Страшный пожар вычеркнул из культурного и архитектурного наследия одно из самых известных и красивейших достижений зодчества и готического искусства — собор Парижской Богоматери (Нотр-Дам де Пари). Этот пожар — яркое свидетельство кризиса веры во Франции. Собор пережил антицерковное движение во времена Французской революции, две мировые войны и многие другие исторические катаклизмы, а теперь он погиб в огне просто по чистой случайности. О том, что сакральные постройки не несут в христианстве величайшего смысла, можно судить по жизни самых первых христиан, у которых не было никаких особенных сакральных помещений. История церкви повествует нам о том, что в некоторых краях на протяжении десятилетий церквей как построек не существовало, но религиозная жизнь продолжалась, и христианские общины выжили. Однако Франция — совсем другое дело.
Католичество — доминирующая религия во Франции, хотя только малая часть (в среднем 4,5%) католиков ходит на мессы. Приверженность католицизму постепенно уходит в прошлое. Римский католицизм оставался государственной религией Франции со времен обращения короля Хлодвига I (умер в 511 году) вплоть до Французской революции, когда взаимоотношения Церкви с государством радикально пересмотрели. Тесная связь между французской монархией и Католической церковью установилась во времена правления Карла Великого (умер в 814 году), который первым в 800 году принял от папы императорскую корону. В последующие века Церковь превратилась в крупнейшего землевладельца во Франции. Церковные иерархи патронировали больницы, курировали высшее и среднее образование. Высшие церковные круги состояли из дворян, которые наладили тесные политические связи, и сама Церковь оставалась невероятно богатой. Церковь и ее политические союзники изгнали французских протестантов (гугенотов) во времена протестантской Реформации и французских религиозных войн (XVI век), которые продолжались до 1685 года и правления Людовика XIV. Эти разные факторы: взаимозависимость Церкви и знати, остракизм и изгнание религиозных меньшинств, а также монополия Церкви в разных сферах жизни — подняли против Католической церкви огромную волну ненависти во время Французской революции (1789 год) и в годы после нее.
За время революции Церковь лишили земельных владений и другого имущества, а также всяких привилегий. Церковь реорганизовали, и создали систему выборов высших иерархов. Так, священнослужители превратились в государственных служащих. Тогда же были прерваны связи с Римом, и роль Церкви стала второстепенной, поэтому ей пришлось опереться на светское государство. Церковь раскололась на тех, кто присягнул на верность новой Республике, и тех, кто отказался это делать. Между революционерами и священнослужителями происходили столкновения, лилась кровь, и осквернялись католические святыни.
В следующем веке Церковь и ее сторонники сблизились с политическими фракциями монархистов, которые добивались возвращения абсолютной монархии, и пытались вернуть себе прежнюю власть, например, настаивая на том, чтобы католицизм снова стал государственной религией. Наполеон Бонапарт способствовал изменениям в статусе Церкви, когда в 1801 году принял Конкордат, в котором Католическая церковь признавалась Французской Церковью, пусть и неофициально. И все же Франция стояла на пути к экспансивному секуляризму, а Закон о разделении церквей и государства, принятый в 1905 году, разорвал все связи между Римом и французским правительством.
Хотя разные группы продолжали добиваться возвращения монархии, случившееся в годы Первой и Второй мировой войны нанесло огромную травму многим из них и заставило их сменить свое политическое окружение. Так конкуренция между монархистами и республиканцами ушла в прошлое. Многие католические лидеры и институты занимали откровенно антисемитскую позицию в течение многих лет перед Второй мировой войной, и многие, если не все, поддерживали режим Виши, который сотрудничал с нацистскими властями и виновен в смерти почти 75 тысяч французских евреев. Церковь, которая появилась после двух войн, была особенно либеральной. В ней было много священников и католических общественных интеллектуалов, ищущих социальной справедливости. Некоторые из них стали «работающими священниками», которые жили среди своих прихожан и работали вместе с ними. Их представляли такие организации, как «Католический синдикат» или «Миссия Франции». Что касается политической жизни, то сегодня Католическая церковь во Франции опирается на левых (наследие Второго Ватиканского собора). Хотя вообще священники и католики-миряне не отличаются единством, но некоторые консервативные католики поддерживают французских националистических лидеров вроде Марин Ле Пен. Однако сегодня все заметнее тенденция к тому, что французские граждане перестают идентифицировать себя как католиков, поскольку атеизм берет свое. Согласно опросам 2012 года, почти треть населения Франции считает себя атеистами, что ставит под вопрос данные религиозной демографии, согласно которой 88% жителей Франции — католики.
И все-таки на прошлых президентских выборах во Франции латентная католическая идентичность во многих французских гражданах проявила себя как мощное политическое средство. Социологи Эммануэль Тодд и Эрве Ле Бра первыми описали этот феномен в своей книге «Французская тайна», в которой они объяснили, что «католичество, похоже, в какой-то мере возродилось после смерти. Но поскольку речь идет о жизни в этом мире, то назвать его мы можем „зомби-католицизмом"».
Для «зомби-католиков» во Франции характерны определенные качества, как отметили социологи. Как правило, все это люди, происходящие из регионов, которые наиболее активно сопротивлялись Французской революции. «Высокообразованные приверженцы меритократии, они также высоко ценят традиционные устои в работе и семье, в отношениях мужчины и женщины. Они активны в общественной и семейной жизни. Им свойственна озабоченность ролью государства в частных и общественных делах, в том числе в связи со „свободными школами" (частные католические школы)», — пишут эти социологи.
По мнению Марка Эндевельда, биографа Эммануэля Макрона, президент Франции воплощает собой феномен «зомби-католика». Хотя он родился в светской семье, он попросил крестить себя в 12 лет. Будучи нетипичным верующим, Макрон символизирует «те регионы с христианскими традициями, которые используют себе во благо социальные структуры и экономические системы, способные уравновесить глобализацию, и отличаются от якобинских районов, которые утратили защиту государства». В Бретани, оплоте «католических зомби», Макрон получил три голоса из четырех. Поскольку он никогда не избирался на какой-либо другой политический пост, он возглавил не одну из уже давно существующих партий, а новое движение «Вперед, Республика!». Его политику тогда преподносили как либеральную и прогрессивную, хотя он и заявил, что надеется преодолеть разногласия между левыми и правыми политическими партиями.
В тот момент Макрон был не единственным кандидатом, который в ходе предвыборной кампании обратился к латентным католикам Франции. Франсуа Фийон, бывший французский премьер и практикующий католик, шокировал экспертов и политических комментаторов по всей стране, когда покинул Республиканскую партию и победил умеренного экс-премьера Алена Жюппе с большим отрывом, назвав себя «агностическим католиком». Его католицизм стал важной частью его политической личности, так что в газете «Либерасьон» даже появился заголовок «Помогите, Иисус вернулся!».
Президент Макрон заявил, что поддерживает французский принцип секуляризма. Он также сказал, что «мы обязаны позволить всем достойно исповедовать свою веру», хотя и убежден, что «когда кто-то вступает в общественное пространство, законы Республики должны главенствовать над религиозным законом». Однако ему это удалось не до конца. В стране, где проживает самое большое количество иудеев и мусульман в Европе, «католичество» все чаще является лишь политическим термином, звучащим из уст оппозиционеров. Правительство Макрона сейчас занято пересмотром роли второй самой распространенной французской религии, ислама, в свете череды террористических актов, совершенных исламистами и унесших с начала 2015 года 240 жизней. В прошлом году Макрон призвал укрепить связи между государством и Католической церковью, что вызвало большие опасения у левых, либералов и неправительственных организаций.
