 3,7 миллиарда долларов и был открыт для проезда транспорта в прошлом году. В течение нынешнего года будет введен в эксплуатацию его железнодорожный пролет, надежно цементируя связь аннексированного Крымского полуострова с Россией. Путин уделил особое внимание этой перспективе в своем февральском послании Федеральному Собранию, подчеркивая, что это придаст «мощный толчок развитию полуострова». Но Керченский проект — лишь один из более, чем 20 впечатляюще длинных мостов, которые были построены в России за годы правления Путина.
Дороги, которые часто называют главной бедой России, также активно развиваются в последние годы, а количество скоростных магистралей увеличилось в шесть раз. До окончания президентского срока Путина в 2024 году правительство намерено вложить около 100 миллиардов долларов в модернизацию дорожных сетей в отдаленных регионах России
Стратегии не существует
Звучит прекрасно, но многие экономисты сомневаются, что результатом этих усилий станет масштабное преобразование страны, которое Путин назвал своей программой на ближайшие пять лет. Владимир Квинт, один из ведущих российских специалистов по стратегии экономики, говорит, что инвестиции необходимы для того, чтобы обновить доставшуюся России в наследство советскую инфраструктуру, которая приходит в упадок. Но, по его словам, они вряд ли способны вызвать более динамичное развитие экономики, о котором говорят власти.
«Конечно, эти проекты важны, но инвестиции в инфраструктуру не должны ограничиваться устранением перекосов прошлого, — говорит он. — Мы на самом деле не знаем, насколько полезными окажутся эти инвестиции, потому что систематических исследований не проводилось. Нам необходима стратегия, которая обозначит и поставит на первый план нужды экономического развития, привяжет к ним конкретные объекты инфраструктуры и распределит ресурсы так, чтобы их можно было построить. Пока что у нас лишь горы документов, в которых упоминается слово „стратегия", но настоящей стратегии нет».
Другие утверждают, что нацеленность на инфраструктуру — лишь отвлекающий маневр. Даниил Григорьев, эксперт московского Института глобализации и социальных движений, учреждения левого толка, говорит, что главными задачами неолиберальных мер жесткой экономии, которые проводил Кремль, были сдерживание инфляции, сокращение государственного долга и восстановление равновесия государственного бюджета. Это пока удавалось осуществить, но вылилось в стагнацию доходов, ухудшение социального обеспечения и лишение населения привычных преимуществ, таких как низкий пенсионный возраст.
«Для того, чтобы дать толчок экономике, разумно было бы укрепить потребительский спрос и повысить уровень жизни, — считает Григорьев. — Все эти проекты строительства инфраструктуры, новые трубы и транспортные коридоры нужны только для того, чтобы помочь крупным компаниям увеличить экспортный потенциал России. Наша страна до сих пор экспортирует в основном сырье — нефть и газ. Это строительство лишь увеличит зависимость страны от их экспорта. Да и сами эти проекты — способ направить средства в удобные государству крупные строительные компании. Так что большинству придется затянуть пояса, чтобы богатые получили новую инфраструктуру».
Опросы общественного мнения показывают, что строительство инфраструктуры россияне поддерживают, и, без сомнения, жители села Кара-Хаак действительно не нарадуются на свой новый мост.
За двадцать лет у руля Путин отточил умение удерживать высокий рейтинг общественного одобрения, давая россиянам то, чего они хотят, от роста уровня жизни за последнее десятилетие, мощного ответа на санкции и геополитическое давление со стороны Запада и до амбициозной программы развития инфраструктуры, считает Ольга Крыштановская, одна из ведущих специалистов по политической социологии в России.
«За такими крупными проектами, для которых нужно мощное финансирование, всегда стоит целый набор причин, включая политические, экономические и социальные, — считает она. — Но власть, несомненно, хочет, чтобы у людей была хорошая работа, лучшие условия и уровень жизни — хотя бы для того, чтобы они не возмущались».
