В своей Главной ставке финский маршал Карл Густав Эмиль Маннергейм (Carl Gustaf Emil Mannerheim) был господином, который изредка мог соизволить снизойти до своих подчиненных.
«Gustav Le Blanc et le Grand („Большой белый Густав", маршал Маннергейм) пребывает в гордом одиночестве, не показывается народу и ничего не говорит», — писал руководитель иностранного отделения Главной ставки подполковник Йоосе Ханнула (Joose Hannula) за три недели до начала Зимней войны.
Ханнула был обеспокоен тем, что Маннергейм был «в опасной степени» зависим от информации, которая поступала от его ближайшего окружения. Однако он все же доверял «хищной мудрости» этого человека.
Об оценке Ханнулы сообщается в книге Микко Карьялайнена (Mikko Karjalainen) «Главная ставка — руководство военного времени, 1918-1944 год» (Päämaja —Sodanajan johtoesikunta 1918-1944), издательство «Отава» (Otava). Ханнула тщательно изучил работу штабов Маннергейма в трех войнах, но главный акцент сделан на Войне-продолжении (Советско-финской войне 1941 — 1944 годов).
Строгий контроль
Шведский военный атташе, офицер Карлос Адлеркрейц (Carlos Adlercreutz) наблюдал за работой Главной ставки Финляндии со стороны. По его мнению, Маннергейм относился к своим подчиненным очень строго. Они восхищались его личностью, но маршал не мог терпеть, когда его взгляды подвергались сомнению. Поэтому нужно было дождаться подходящего момента, чтобы сообщить известие, которое могло его разозлить. Подчиненные боялись главнокомандующего настолько, что не хотели высказывать несогласие с его позицией. Правда, не все хотели пресмыкаться перед маршалом.
Если подчиненный утрачивал доверие Маннергейма, то маршал был к нему беспощаден. Обычно этот человек больше не получал ответственных заданий.
Болеющий Маннергейм
Во время Войны-продолжения Маннергейм много болел. В книге сообщается, что президенту Финляндии Ристо Рюти (Risto Ryti) пришлось задуматься о том, что придется делать в том случае, если Маннергейм скончается. Было принято решение, что в таком случае Рюти станет главнокомандующим и поедет в Главную ставку в Миккели.
Рюти сказал министру финансов Вяйнё Таннеру (Väinö Tanner), что «Маннергейм находится в том возрасте, когда настроение меняется каждый день. Он слишком много думает о своем некрологе и о том, в каком свете он предстанет перед будущими поколениями».
Маннергейма беспокоили сильные простуды. В конце зимы 1942 года немецкий генерал Вальдемар Эрфурт (Waldemar Erfurth) писал:
«Я встретил Маннергейма, когда направлялся из Главной ставки на обед в отель „Калева" (Kaleva). Он шел с тростью, потому что на улице было скользко, и, как мне кажется, за последние месяцы заметно постарел».
Тогда Маннергейм только оправился от простуды, из-за которой он даже попал в больницу.
Весной 1943 года Маннергейм отправился поправлять здоровье в швейцарский город Лугано, что было очень необычно для главнокомандующего страны, участвующей в войне.
В ноябре 1943 года Маннергейм снова сильно заболел. Ухаживающий за ним врач сказал, что вероятность смерти в его случае — 80%, вероятность выжить — 20%. Однако Маннергейм выздоровел.
В марте 1944 года Маннергейм поскользнулся и сломал запястье, когда возвращался с обеда. Несмотря на то, что на тот момент маршалу было уже 77 лет, через пару дней он вернулся к службе — с перевязанной рукой. Когда наступило тяжелое лето 1944 года, Маннергейм был в строю.
Все ждали падения Ленинграда
В своих воспоминаниях Маннергейм рассказывал, что не хотел руководить наступлением на Ленинград, «город на Неве», потому что это не соответствовало бы интересам Финляндии.
В книге представлена такая трактовка событий: Маннергейм считал, что будущее руководство России обязательно отомстит за уничтожение Санкт-Петербурга. По оценке Микко Карьялайнена, Маннергейм все же не имел ничего против того, чтобы город атаковали немецкие братья по оружию. Финны старались изо всех сил, чтобы обеспечить условия для успеха проводимой немцами операции.
Еще в конце лета 1941 года Маннергейм предложил генералу Эрфурту переместить 163-ю немецкую дивизию из Ладожской Карелии на Карельский перешеек, откуда она при поддержке из Финляндии могла бы нанести удар по Ленинграду.
Кроме этого, военное руководство Финляндии было бы готово продвинуться по Карельскому перешейку в сторону Ленинграда, если бы сопротивление Красной армии ослабло из-за наступления немцев.
В конце зимы 1943 года генерал Пааво Талвела (Paavo Talvela) сообщил военному командованию Германии, насколько важным был бы для финнов захват Ленинграда. Но тогда уже близилось завершение Сталинградской битвы. что означало грядущее поражение Германии.
