Будь то киевские корни Руси или казацкое наследие в советскую эпоху, Украина и Россия тесно переплетены общей историей. В каждой российской семье есть хотя бы один украинский родственник, а у всех украинцев найдется родня в Москве. Речь идет о миллионах людей на границе двух стран, чья история разошлась в 2014 году. Аннексия Крыма, 13 тысяч погибших в войне в Донбассе, энергетические и торговые конфликты, а также (самое главное) информационная война — все это отдалило русских и украинцев, к их общему большому сожалению. Об этом свидетельствует история двух русско-украинских семей, ставшая в своем роде миниатюрой отношений двух стран, непонимания, разочарования и гнева.
София с Украины: «Мои близкие в Москве считают, что здесь их избили бы, если бы они говорили по-русски»
«Мы были очень близки с родственниками в России. Мне грустно от того, что мы потеряли связь. Но ситуация была для всех нас лишком сложной. Мы решили отдалиться, чтобы не говорить на неприятные темы».
Вся семья 27-летней Софии Николиной родом с запада Украины. Ее тетя Елена переехала в Москву перед распадом Советского Союза в 1980-х годах. София живет в Киеве и сохранила о тете теплые воспоминания. Они регулярно виделись с двоюродными сестрами. До 2014 года. «Когда я узнала, что одна моя московская двоюродная сестра поехала в Крым после аннексии в нарушение украинских законов, я попыталась образумить ее. Но я поняла, что мы говорим на разных языках».
София утверждает, что ей в первую очередь надоело «отрицание» со стороны близких. «Они говорят об этой войне как о внутренней украинской проблеме и устроенной олигархами смуте. Они даже не удосужились задать мне вопросы, чтобы узнать правду о российской агрессии», — продолжает София, журналистка радио «Свобода» в Киеве. София была непосредственным свидетелем дезинформационной войны России (после свержения старого режима в 2014 году Москва утверждала, что Украина оказалась в руках фашистской хунты) и теперь выступает за окончательный «развод» двух стран — ради «защиты» Украины, а также утверждения ее независимости. Как бы то ни было, конфликт не стоит считать «войной народов».
Пострадавший от войны 25-летний Никита Григоров иначе смотрит на вещи. Этот уроженец ставшего оплотом сепаратистов Донецка столкнулся с угрозами из-за своих «проукраинских позиций» весной 2014 года. Они с семьей перебрались в Киев, а дядя Юрий обосновался в Москве. Общение было сведено к минимуму из-за «непримиримых убеждений».
Кстати говоря, у Никиты тоже была возможность поехать в российскую столицу по студенческому гранту. «Условия жизни там были бы лучше, чем в Киеве, но мне пришлось бы лгать о войне и подыгрывать. Первыми напали русские. Я их видел». Молодой человек считает, что между враждующими странами необходимо прервать не только воздушное, но и прямое железнодорожное сообщение.
«На протяжении истории Украина была жертвой, целью империализма других держав. Сейчас же мы прокладываем наш собственный путь, отличный от российского. Украина стала более сплоченной, чем когда-либо прежде, и это благодаря Владимиру Путину. Печально, что все это сопровождается такими страданиями».
Однажды украинцы смогут говорить с русскими на равных, уверен он.
«И чем скорее, тем лучше», — считает София Николина. Она видит, что семейные узы слабеют со временем, особенно после смерти ее бабушки, матери Елены. «У нас все меньше причин видеться», — признает она. Тетя даже не предупредила ее о последней поездке на Украину в 2018 году. Как бы то ни было, примирение возможно «не на любых условиях». Русские должны признать Украину независимым государством, а не «Малороссией». «Мы можем и должны добиться взаимопонимания в будущем, — делает вывод София. — Но пора прекратить считать нас двумя братскими народами. Мы больше не братья».
Елена, тетя Софии: «Взгляд россиян на события на Украине далек от реальности»
Тетя Софии Елена живет в Москве вот уже 40 лет, но регулярно ездит в родную деревню в Ровненской области. О племяннице она не говорит ни слова. Но она видела, что люди в ее регионе изменились. «Война на востоке изменила людей. Когда убивают сына твоей школьной подруги, друга детства, соседа… когда это становится реальным, накапливается злость».
Она считает, что занимает нейтральную позицию в конфликте двух стран, и говорит, что российские и украинские СМИ и политики под стать друг другу. «Я почти не смотрю телевизор, особенно информационные каналы. Российское телевидение лжет. Как и украинское».
«Они просто рассказывают разную ложь», — смеется она. При этом Елена возлагала большие надежды на Евромайдан в 2014 году: «Все надеялись, что станет лучше, что с коррупцией будет покончено, что власть изменится. Затем, когда Россия взяла Крым, я не знала, что думать. Русские вокруг меня были вне себя от счастья… Мне же это не особенно нравилось. Взгляды россиян на события на Украине имеют мало общего с действительностью. Они повсюду видят фашистов».
Дядю Никиты Юрия переполняет гнев. Он пытается улыбаться, но как только речь заходит об украинском конфликте, он вновь чувствует старую боль. Начало семейной ссоры он относит к первым инициативам по сближению Европы и Украины в 2012 году, задолго до Майдана и войны в Донбассе. «Я говорил, что нам нечего делать с Европой, и что Украина должна сохранить тесные экономические связи с Россией. Когда украинские танки вошли в Славянск в 2014 году, когда погибли первые мирные жители… С этого момента наш спор обострился. Не осталось никакого взаимопонимания».
Как и остальные члены семьи, Юрий бежал в 2014 году из Донецка, от украинских обстрелов. Его брат, отец Никиты, перебрался с семьей в Киев. Он сам отправился в Россию. Когда он рассказывает свою историю, его голос дрожит от гнева. «Украина отрезала себя от России и пытается переписать историю», — кипятится он, повторяя фразу, которая часто звучит в российских СМИ. Украинцы считают это попыткой освободить свою идентичность от советской истории, а Юрий — недопустимыми нападками на корни страны. На волне гнева он поносит своих гипотетических врагов, украинских ультранационалистов, которые повсюду мерещатся российским СМИ и которые «разделили страну надвое». Он считает, что двунациональная Украина из русскоязычного востока и украинского запада окончательно мертва.
Он не видел брата и племянника уже пять лет. И больше не может навестить мать: полученный им российский вид на жительство закрыл для него Украину. Однако он готов при возможности попытаться возобновить диалог с потерянными родственниками. «Я не хочу сеять еще больше раздора. У меня нет к ним ненависти, — успокаивается он. — Если это семейный вопрос, то нужно пустить в ход любые средства, чтобы все восстановить».
