На фасаде Краевого комитета КПРФ в Красноярске, «украшенного» красными флагами, серпами и молотами, в День памяти жертв политических репрессий (так эвфемистически называют в России коммунистический террор) появился огромный плакат с портретом Сталина и подписью: «Теперь вы поняли, кто такие враги народа?»
Видя нечто подобное, единственное, что чувствует поляк, это отвращение, поэтому когда из мрака раздираемой антизападными комплексами и тоскующей по сталинским завоеваниям России проглядывает лицо другой страны, он невольно испытывает к ней симпатию. Это Россия больших городов (в первую очередь Москвы), которую мы видим на уличных демонстрациях и на сайтах антипутинской оппозиции. Она кажется милой, европейской и настроенной к миру доброжелательно. Большинство из нас (по крайней мере тех, кто следит за событиями за границей) вне зависимости от своих политических предпочтений питает теплые чувства к этой небольшой по российским меркам группе молодых людей, не позволяющих себя оболванить и запугать. Они все кажутся такими похожими на нас, что мы наверняка смогли бы легко найти общий язык, думаем мы. Но так ли это на самом деле?
В «Газета выборча» появилось на днях интервью с лидером «другой» России — известным оппозиционером Алексеем Навальным. Этот текст может разрушить тот черно-белый образ мира, который некоторые успели себе нарисовать. Навальный говорит вещи, которые придутся по вкусу далеко не всем полякам. Он критикует НАТО за излишний, по его мнению, страх перед Москвой, утверждает, что русские и украинцы — один народ (то есть, получается, что разделение России и Украины не имеет, по большому счету, смысла) и (камушек в наш огород), неприязненно высказывается о европейских «автократах» вроде Качиньского и Орбана.
Можно сказать, что в этом нет ничего удивительного, ведь Навальный — в первую очередь россиянин, так что он смотрит на мир с российской перспективы. Кроме того, он придерживается либеральных взглядов, а свои знания о Польше черпает прежде всего в кругах, связанных с «Газета выборча». В 2015 году на основе бесед Адама Михника (Adam Michnik) (главный редактор «Газета выборча», — прим.пер.) с Навальным появилась даже книга-интервью под названием «Диалоги».
Во время проходившего недавно в Варшаве форума памяти Бориса Немцова Михник и его окружение снова взяли Навального в оборот, так что в какой-то момент несчастный стал терзаться сомнениями, не слишком ли «популистской» версии антипутинизма он придерживается (ему бы не хотелось, чтобы кто-нибудь в мире ставил его в один ряд с антилиберальными политиками, фашистами и националистами).
Здесь, разумеется, можно задуматься о слабости польских правых сил (конечно, я не говорю здесь о кругах, не способных отличить польских интересов от российских и в полной мере принимающих кремлевский взгляд на мир), которым не удается пробиться в Россию со своими идеями. Было бы хорошо завязать такой диалог, какой сейчас Навальный ведет с Михником, хотя я, разумеется, прекрасно понимаю, что правым очень сложно найти какого-либо партнера с противоположной стороны: те, кто теоретически мог бы сегодня стать таким партнером, то есть представители антикремлевской оппозиции, придерживаются совсем других взглядов и не собираются налаживать контактов с польским правым флангом.
Таким образом, сложно ожидать, что либеральная Россия (как бы привлекательно и эстетично она ни выглядела) может стать союзницей для польских правых, так же как и, впрочем, действующая кремлевская команда. Вообразим (хотя для этого придется сильно напрячь фантазию), что будет, если в недалеком будущем режим Путина рухнет, а к власти придут протестующие сейчас на улицах городов либералы. Они, конечно, проведут демократические реформы, вернут свободу слова, сделают Думу собранием представителей общества, откажутся от имперской риторики и заявят о намерении вести мирное сотрудничество с соседями и всем Западом.
Запад придет в восторг, а Польша и многие другие страны вздохнут с облегчением. Новых российских руководителей начнут чествовать в европейских столицах, как Горбачева после объединения Германии. Однако на этот раз западный мир будет осознавать, что российская демократия хрупка и может в любой момент разрушиться, поэтому они будут готовы пойти России на уступки: признать ее исключительное право на постсоветское пространство и демонтировать существующую европейскую архитектуру безопасности. Перед Германией, Францией и другими членами ЕС откроются новые возможности: они начнут инвестировать огромные средства в экономику России. На этом фоне можно будет ожидать столкновений с американцами, которые тоже захотят принять участие в дележе российского торта. Им, однако, не будут рады ни в Москве, ни в Берлине, ни в Париже, ни в целом — в Европе, которая станет площадкой сотрудничества России, Германии и Франции. В новом «концерте держав» голос таких стран, как Польша, особого значения иметь не будет.
В постпутинскую эру Россия примет либеральные образцы, не будет иметь ничего против ЛГБТ, развернет борьбу с фашизмом, расизмом и антисемитизмом, а в итоге станет (по крайней мере, на первый взгляд) напоминать большинство европейских стран. При этом ее политику нельзя будет критиковать, ведь любые критические замечания начнут расценивать как похвалу путинскому деспотизму. Нам не останется ничего другого, как подчиниться игре новых европейских держав.
Будет ли такой мир лучше и безопаснее? Предложенный сценарий — это лишь один из множества возможных вариантов развития событий. Мы не знаем, например, кто окажется хозяином Белого дома. Если это будет кто-то вроде Барака Обамы, американцы наверняка займут пассивную позицию, а если кто-то вроде Дональда Трампа, можно будет ожидать резкой реакции на попытки Европы обрести независимость и завязать сотрудничество с новой Россией или, наоборот, Вашингтон решит поднять ставки и заключить какое-то соглашение через голову всех остальных. Мы также не знаем, какую тактику изберет в этой ситуации Китай.
Так или иначе, Польша станет, скорее, объектом, а не действующим лицом этой масштабной игры. Она сохранит некое значение лишь потому, что находится между Германией и Россией, и поэтому ее сложно будет полностью игнорировать. Впрочем, это не означает, что польское государство окажется в проигрыше, ведь Россия, отказавшаяся от военных инструментов и заменившая их политическими, в любом случае превратится в более удобного соседа. Не следует, однако, питать иллюзий, что Москва, даже прогрессивная, разноцветная и европейская, откажется от своих устремлений: она лишь просто придаст им новую, менее радикальную форму, а при этом сможет рассчитывать на поддержку важнейших европейских столиц.
