— Самое большое и самое глубокое на Земле озеро в большой беде. Местное население показывает на китайских туристов и говорит, что Китай жаждет заполучить Байкал, однако источник бед следует искать ближе к дому.
— Зимние путешествия с биологом и местными рыбаками показали, что свой негативный отпечаток наложило загрязнение некогда девственно чистых вод озера и незаконный вылов рыбы.
Религия
Как только земля начинает гудеть, молитва прекращается, и священник с сосульками в бороде и с иконой Святого Иннокентия на груди начинает прислушиваться. Глаза у него расширяются и исследуют горизонт. Кресты и хоругви замирают. Гул ледового покрова усиливается, как будто приближается, но потом постепенно стихает.
«Не опасно», — говорит один из девяти прихожан, и его голос повторяет эхо.
«Уверен?» — спрашивает другой.
Протоирей Евгений Старцев, 55-летний настоятель иркутского Харлампиевского храма, согласно кивает, сосульки в его бороде одобрительно звякают, и он говорит: «С богом».
Группа снова двигается вперед, и теперь самый громкий звук — от их впивающихся в лед шипов на обуви. Они читают молитву в такт шагам: «Богородица Дева, радуйся, благодатная Мария, господь с Тобою; благословенна Ты между женами…»
В то утро они отправились в путь с восточного берега озера Байкал. Когда укрытый горами Баргузинский залив остался позади, ветер смел весь снег с ледовой глади озера, оставив лишь слой кристально чистого льда, сквозь который можно было хорошо рассмотреть черно-зеленую воду внизу.
Глубина Байкала — 1 600 метров, а возраст — 25 миллионов лет. Таким образом, это самое глубокое и самое старое озеро на планете. Там содержатся крупнейшие запасы пресной воды: почти 24 тысяч кубических километров, или пятая часть общемировых резервов. Несмотря на ошеломляющие размеры, вода каждый год творит одно и то же чудо, полностью покрываясь льдом, обычно с января по середину мая. Ледостав и таяние льда на Байкале отстают от времен года. Из-за большой глубины озеро медленнее нагревается и остывает.
Зимой тонкие трещины во льду подобно хрустальной паутине уходят за горизонт. В некоторых местах миллионы наполненных метаном крошечных пузырьков вмерзают в лед, поднимаясь на поверхность. Кое-где огромные ледовые глыбы, сталкиваемые друг с другом ветром и течениями, вздымаются вверх, образуя странные просвечивающие скульптуры. Полуденное солнце наполняет их изысканным бирюзовым светом.
Свое путешествие священник Старцев начал полтора года назад. Он отправился в путь с западного берега озера и пошел по часовой стрелке. Шел с перерывами, по нескольку дней за один раз. Переходы он совершал пару раз в месяц, идя в летнее время вдоль берега, а зимой по льду. Сейчас батюшке и его спутникам размеры озера известны едва ли не лучше всех, ибо они преодолели почти две трети береговой линии Байкала, составляющей 2 100 километров.
Им также известно, что каждый год озеро Байкал сотрясают тысячи землетрясений. Чаще всего никакой опасности они не представляют, но если лед треснет, помочь им сможет только Господь Бог. Сегодня они будут идти до заката, завтра тоже, и послезавтра. При этом они будут безостановочно молиться.
«Озеро Байкал, — говорит протоирей Старцев, — это дар Господа. Мы должны спасти его».
От чего? Священник молча подставляет свою заледеневшую бороду ветру и продолжает путь. Он уже объяснил мне, что беседовать — это одно дело, а молиться — совсем другое. А он вышел на лед молиться.
К тому времени, когда заходящее солнце окрашивает лед в пурпурный цвет, процессия подходит к прибрежной деревне Максимихе. Если представить себе Байкал в виде кита, то Максимиха находится примерно посередине его брюха.
На ночевку остановились в местной церкви. Деревенские прихожанки в знак приветствия целуют священнику руки. «Батюшка! — восклицают они. — Ты здоров! Слава богу!»
Стрелки часов показывают далеко за десять, когда Старцев заканчивает вечернюю трапезу, сметает с бороды крошки и глубоко вздыхает. Наконец-то настало время поговорить.
«Будет война с китайцами, — говорит священник. — Они не знают, что такое добро, а что такое зло, потому что у них нет Бога. Они не верят в Творца, так почему же они должны с уважением относиться к его творениям?»
России, заявляет он, угрожают со всех сторон. На западе американцы. Там же обреченные европейцы, которые сами себя уничтожат своей обманчивой толерантностью. На востоке грозно маячат китайцы, самая близкая опасность. Байкал намного ближе к Пекину, чем к Москве, и усиливающийся наплыв китайских туристов предвещает только беды и горе. Это медленный захват посредством мягкой силы.
