Сара Уилер (Sara Wheeler) едет за тысячи километров, чтобы понять страну Толстого и Пушкина, но встречает лишь угрюмые неприветливые лица, расизм, гомофобию и недоверие.
Если говорить о личных и профессиональных качествах писателя-путешественника, то превзойти в этом Сару Уилер нелегко. Автор «Магнетического Севера» (The Magnetic North) и «Терры Инкогнита» (Terra Incognita), пишущий в приключенческом жанре и являющийся специалистом по Арктике и Антарктике, в своей новой книге («Грязь и звезды: Путешествия по России с Пушкиным и другими гениями Золотого века»/Mud and Stars: Travels in Russia with Pushkin and Other Geniuses of the Golden Age — прим. перев.) сосредоточила свое внимание на части суши, которая простирается через восемь часовых поясов и на которой любому путешественнику гарантирован демонстративно холодный прием — во всяком случае, вначале. Задача Уилер состояла в том, чтобы запечатлеть Россию в двух ракурсах: во-первых, глазами любимых ею русских писателей-классиков, и, во-вторых, через жизнь современных россиян за пределами территории между Москвой и Санкт-Петербургом, о которой говорят редко. «Я искала не ту Россию, о которой пишут в новостях, а Россию общечеловеческую, с ее повседневными проблемами, и моими гидами были писатели Золотого века».
Эта увлекательная и познавательная книга выполняет две функции. Она является справочником по лучшей русской литературе 1800-1910 годов, написанным во время поездки по стране. Кроме того, это прекрасные путевые заметки о России, в которых написано обо всем, что только можно себе представить. От «ивы, склонившейся над центральной аллеей», ведущей к усадьбе Толстого в Ясной Поляне, расположенной к югу от Москвы, до далеких берегов Байкала, где Уилер находит вкусные блюда из белой рыбы в тех местах, где Чехов смог найти только водку (что заставило его предположить, что русские — это свиньи).
Из книги многое могут почерпнуть те, кто уже знает писателей-классиков (Толстого, Достоевского, Пушкина, Тургенева, Гоголя), но она еще является и блестящим рассказом для тех, кто хочет узнать больше или просто найти легкий способ предаться увлекательному занятию и с головой погрузиться в чтение. Но есть в книге и кое-что неожиданное, например, глава о Николае Лескове, авторе «Леди Макбет Мценского уезда», опубликованной в 1865 году зловещей повести о сильной, страстной и гордой женщине с иссиня-черными волосами, полной противоположности Анны Карениной. Она убивает всякого, кто встает на пути ее порочной страсти, пока сама не погибает, охваченная жаждой мести.
В этом увлекательном и похожем на сон повествовании Уилер рассказывает о поездках за тысячи километров, во время которых она останавливается в разных домах. Там ее встречают угрюмые, ко всему придирающиеся и всем недовольные хозяева, которые удручают ее скупым гостеприимством в виде застывшей каши, заставляют ее смотреть «Танцы со звездами», российский аналог британской передачи Strictly Come Dancing, и критикуют размер (видимо, слишком маленький) ее нижнего белья, висящего в ванной у них дома. Она хочет добраться до сердца России (или ее души), пытаясь освоить ее язык, окунуться в атмосферу этой страны, прочувствовать ее, как это делали великие русские писатели, и почувствовать то, что существует за пределами досужих разговоров на общие темы или политики.
Хотя книга и пользуется успехом, эти поиски были обречены (по множеству причин, в частности, лингвистических и, я подозреваю, психологических) на неудачу. Русские, как выяснила Уилер, не склонны анализировать или открывать душу незнакомцам, и даже задавать себе или другим много вопросов. Но она так просто не сдается, хотя куда бы она ни приехала, она везде видит одно и то же — бытовой расизм и гомофобию, недоверие к Западу и либеральной демократии, и убежденность в том, что «Путин — это царь, который нам нужен». Она вздыхает и с достоинством сносит испытания с тем же смиренным терпением, которое она обнаруживает у русских. Но чем больше она стремится проникнуть в суть этих людей, понять их, тем больше они оказываются непостижимыми или делают вид, что таковыми являются. Она приходит к выводу, что в своей жизни миллионы русских за пределами больших городов, которых она хотела показать, «всегда —раньше и сейчас — поглощены в целом скучным и никудышным делом — быть русскими».
Иногда я не соглашалась с ее выводами, задаваясь вопросом, не являются ли они результатом ее собственного уныния, на которое она намекает в начале книги. (Это не мемуары, но книга проникнута ощущениями Уилер как путешественницы) Иногда я от ее имени испытывала чувство досады из-за того, что было слишком мало моментов озарения, радости или необузданного энтузиазма. Мне хотелось узнать мнение необычных, загадочных и замечательных русских, которые не соответствуют расхожим стереотипам (я знаю, что они существуют). Но это невероятно честный рассказ, который Уилер писала, решительно сняв розовые очки, и в ее мрачной патетике есть нечто неотразимое. И наступает момент, когда она уже не может без России, и когда она не в России, она заставляет себя печь пирожки с творогом и посещать ужасные русские магазины в Лондоне, чтобы чувствовать, будто она все равно связана с этой страной. Это сложный, мрачный роман, в котором отражены непростые отношения любви и ненависти, которые были у многих великих писателей со своей страной и народом.
Когда она пишет о «бальзаме», успокоении, которое в смутные времена ей дал Достоевский, ей веришь. И мне захотелось встряхнуть некоторых русских, которых она встречает во время путешествия, за то, что они были такими угрюмыми брюзгами, когда ей нужны были всего лишь друзья и смех. Правда, в итоге она, кажется, кое-что поняла о том, что такое сдержанность, терпение и черный юмор (олицетворением которых стал замечательный монолог Сони в «Дяде Ване»), о котором она говорит с мрачным удовлетворением, как о воплощении всей жизни, испытаний и переживаний русских: «[Мы] будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько…»
