В прошлые выходные умерла Ноа Потховен (Noa Pothoven), 17-летняя девушка, которая еще ребенком подвергалась сексуальным домогательствам и насилию. Несколько лет она боролась с тяжелой психологической травмой, страдала от депрессии и пищевых расстройств, и вот, наконец, сил не осталось. Новость о ее смерти вызвала настоящую бурю по всему миру. А все потому, что поначалу сообщалось, что умереть ей помогли в одной клинике в Нидерландах, где разрешена эвтаназия для детей старше 12 лет — в случае если родители не возражают.
Это оказалось неправдой: Ноа действительно обращалась в клинику с этой целью, но ей отказали. А умерла она дома, после того как перестала есть и пить. Ее родители, посоветовавшись с врачами, решили не вмешиваться.
Так что случай Ноа Потховен оказался иным, чем представлялось вначале. Но он еще раз привлек внимание к проблеме эвтаназии: должна ли она быть законной, и если да, то для кого и при каких обстоятельствах?
Многие борцы за право человека самому решать, жить или умереть, упоминают мучительные физические заболевания: тяжелые формы рака, хронические боли, разные другие неизлечимые недуги. Они говорят о пожилых людях, которые вступили в заключительный этап жизни и неуклонно движутся к ее концу. Но и это еще не все. Уже сейчас существует возможность покончить жизнь самоубийством в специальных клиниках, если человек страдает от психического заболевания.
В 2018 году голландские врачи помогли умереть 29-летней Аурелии Брауверс (Aurelia Brouwers), предоставив ей яд. Она была в глубокой депрессии, ей диагностировали пограничное расстройство личности, и она не видела в будущем никакого просвета. В репортаже «Би-би-си» Аурелия рисует смайлики на доске с надписью «Эвтаназия 26 января».
Эта тема близка мне лично. Когда я была подростком, у меня была анорексия, и я с детства боролась с обсессивно-компульсивным расстройством. В самые черные моменты мне иногда казалось, что смерть — это выход. И таких по сути своей жизнерадостных людей, которые просто переживают тяжелые времена, много: психолог Кристер Ульссон (Christer Olsson) восемь лет жил в состоянии глубочайшей депрессии, которую он мужественно описал в книге «Дорога назад» (En väg tillbaka). В худшие моменты он «без колебаний был готов умереть», как он сам рассказал в интервью газете «Даген» (Dagen). Многие люди с психическими расстройствами узнают себя в его описаниях. И, говоря словами Анн Хеберлейн (Ann Heberlein), человек вовсе не обязательно действительно хочет умереть — бывает, что он просто не хочет жить.
Я никогда всерьез не планировала самоубийство, но были периоды, когда жизнь казалась мне невыносимой. И я встречалась с множеством молодых людей, которые лечатся в больнице из-за суицидальных мыслей. Если общество и врачи начнут относиться к эвтаназии как к приемлемой альтернативе, желание таких пациентов умереть внезапно станет более легитимным, его будет легче исполнить. Меня на самом деле пугает общество, в котором самоубийство может стать нормальным.
Другая проблема эвтаназии — то, как отношение к ней скажется на представлениях о ценности человеческой жизни. В 2008 году в швейцарской клинике, где людям помогают совершить самоубийство, умер 23-летний англичанин. В результате несчастного случая он оказался парализован и больше никогда не смог бы играть в регби. Для него тело стало тюрьмой, и он считал, что жизнь кончена. Родители поддержали его радикальное решение и вместе с ним отправились в Швейцарию.
Ассоциация людей с травмами позвоночника с возмущением отреагировала на решение врачей. Неужели травма действительно может стать основанием для одобрения эвтаназии? Разве в жизни нет смысла, помимо спорта? С моей точки зрения, в данном случае к человеку отнеслись так же, как относятся к нему те, кто считает нужным делать аборт, если у ребенка диагностирован синдром Дауна. Здесь проявило себя принятое в обществе презрение к слабости.
Что должно происходить с теми инвалидами, которые не получают помощи социальных работников? Следует ли нам предложить им одобренную государством возможность самоубийства, раз они больше не могут выходить из дома и жить нормальной жизнью? Нет, мир, в котором эвтаназия — одна из альтернатив, это не гуманный мир. Это мир, в котором мы не справились с задачей заботиться о страждущих.
