Почему жители Восточной Германии поддерживают идеи ультраправых

Берлин — 9 ноября будет отмечаться 30-летняя годовщина падения Берлинской стены. В мероприятиях по этому случаю недостатка не будет, однако особенно пышных празднований тоже не ожидается. Сегодня Германия снова разделена на восток и запад, и разрыв между ними продолжает увеличиваться. По мере увеличения этого разрыва меняются и интерпретации того, что именно произошло после 1989 года.

Всего несколько лет назад, когда моя родная страна отмечала 25-ю годовщину падения Берлинской стены и воссоединения Германии, произошедшего в 1990 году, официальным настроением были торжество от победы и надежда.

Президент Йоахим Гаук, который прежде был пастором в Восточной Германии и сыграл определенную роль в закате коммунистического режима, а затем руководил процессом рассекречивания архивов секретной полиции Штази, высоко оценил заслуги жителей Восточной Германии, которые в своем «стремлении к свободе» поднялись, чтобы «одолеть» «угнетателя», — по его словам, то восстание было в духе Французской революции. Год спустя он с оптимизмом говорил о воссоединении Германии, делая акцент на сокращающихся различиях между жителями восточной и западной части страны.

Нельзя сказать, что он полностью ошибся: после массовой безработицы и лишений, которые начались после распада социалистической экономики в переходные 1990-е годы, экономика Восточной Германии восстанавливается медленно, но верно. Выраженность региональных идентичностей востока и запада постепенно смягчается: исследование аналитического центра Allensbach Institute показало, что начиная с 2000 года все больше людей по обе стороны от прежней границы считают себя просто «немцами».

Потом грянул миграционный кризис. Немцы по всей стране жестко отреагировали на решение Ангелы Меркель, принятое ей в сентябре 2015 года, принять в Германии более миллиона беженцев, однако отрицательная реакция жителей бывшей Восточной Германии оказалась особенно токсичной. В Клауснице толпа попыталась помешать группе вновь прибывших мигрантов сесть в автобус. В Дрездене один из протестующих пронес по улицам города муляж виселицы.

Кризис миновал, и ярость утихла, однако в результате остался шрам, который принял форму рьяной поддержки жителями восточной части ультраправой, ксенофобской партии «Альтернатива для Германии». В воскресенье, 1 сентября, в восточных землях Бранденбург и Саксония пройдут выборы, и ожидается, что «Альтернатива для Германии», наберет рекордное количество голосов — до 25%. Для сравнения на общенациональном уровне эту партию поддерживают около 11-14%. В то же время недавнее исследование центра Allensbach показало, что избиратели в таких землях, как Бранденбург и Саксония, снова остро ощущают себя жителями «востока» страны. В то время как 71% жителей запада Германии летом этого года назвали себя просто «немцами», такой же ответ на этот вопрос дали только 44% жителей востока страны.

Однако этот раскол был спровоцирован вовсе не миграционным кризисом. И дело не только в сохраняющемся экономическом разрыве. Его причины лежат гораздо глубже, но, чтобы их понять, необходимо пересмотреть ту историю, которую мы рассказываем о годах, последовавших за падением Берлинской стены.

Согласно общепринятой версии, революция 1989 года началась снизу, то есть исходила от простых жителей Восточной Германии, которые устали от тоталитарного режима. Однако недавно во влиятельной газете Frankfurter Allgemeine Zeitung появилась статья историка Илько-Саши Ковальчука, который утверждает, что на самом деле ту революцию инициировали несколько групп активистов, а «обычные граждане» просто «наблюдали за происходящим из-за кулис и ждали, что произойдет дальше».

То, что может показаться чисто научным спором, на самом деле поднимает фундаментальные вопросы о посткоммунистической идентичности жителей Восточной Германии. Сколько жителей Восточной Германии действительно хотели ту революцию? Сколько из них действительно устали от того, что они живут в «Восточной Германии», и хотели воссоединиться с западом страны? Ошибался ли Гаук, заявляя, что жители Восточной Германии «одолели» угнетателей? Или же они были всего лишь пассивными участниками, мнения которых никто не спросил?

То же самое произошло в период миграционного кризиса. Жители востока Германии опять почувствовали, что кто-то со стороны вершит историю, снова не спросив их мнения. На этот раз с них было достаточно: ярость и страх, которые они скрывали в течение 30 лет, переродились в токсичный ксенофобский национализм.

Вполне возможно, эту интерпретацию тоже не стоит считать полной. Тем не менее, она нашла сторонников — не в последнюю очередь потому, что «Альтернатива для Германии» активно ее использует. Партия призывает своих избирателей «завершить революцию», внушая людям ощущение, что все те несправедливости, с которыми пришлось столкнуться жителям востока Германии после 1989 года, можно искупить путем народного восстания. Самый популярный лозунг демонстраций 1989 года — «Мы — народ» — теперь стал лозунгом ультраправых. Отсюда и довольно сдержанный тон предстоящей годовщины. Стало меньше триумфализма, меньше высокопарных речей о единстве и как минимум частичное признание того, что жители Восточной Германии действительно пострадали «от той цезуры», как сказала Ангела Меркель во время недавнего интервью газете Die Zeit. Но пока у западной части Германии нет плана, как можно ответить на этот всплеск недовольства на востоке.

Когда в своей речи 2015 года Гаук сравнивал задачу по интеграции недавно прибывших мигрантов с интеграцией Восточной и Западной Германии, он заявил, что второе было сделать проще: «Восток и запад Германии говорят на одном языке, опираются на общую культуру и историю».

Выясняется, что это не так. Спустя 30 лет после падения Берлинской стены немцы наконец начинают признавать, насколько они разные — и что до появления по-настоящему единой Германии еще очень далеко.

Анна Зауэрбрей — редактор и автор статей немецкой ежедневной газеты Der Tagesspiegel.