Старцев указывает на икону, которую он на ночь поставил на печь. Святой Иннокентий, говорит он, крестил народ Сибири в XIX веке и пронес русскую веру до самой Аляски. Если бы не слабый царь, продавший Аляску американцам, она была бы русской и православной по сей день. Поэтому, заключает священник, они должны молиться, чтобы Байкал не постигла та же участь.
Читайте также:
SCMP: две угрозы нависли над Байкалом
Baijiahao: как люди живут в сибирских холодах? Ответ найдем в традиционной деревне у Байкала!
Глаза слушателей одобрительно сияют. Позже, после молитвы, комнату наполняет многоголосый храп. Только у святителя Иннокентия глаза открыты. Он как бы охраняет спящих паломников. Завтра протоирей Старцев снова возьмет в руки любимую икону и поведет своих последователей по замерзшему озеру.
Закон и порядок
Когда люди на Байкале говорят «лед встал», это значит, что он достаточно толстый, и теперь по нему можно пройти или проехать от одного берега до другого. Сезонные ледовые дороги привлекают в это опасное место гостей: христиан-паломников, любителей подледной рыбалки, любящих риск спортсменов, любопытных туристов и тех, кого Олег Иванов называет «чудаками».
Иванов и его товарищ Евгений Апухтин — крепкие сибиряки, работающие в Министерстве по чрезвычайным ситуациям, как в России называют службу спасения. У этого министерства есть специальное подразделение на озере Байкал, которое размещается в прибрежном поселке Листвянка (это на хвосте у кита). В этом подразделении 300 сотрудников, а вокруг всего озера имеется шесть его отделений. Иванов и Апухтин приехали сюда на ледовый марафон, устраиваемый для бегунов-экстремалов, но сейчас они сидят в шестиколесном автомобиле-амфибии и наблюдают за одиноким человеком на льду рядом с маленькой зеленой палаткой. «Чудаки, — повторяет Иванов. — В этом озере есть что-то такое, что привлекает этих людей».
Они находятся примерно в 300 километрах юго-западнее протоирея Старцева и его паломников. Иванов заезжает на лед, а Апухтин надевает форменную куртку и выбирается из машины. Он открывает крышку термоса, наливает в кружку горячий чай, а потом передает ее человеку на льду.
«Служба спасения, — кричит Апухтин на ломаном английском. — Вы откуда?»
Человек показывает пальцем на юг и улыбается.
«А куда направляетесь?»
Человек показывает на север.
На своем плохом английском он с энтузиазмом объясняет Апухтину, что приехал из Китая и хочет пройти по всему озеру с юга на север, от китового хвоста до дыхала, а потом вернуться обратно. Свои припасы он везет на санях. По его расчетам, путешествие займет шесть недель.
Он рассказывает спасателям, что как-то раз застрял в аэропорту без билета, без денег и без паспорта. Все могло плохо кончиться, если бы не один сибиряк, который помог ему. И вот он здесь. Мужчина показывается пальцами в перчатках на свое лицо. «Сибирские люди здесь холодные», — говорит он. Затем он показывает на грудь: «Но здесь они теплые».
За Листвянкой гористый северный берег постепенно становится непроходимым. Скалы круто опускаются в озеро. Там лишь несколько изолированных деревень, и дорог к ним в большинстве случаев нет. Жители могут попасть во внешний мир только по озеру (по воде или по льду). Но когда начинает замерзать вода или тает лед, они оказываются в западне. Однако даже тогда, когда перемещаться можно, жизнь там очень трудна. По словам Апухтина, к браконьерству в этих местах относятся терпимо, так как это оно помогает людям выжить.
Формально для ловли рыбы надо получать разрешение, однако летом рыбу ловят все. Хотя на Байкале запрещено ловить омуля (это рыба семейства лососевых, живущая только в этом озере), большинство прибрежных ресторанов включают его в свое меню. Есть также строгие квоты на отлов нерпы (один из немногих пресноводных видов тюленя), но продавцы на рынках предлагают покупателям стаканы, наполненные ее белым жиром.
Местные лесничие должны бороться с браконьерами, но один из них так сладко спит в своей крошечной избушке на берегу озера в час дня, что Иванову с Апухтиным не удается его разбудить. «Вставай!» — громко кричит Апухтин. Но страж леса только чмокает губами. Над его кроватью висят потускневшие православные иконы. Пахнет спиртным. «Оставь его», — вздыхает Иванов.
