Интервью с сотрудником американского Центра стратегических и бюджетных оценок (CSBA) Марком Ганзингером (Mark A. Gunzinger).
Wirtualna Polska: Я спрошу Вас прямо: следует ли Польше и Соединенным Штатам готовиться сейчас к войне с Россией? И не будет ли Китай, действия которого в регионе Южно-Китайского моря становятся все более агрессивными, представлять в будущем такую же угрозу?
Марк Ганзингер: НАТО следует делать все возможное, чтобы предотвратить войну. Мы не стремимся к столкновению с Китаем или Россией, но это не меняет того факта, что они, судя по всему, вступили на путь, который ведет к конфликту. В такой ситуации следует заниматься сдерживанием, и в соответствии с возникающими потребностями повышать боеготовность, чтобы подать, например, россиянам четкий сигнал: мы знаем, чем вы занимаетесь, вы не сможете эффективно использовать эффект неожиданности, ведь мы способны оказать противодействие вашей стратегии и повести собственные силы в контратаку. Важно показать: наши шахматные фигуры расставлены таким образом, что любое нападение повлечет за собой болезненный ответный удар. Это может предотвратить агрессию.
— Что можно назвать самой сильной и самой слабой стороной войск НАТО по сравнению с российскими силами? Чем мы можем застать Москву врасплох, в каких областях мы ей уступаем?
— Североатлантический альянс определенно располагает более совершенными высокоточными системами залпового огня и воздушными силами, в том числе стратегическими бомбардировщиками. Также мы обладаем более сильным и многочисленным флотом, лучше оснащенными и обученными военными. Сила НАТО — в мобилизационных возможностях и технологических преимуществах.
Что можно назвать нашими слабыми сторонами в контексте восточного фланга и Польши? Силы о которых я говорил, по большей части у вас не присутствуют. Более того, многих ключевых компонентов, необходимых для отражения нападения России, нет нигде в Европе. Мы вывели их после окончания холодной войны, во время которой их разместили на континенте, чтобы остановить возможное вторжение СССР. С течением времени присутствие американских войск становилось все более символическим. Я считаю, пришло время развернуть этот тренд.
— Но о возвращении к ситуации конца 1980-х годов речи, пожалуй, не идет?
— Нет, времена и проблемы изменились. В прошлом мы считали, что для ведения войны нужны крупные танковые подразделения, сейчас ключевое значение приобрели наземные системы залпового огня, воздушные силы, которые смогут действовать в условиях, когда противник использует мощную систему противовоздушной и береговой обороны, ракетные комплексы. Кроме того, важно уметь действовать в киберпространстве, предугадать действия противника при помощи беспилотных аппаратов, раскрыть защитный «зонт» над всеми остальными войсками. Это совсем не тот набор, какой был нужен в конце XX века, поэтому мы советуем НАТО изменить конфигурацию сил на восточном фланге, чтобы предотвратить выглядящее вполне реальным нападение из Калининградской области.
— В чем состоят преимущества российских войск?
— Этот очевидный факт, но его следует подчеркнуть особо: Россия просто находится ближе к потенциальному полю боя. Ее войска дислоцируются практически у границ Польши и стран Балтии. Кроме того, она уже опробовала свои силы в гибридных войнах. В Крыму россияне отрабатывали методы ведения радиоэлектронной борьбы и обнаружения сухопутных сил противника, а потом стремительно переходили к артиллерийскому обстрелу неприятельской территории.
Россия превосходит нас также по количеству сил, которые она может использовать на поле боя в первые часы конфликта. При этом речь идет здесь не только о крылатых ракетах малой и средней дальности. Если у Альянса не будет системы ПРО, преимущества в воздухе, если он не сможет нанести мощный ответный удар, ему придется нелегко.
— Насколько в контексте возможного вооруженного столкновения (которое развернется, скорее всего, в районе так называемого Сувалкского коридора) имеет смысл создание центральной базы, Форта Трамп, по образцу немецкой базы «Рамштайн»?
— Я отвечу на этот вопрос как человек, который занимался в прошлом военным планированием. Концентрация сил в одном месте и создание путей его снабжения — это метод, которым американцы пользовались при создании своих баз после окончания Второй мировой войны. Так выглядят, например, наши оборонные структуры в Тихоокеанском регионе. Тогда командование считало, что централизация позволит оптимизировать процессы управления и логистику, снизить расходы. Такая система работает при одном ключевом условии: американцы должны обладать инструментами для отражения ракетных и авиационных ударов, не позволяющими противнику атаковать эти базы. Долгое время так и было, сейчас ситуация изменилась.
— Значит, если кто-то воображал себе большие группировки войск, огромные ангары, ему следует распрощаться с этой идеей?
— Главное — не идея, а эффективность. На мой взгляд, не имеет значения, как мы назовем присутствие американских войск на восточном фланге НАТО: Форт Трамп или как-то иначе. Главное, разместить силы так, чтобы они соответствовали угрозам современного поля боя, тому, как может разворачиваться потенциальный конфликт.
— Значит, на Ваш взгляд, наиболее реальная перспектива для Польши — это децентрализованное, но постоянное присутствие сил США?
— Да, я думаю, что разумнее всего создать несколько небольших баз и складов боеприпасов, а также разместить в Польше командование дивизии. Что касается самого присутствия, следует говорить о постоянной дислокации конкретных подразделений и определенного количества военных, а не о том, что на польской территории должны находиться одни и те же люди, одна и та же техника. Возможно, следует внедрить циклический принцип, например, новые подразделения должны прибывать не реже, чем раз в полгода, при этом нужно, чтобы кто-то постоянно находился на месте. Часть сил может пребывать в Польше на постоянной основе, чтобы использовать преимущества знакомства с местностью, людьми, контакты с польским командованием. Как расставить акценты — тема для отдельной серьезной дискуссии. Важно также, чтобы американские и польские войска регулярно проводили совместные учения.
— Вы много лет служили военным пилотом и занимались сферой авиации. Именно этот опыт склоняет Вас к мыслям о децентрализованном присутствии войск в регионе конфликта?
— Да, я пилот, и если бы я задумался, что мне хотелось бы получить от противника, я бы поставил на первое место размещение всех истребителей и бомбардировщиков на одной огромной базе, на одной взлетной полосе. Все цели в одном месте — очень удобно. Но представьте, если этих баз, аэродромов, мест дислокации войск будет больше: противнику станет гораздо сложнее нанести решающий удар на начальном этапе войны, ему придется задействовать разведку, постоянно следить за тем, что происходит на всех этих объектах.
— Россия и Восточно-Центральная Европа — не единственный потенциальный театр военных действий. Чего, на Ваш взгляд, ожидать раньше: столкновения здесь или конфликта с Китаем в Азии? В глобальном мире очередность событий имеет ключевое значение, поскольку они запускают эффект домино, разрушая существующую систему безопасности.
— Вы знаете, люди пишут целые книги о том, что более вероятно: столкновение с Россией или война с Китаем. Сомневаюсь, что на этот вопрос существует один верный ответ, поэтому у нас нет другого выхода, кроме как готовиться к тому, что все произойдет одновременно. Это потребует создания более мощных сил, чем те, которыми обладает Америка сейчас, и переориентации мышления: придется готовиться к войне на два фронта. И ведь еще есть Иран, Северная Корея. Нас ждут очень опасные времена, поэтому следует приложить все усилия к тому, чтобы война не началась, а если это произойдет, чтобы мы были к ней готовы.
