Хотя Европейский союз и Россия относятся к одному континентальному массиву, у них не так много общего. По сути, россияне до сих пор не решили, какое место в мире занимает их страна. Большая часть ее территории расположена в Азии, но более 70% населения проживают к западу от Урала. Раз у россиян нет ни малейшего желания связывать себя с Восточной Азией или мусульманским югом, у них остается две возможности: действовать в одиночку или ориентироваться на Европу.
Первый выбор довольно рискованный. Россия — колосс с ядерным оружием, но она переживает демографический, экономический и технологический спад. Страна до сих пор живет за счет экспорта энергоносителей и другого сырья, чего едва ли достаточно для статуса сверхдержавы в XXI веке. Перед ней все больше стает угроза превращения в младшего партнера Китая.
Другой единственно возможный вариант — это Европа. Как бы то ни было, обе стороны остаются заложницами своей истории. Воспоминания о царском и советском угнетении все еще живы в Центральной и Восточной Европе, прежде всего в Польше и Прибалтике. Аннексия Крыма и военная кампания на востоке Украины усилили недоверие к России в регионе. Отношения России с остальной Европой тоже определяются историей. После шокового состояния на протяжении всех 1990-х годов вслед за развалом Советского Союза Россия перешла на менталитет XIX века после прихода Владимира Путина к власти в 2000 году. Ностальгирующая по дореволюционным царским временам российская элита считает страну великой европейской державой (или даже гегемоном в Восточной Европе), которая напрямую противостоит ЕС.
Как бы то ни было, президент Франции Эммануэль Макрон предпринял новые усилия для улучшения отношений между ЕС и Россией, в частности путем организации встречи с Путиным накануне саммита «семерки» в Биаррице месяц назад. Макрон считает, что Европа не заинтересована в том, чтобы подталкивать Россию к Китаю и бездействовать на фоне разрушения российско-американских соглашений в сфере контроля над вооружениями. В этой области американские и европейские интересы разнятся, а администрацию США мало волнует Европа и ее точка зрения.
Тем не менее усилия Макрона вызывают немало вопросов. Прежде всего, сложно сказать, какую роль могла бы сыграть Европа в переосмыслении системы контроля над вооружениями в мировом масштабе. Без США она мало что может предложить России по вопросу ракет средней дальности. Европа может только пытаться убеждать две стороны, которые не горят желанием подписывать новое соглашение. Это не считая Китая, который создал свои ракеты этого типа. Европа может сделать России экономические предложения, но улучшение экономических связей невозможно без подвижек в реализации Минских соглашений, которые призваны покончить с конфликтом в Донбассе. Нет гарантии, что Путин готов это обсуждать.
Кроме того, настоящая проблема между Россией и ЕС — это вопрос демократии. Главный страх Путина и российской олигархии в том, что революция на украинском Майдане в 2014 году может повториться на Красной площади. Кремль винит в этом не НАТО, а ЕС. Антинатовская риторика представляет собой проверенный инструмент пропаганды, который пользуется укоренившимся во многих россиянах страхом холодной войны, однако настоящая угроза для российской олигархии — это Евросоюз и его продвижение демократии и правового государства.
Путинский режим отступает на позиции XIX века: объединяется с православной церковью, устраивает нападки на «упаднический Запад», произнося тирады против гомосексуализма и либерализма. Активная поддержка Кремлем националистических и антилиберальных сил в Европе и США является лишь частью этого более широкого контекста. Каким желанным ни было бы улучшение отношений ЕС и России, оно не станет быстрым и простым. Потому что Европа не может отступить ни на шаг по таким принципиальным вопросам, как Украина и демократия.