Возвращаясь к машине, они объясняют, что раньше лесничий был совсем другим человеком, но после гибели двух сыновей в автокатастрофе он резко изменился. Доставать их трупы из-подо льда выпало на долю Иванова и Апухтина. Служба спасения не в первый и не в последний раз вытаскивает тела водителей из озера.
Зимой через озеро устраивается только одна официальная и контролируемая полицией ледовая дорога, однако следы автомашин пересекают поверхность во всех направлениях, куда ни посмотри. В среднем на Байкале ежегодно бывает 15 аварий, 10 из них в последние несколько зим были со смертельным исходом. На поверхность подняли только половину утонувших автомобилей. Батискафы с дистанционно-управляемыми манипуляторами могут доставать тела из машин на глубине до 300 метров. На большей глубине достать утонувших невозможно.
На мелководье Иванов и Апухтин могут спуститься под лед в гидрокостюмах с аквалангами, чтобы поднять тела. «Ныряешь к трупу и видишь, как изо всех отверстий выбираются крабы, — говорит Иванов. — Когда достаешь тело из воды, понимаешь, что оно слишком легкое, потому что крабы съели его изнутри. Мы стараемся как-то скрыть эти следы, прежде чем передавать погибших родственникам».
Апухтин держит между коленями мятую пластиковую бутылку. Водка домашнего приготовления, бутылка наполовину пустая. Первый стакан он вылил на лед, потом плеснул водкой в четыре стороны света. Если хочешь пересечь Байкал, объяснил Апухтин, сначала надо умиротворить его спиртным и парой шаманских заклинаний на местном бурятском языке. Апухтин не шаман и не бурят, как называют коренной народ этого региона. А еще он говорит, что «не суеверен». Однако, утверждает спасатель, «когда люди совершают такие обряды на протяжении веков, лучше соблюдать их».
Чуть дальше на север, все еще на хвосте кита, Апухтин и Иванов проводят ночь в поселке Большое Голоустное на вмерзшем в залив катере своего коллеги. Вечером их навещает коллега и приносит еще водки. Капли воды стекают по запотевшим иллюминаторам каюты, а МЧС пьет до вызывающего определенное беспокойство помрачения сознания. Где-то в середине застолья Апухтин показывает на своем телефоне видео 14-летней девочки, стреляющей в лесу из автомата Калашникова.
«Моя дочь, — заявляет он. — Скоро она будет стрелять лучше меня».
Иванов ухмыляется. «Зачем женщине стрелять?»
«Когда придет враг, всем придется стрелять».
«Какой такой враг?»
«Ты что, не видишь, что происходит? Китайцы захватывают озеро. Они считают, что вся эта территория оккупирована русскими».
«Ерунда, китайцы не ведут войны. Они умнее нас, они просто купят озеро».
«Да они уже здесь. Они вырубили полтайги, потому что мы, идиоты, продаем им древесину».
«А вы слышали про тот завод в Култуке? Они планируют качать воду из озера и экспортировать ее в Китай».
«Все занимаются бизнесом с китайцами. А когда это наносит вред Байкалу, во всем винят браконьеров».
«У браконьеров выбора нет. Есть-то им надо? Кто им здесь даст работу?»
Разговор затягивается на полночь. На берегах озера сейчас живет слишком много людей, говорят спасатели. Байкал стал местом торговли для богатых горожан и игровой площадкой для «чудаков» типа тех спортсменов, которых Иванов и Апухтин должны будут завтра вернуть в цивилизацию.
Когда разговор стихает, и спасатели выключают в каюте свет, из телефона на койке Апухтина снова раздаются выстрелы из автомата Калашникова.
«Когда китайцы это увидят, — бормочет полусонный и совершенно пьяный спасатель, — они уберут руки прочь от Байкала».
История
Русские казаки присоединили озеро Байкал к быстро расширявшейся царской империи в XVII веке. В то время посланцы Москвы заключили договор о границе с Китаем, который ранее контролировал эти территории. Эта граница по сути дела до сих пор отделяет Россию от Монголии и от китайской провинции Хэйлунцзян.
Расспросите китайских туристов, во все больших количествах посещающих Байкал в последние годы, и вы поймете, что очень немногие знают о политической истории озера. Они расскажут вам, что обменный курс хороший, что виды прекрасные, и что полет из Пекина занимает всего три часа. Кто-то вспомнит песню, благодаря которой Байкал стал популярен в Китае. Это любовная баллада, которую исполняет Ли Цзянь:
Придет тот день,
Когда ты будешь рядом.
