Долгое время европейцы издалека посматривали на социально-расовый конфликт, который структурирует политические и электоральные противоречия в США. С учетом растущих масштабов и потенциальной разрушительной силы конфликтов вокруг идентичности во Франции и Европе, им все же следовало бы поразмыслить над заокеанскими уроками.
Вернемся в прошлое. Хотя во время гражданской войны 1861-1865 годов Демократическая партия была партией рабства, в 1930-х годах она стала партией Рузвельта и нового курса. С 1870-х годов она запустила свое переустройство на основании идеологии, которую можно было бы назвать социальным дифференциализмом. Она всячески поддерживала неравенство и сегрегацию по отношению к черным, но была намного более эгалитарной, чем республиканцы, в отношении белых: в частности, демократы готовы были дать равные права с другими белыми (англосаксами — прим. ред.) недавно прибывшим мигрантам из Ирландии и Италии. Именно демократы выступили с инициативой единого федерального подоходного налога в 1913 году, они же выступили за то, чтобы социального страхование после кризиса 1929 года распространялось на как можно более широкие круги населения. В конечном итоге, в 1960-х годах, под давлением черных активистов и в изменившихся геополитических условиях (холодная война, деколонизационный процесс), партия отвернулась от своего сегрегационного прошлого, поддержав гражданские права и расовое равенство.
Голоса белой элиты
С этого момента республиканцы постепенно привлекли на свою сторону голоса расистов. А точнее сказать — голоса тех белых избирателей, которые считают, что федеральное правительство и белая образованная элита заботятся лишь о меньшинствах. Процесс начался с победы на выборах Никсона в 1968 году, продолжился с победой Рейгана в 1980 году, а затем усилился при Трампе, победившем в 2016 году: тот усилил риторику идентичности и национализма после провала экономической политики Рейгана и его обещаний процветания. С учетом открытой враждебности республиканцев к небелым избирателям (Рейган считал воплощением лени живших на пособия чернокожих матерей-одиночек, а Трамп дошел до поддержки белых расистов во время беспорядков в Шарлоттсвилле) неудивительно, что 90% чернокожих избирателей поддерживают демократов с 1960-х годов.
Раскол подобного типа сейчас формируется в Европе. Враждебность правых к неевропейским мигрантам подталкивает этих мигрантов к голосованию за партии, которые не отвергают их (то есть, за левые партии), что вызывает со стороны правых обвинения в фаворитизме в адрес левых партий. Например, во втором туре президентских выборов 2012 года за кандидата от социалистов проголосовали 77% избирателей, у которых есть хотя бы один предок-неевропеец (дедушка или бабушка из иммигрантов) — а это 9% общего электората Франции. За социалистов проголосовали и 49% тех, у кого дедушка или бабушка из другой европейской страны, а не все из Франции (это 19% электората). Лица, у которых нет предков-иностранцев составляют 72% электората.
С этой точки зрения, Франция напоминает Индию, где индуистские националисты из "Бхаратия джаната парти" строят свою политику на неприятии индуистским большинством мусульманского меньшинства. В Индии столкновение на почве идентичности проходит через потребление говядины и вегетарианство (индуисты считают корову священным животным и не признают правила исламской диеты, по которой говядину можно потреблять в пищу, в отличие от свинины — прим. ред.). Во Франции оно сосредотачивается на ношении закрывающего все волосы платка мусульманками, а также иногда на длине юбок или ношении леггинсов на пляже. В обоих случаях индуисты и ярые поборники светского государства одержимы борьбой с мусульманами, которая также проявляется в исключительно агрессивной риторике по отношению к тем, кто отстаивают права меньшинств (их чуть ли не обвиняют в потворстве джихадизму). В обоих случаях те могут лишь обострить конфликт, отстаивая законное право носить платок и не сталкиваться с подобным ретроградским давлением.
Борьба с неравенством
Как отойти от такой губительной эскалации? Прежде всего, следует перенаправить обсуждение в сферу экономической справедливости и борьбы с неравенством и дискриминацией. Как показывает множество исследований, носителям арабо-мусульманских имен зачастую не удается добиться собеседования при равном уровне образования. Необходимо в срочном порядке создать инструменты для отслеживания и пресечения таких дискриминационных практик.
В целом, именно отсутствие обсуждения экономических вопросов питает споры вокруг идентичности и бесконечные конфликты. Если мы отказываемся от перспектив альтернативной экономической политики и постоянно говорим, что государство не контролирует ничего, кроме границ, не стоит удивляться, что политические дебаты концентрируются на границах и идентичности.
Всем тем, кто хочет избежать обещанного столкновения зацикленного на идентичности национализма и элитарного либерализма, пора воспрять духом и объединиться вокруг программы экономических преобразований. Все это предполагает справедливость в образовании, выход за пределы капиталистической собственности, а также конкретный и масштабный проект пересмотра европейских соглашений. Если у нас не получится переступить через мелкие ссоры и старую злобу, то все может захлестнуть националистическая ненависть.
