Если, конечно, мы не считаем, что государственная награда больше не имеет никакого смысла, мы не можем оставить без обсуждения вручение ордена Почетного легиона Мишелю Уэльбеку, тем более что обычно церемонии награждения коллективные и проводятся в Елисейском дворце, а нынешняя будет посвящена исключительно автору романа «Серотонин».
Эммануэль Макрон стремится оставить свой след. Задумаемся же о том символизме и культурной значимости, которые он пытается придать своему президентству и государственной власти. Время пришло, потому что он уже второй раз отмечается в литературе.
В первый раз он дошел до того, что предоставил Дом Инвалидов под похороны Жана д'Ормессона (Jean d'Ormesson) и приравнял его к Андре Мальро (André Malraux) в Пантеоне. Почтить память д'Ормессона, разумеется, было необходимо, но масштабы можно было оставить соответствующими размаху этого приятного академического писателя. Было явно чересчур ставить его на один уровень с великими авторами, которые своими инновациями позволили французскому языку достигнуть новых психологических и исторических высот.
Одним из немногих критических откликов на президентскую речь, одним из немногих порывов проницательности, как сказал бы Паскаль, стала опубликованная в «Монд» 11 декабря 2017 года статья Андре Марковича (André Markowicz) под названием «В Доме Инвалидов были всего лишь старые правые».
Вульгарность новых тенденций
Сегодня культурная направленность новой власти получила подтверждение: диптих симметрично дополняется «скандальным» писателем, как некоторые упорно называют автора «Покорности». Мы видим здесь классический контрапункт, который позволяет обустроить психосоциальную территорию, чему всегда способствовала разговорная литература или литература пьяных посиделок, как сказал бы Андре Бретон (André Breton).
В стремлении показать, что нас уже ничего не смущает, мы позволяем себе вульгарность новых тенденций в качестве алиби для раскрепощенной современности. Новизна этой вульгарности в том, что она пустила корни в культуре и теперь становится объектом исследований, поскольку выглядит чем-то освободительным, указывает в завтра. На самом деле речь идет о попустительстве в порывах и выражении мнения, что, кстати говоря, вызывает тревогу в политическом плане.
Можно, наконец, услышать (несмотря на хор хвалебных отзывов при выходе каждого романа Уэльбека) о серьезном, но замалчиваемом несоответствии между горячим обожанием СМИ и критическим отношением многих читателей к его произведениям? Люди, которых не нужно учить открытости разума, давно уже поняли, что все рассказчики в романах Уэльбека выражают отвращение к эмансипации.
Постоянное женоненавистничество
«Этой награды удостаивается признанный великий французский писатель», — говорится в пресс-релизе Елисейского дворца. При этом даже минимума культуры и знания истории достаточно, чтобы увидеть, что литература типа «все плохо» и «мы все потеряли» всегда пользовалась огромным успехом. Такие произведения как роман «Попали в переделку» Селина или «Развалины» Люсьена Ребате создавали у всех, кто их читал, ощущение, что они все поняли. С 1930-х годов этот подход стал более замысловатым, перешел от параноидального лиризма к извращенно-нарциссической иронии.
Роман «Покорность» Уэльбека играл на страхе «великого замещения», хотя об этом не говорилось открыто: мусульманин был избран президентом Франции, но в конце концов все ведь не так уж и плохо. Кроме того, что касается нравов, остается лишь удивляться тому, что столько прогрессивных умов не были шокированы постоянным женоненавистничеством героев Уэльбека, которое они даже не стесняются выражать.
А что сказать о герое романа «Платформа» (о проституции в Таиланде — прим.ред.), который говорит возлюбленной о достоинствах восточной семьи, где жена делает все и подчиняется в постели? Разве кто-то не смог увидеть, что его описания желания одинаковы при сексе за деньги и по любви? Все это создает проблему литературно-лингвистического толка. И отсылает нас к знаменитому уэльбековскому стилю. У Мишеля Уэльбека, безусловно, есть свой стиль, который может показаться забавным, как сальные шутки за барной стойкой. Но только на время. Ненадолго.
Что касается якобы предсказанных им общественных и мировых событий, если подходить ко всему с систематическим пессимизмом, действительность дважды в день подтвердит вашу правоту, как остановившиеся часы. О Франции можно гораздо больше узнать из исследований и газетных статей, тогда как иллюстративный социологизм Уэльбека, скорее, напоминает журнальный гороскоп.
Мы не для того боролись с идеологическим романом (в стиле социалистического реализма или психологизма), чтобы сегодня опять попадать в точно такую же ловушку под тем предлогом, что реакция вновь делает все актуальным. Фрейд видел в попустительском порыве беду цивилизации, предвестника варварства.
Однажды мы будем удивляться успеху автора, который сделал ставку на разоблачительную ценность мрачных картин. Литературное движение его самого и его последователей можно будет назвать «унынием». Новизна ситуации заключается не в самих произведениях Уэльбека, а в том, какие им поют дифирамбы. Этот новый симптом можно охарактеризовать как контркультурную культуру. И лучше нам всего этого не допустить.