Загадочная и чистая
Как озеро Байкал
Русские же утверждают, что китайские гиды рассказывают туристическим группам, будто Байкал является частью Китая, и что китайцы вытесняют местное население из туристического бизнеса, строя отели и не беря на работу россиян. Кое-кто приводит в качестве примера появившуюся в 2017 году в интернете петицию с призывом запретить продажу земли китайцам, которую подписали более 100 тысяч человек. «Среди людей широко распространяется паника, — говорится в ней. — Мы должны думать о будущем, если не хотим быть захваченными».
Однако цифры говорят о другом. Из 1,6 миллиона туристов, посетивших Байкал и его окрестности в 2017 году, большинство — это русские. Лишь 210 тысяч человек прибыли из-за границы, и две трети из них — китайцы.
Даже протоирей Старцев и его обходящие озеро православные последователи поддались этому поветрию, поверив в гонения на большинство.
«Для китайцев озеро Байкал — это экзотический туристический маршрут, этакая крошечная ниша для путешествий, — говорит 25-летняя жительница Шанхая Лин Лу (Ling Lu), приехавшая с друзьями на самый большой байкальский остров Ольхон. — Здесь на самом деле не очень много китайцев. Просто у сибиряков возникает такое впечатление, потому что их самих очень мало».
Наука
«Диффузия частиц, — говорит Любовь Оболкина. — Когда к югу от границы живут миллионы, а к северу почти никого нет, столь неравномерное распределение со временем выровняется. Байкал станет китайским. Я говорю вам это как биолог».
68-летняя ученая укутывается потеплее и идет по замерзшему озеру, пока ее телефон не показывает нужные координаты по GPS: 51° 51' 30'' северной широты, 104° 50' 06'' восточной долготы. Удовлетворенная Оболкина вонзает свой механический бур в лед и сверлит отверстие глубиной 60 сантиметров, пока снизу через него не устремляется вода.
«У человека всего пять чувств, — говорит Оболкина. — А у микробов их более 20! Может, нам для начала надо научиться воспринимать мир как микробы, чтобы по-настоящему понять озеро Байкал».
Оболкина посещает это место дважды в месяц, чтобы опустить в озеро стеклянную емкость и набрать воды. Она более 40 лет изучает эти образцы под микроскопом в расположенном в Листвянке центре изучения Байкала. Ее именем названы многие живущие в воде микроорганизмы: Pseudocinetochilum Obolkina, Pseudocinetochilum pulchellum Obolkina, Marituja caudata Obolkina.
«Планктон, — говорит Оболкина, — является началом пищевой цепочки. Все озеро питается планктоном». Но с 2010 года мелкие прибрежные воды все больше заполняют ярко-зеленые цветущие водоросли, часто покрывающие берег толстым липким ковром. В 2013 году встревоженным жителям пришлось вилами очищать от них северный берег. Вода тогда пахла гнилыми водорослями, а на берег выбрасывало задохнувшихся улиток и губок.
Под микроскопом Оболкиной этот агрессор, перевернувший мир байкальских микробов с ног на голову, виден ясно и четко: спирогира. О причине ее распространения легко догадаться, потому что нашествие спирогиры совпало по времени с нашествием другого вида: туристов.
С 1990-х годов их количество быстро растет. С 2011 по 2017 год число туристов удвоилось и составило 1,6 миллиона. Многие из них останавливаются в прибрежных пансионатах советской постройки, откуда нечистоты сливаются в озеро без какой-либо обработки. Лимнологический институт забил тревогу, и были выделены средства на строительство очистных сооружений. Однако Оболкина утверждает, что степень загрязнения осталась без изменений, и никто, похоже, не знает, в каких карманах исчезли выделенные деньги.
Работа
Эту работу называют адовой. Когда смотришь, насколько быстро они это делают, начинаешь понимать, почему. Ранее утро. 12 бурятских рыбаков соскакивают с телег, в которые запряжены лошади. Над крупнейшим притоком Байкала замерзшей рекой Селенгой, сформировавшей ажурную дельту на восточном берегу, поднимается солнце. Мужчины, приехавшие из соседнего села Ранжурово, распрягают лошадей и бросают свои инструменты на лед.
Сначала они пробивают дыры во льду на расстоянии 20 метров друг от друга, делая это до тех пор, пока на ледовой поверхности не образуется большой круг из прорубей. Затем они просовывают в воду длинные брусья, с помощью которых заводят в воду веревку и сеть, образуя полукилометровый занавес в форме круга. Он опускается до самого дна реки. Затем они вытягивают два конца сети из воды через первое отверстие. Теперь подводный занавес имеет форму мешка, который становится все плотнее и плотнее, пока его не вытаскивают, наконец, на берег. Сеть наполнена хариусом, плотвой и окунем.
Нужна огромная, прямо-таки нечеловеческая сила, чтобы тянуть сеть подо льдом. И здесь на помощь приходят лошади. Три невысокие и крепкие лошадки с шипами на копытах для устойчивости ходят кругами вокруг деревянных воротов. Эти устройства со скрипом вращаются и наматывают веревку.
Многие поколения в этом селе жили за счет рыбалки. Это необычное занятие для коренного населения, чьи предки были в основном кочевниками-скотоводами. У рыбаков в Ранжурово есть свои причины придерживаться старых методов лова.
«Лошадь замечает, когда сеть цепляется подо льдом, — объясняет пожилой, весьма приятный в общении глава поселения Николай Пиноев. — Когда это происходит, она останавливается и ждет, пока мы не распутаем узел. Мотор ничего не заметит, он будет работать и работать, и изорвет сеть».
Исследователь планктона Оболкина рассказала, что такой подледный лов на грани исчезновения. Спасатели Иванов и Апухтин говорят, что ловлю рыбы с лошадью можно увидеть разве что на старых картинах. Тем не менее, в дельте Селенги эта традиция жива по сей день и является частью повседневной жизни. Байкал настолько огромен, что люди на одном конце озера не знают, как живут люди на другом.
В Ранжурово с его 500 жителями есть еще один анахронизм — шаман, который в тот день после обеда деятельно успокаивал лесных духов на местной лесопилке. Шаман Карл Помишин, которому за 50 (своим именем он обязан Марксу), поджигает кусок еловой коры и дует дымом во все углы цеха, тихо читая заклинания на бурятском языке. После этого ритуала рабочие едут в лес и встают на колени перед сосной. Они склоняют головы в молитве, и с их спецовок на снег падают опилки.
«О, духи леса, — говорит шаман, брызгая водкой на ствол дерева, — простите этих людей за то, что они рубят деревья, защитите их от несчастных случаев, спасите их инструменты от ржавчины. Пусть растут леса и цены на древесину».
До 1950 годов Ранжурово находилось в устье реки Селенги, пока на реке Ангаре, вытекающей из озера на его противоположной стороне, не построили плотину и гидроэлектростанцию, чтобы снабжать энергией близлежащий промышленный город Иркутск. Уровень воды поднялся примерно на метр, и она затопила дельту. Советская власть переселила жителей на несколько километров выше по течению, и поэтому сейчас в селе стоят не традиционные деревянные юрты, а построенные русскими одноэтажные дома.
Пиноев рассказывает эту историю, сидя за рулем своей «Лады Нивы». Шаман Помишин восседает на переднем сиденье рядом с ним. Мы едем вверх по течению реки в поселок Селенгинск, где этим вечером будут праздновать бурятский Новый Год.
В банкетном зале собралось несколько сотен человек, большинство в ярких национальных костюмах. Среди них несколько бывших жителей села Ранжурово, которые сейчас работают в столице региона Улан-Удэ, а свои деревенские дома используют как дачи. Одна женщина приехала вместе с сыном, худощавым молодым человеком в темном костюме, который раздает свои визитки. На них написано: «Альдар Федоров, агент по недвижимости».
Трудно представить такого человека среди деревянных изб и крепких и грубоватых жителей Ранжурово. Мужчины жали ему руку очень осторожно, как будто опасаясь сломать нечто дорогостоящее.
Сидя в конце банкетного стола, шаман терпеливо кивал, слушая молодого агента по недвижимости. «Недвижимость, — рассказывал тот, — недвижимость — это будущее Бурятии».
Танцевальные коллективы исполняли свои номера, хор пел, местные знаменитости произносили речи. Выступавшие говорили, что год был хороший, даже отличный, а следующий будет еще лучше. Только один упомянул «маленькую проблему с рыбой», решение которой обязательно будет найдено. Глава поселения Пиноев аплодировал и улыбался, стойко переживая введенный несколько месяцев назад запрет на вылов омуля, этого байкальского лосося. На жителях запрет пока никак не отразился, потому что зимой они ловят в замерзшей дельте другую рыбу. Но летом, когда рыбаки выходят на озеро на своих лодках, они обычно ловят омуля, как и их предки.
Как Ранжурово сможет остаться рыбацкой деревней, если ловля рыбы запрещена? Пиноев пожимает плечами: «Посмотрим».
На южном побережье, которое заселено плотнее, большинство жителей уже отказались от ловли рыбы. Легче и проще сдавать жилье китайским туристам.
