Народы приходят в движение: Чили, Эквадор, Испания, Ливан, Гонконг, Алжир, Ирак, Венесуэла, Россия, Гондурас или Эфиопия. В самых разных уголках мира проходят масштабные демонстрации и протесты, которые сопровождаются надеждами и разочарованиями. Люди обращаются к старым пророкам, и одновременно с этим появляются новые — к примеру, известная на весь мир девочка-подросток из Швеции Грета Тунберг.
Разумеется, существование протестов не новость, даже учитывая нынешнюю степень вовлеченности или насилия. Но есть моменты, которые сразу бросаются в глаза. Один из них — это синхронность манифестаций. Правда, она вовсе не означает, что эти протесты имеют одинаковый смысл или цели.
Еще одна особенность заключается в том, что перед нами демонстрации недовольства властью, направленные против правительства, приватизации, утраты свобод либо против коррупции. Участники этих акций редко предлагают какую-то четко сформулированную и продуманную альтернативу.
Грандиозные утопии, владевшие умами людей с конца XIX века, утратили свою силу, особенно те, что предлагали масштабное видение мира. На их месте произрастает нигилизм, который во многих странах сопровождается возрождением националистических утопий.
Сегодня мы, вне всякого сомнения, переживаем момент глубокого замешательства и недостатка стратегического видения, что характерно для периодов системного перехода, когда международная система пребывает в кризисе, обусловленном изменениями в режимах производства и другими направляющими силами.
В данном случае мы наблюдаем переход от преимущественно индустриального общества к обществу информационному. Прежние парадигмы производства оттесняются на задний план, а с ними в прошлое уходят действовавшие в рамках этой системы культуры, политические структуры и социальные группы.
Старые державы утрачивают свое господство, и возникают новые силы. Если не брать во внимание многочисленные перипетии, на протяжении четырех столетий выстраивания международной системы неизменным оставалось одно: непрерывность с каждым разом все более крепкой глобальной взаимозависимости.
Концепция президента Дональда Трампа «Америка превыше всего» не обязательно является признаком меньшей связанности международной системы, скорее, это попытка удержать влияние по крайней мере над ограниченным пространством. Отсюда и возрождение «Доктрины Монро».
Важно помнить, что глобальная взаимосвязь не отменяет наличия подсистем. Они существуют и продолжают заявлять о себе в основном через государства, в которых отдельные группы интересов сталкиваются с другими единицами и, подобно тектоническим плитам, сотрясают международную систему. Сегодня все меньше и меньше стран способны оставаться в стороне от этих процессов.
На политическом уровне мы видим внедрение новых форматов системных единиц. С развитием Китая и Индии прежняя модель «национального государства» подвергается эрозии, на ее место претендует модель «государства-цивилизации». Речь идет о крупных в географическом отношении государствах, которые проецируют власть на еще большие территории, объединенные культурой и геополитическими интересами.
Соединенные Штаты играют эту роль по отношению к «западному» миру и сегодня вынуждены бороться за нее с новыми и продвинутыми странами, претендующими на создание «государств-цивилизаций». Ответ США носит оборонительный характер, это своего рода отход на позиции «национального государства» и ослабление «цивилизующего» влияния на систему.
Европейский союз со своей стороны осознает новую реальность, но пока еще не готов перейти к решительным действиям за пределами блока. Россия осуществила процесс трансформации при правительстве Владимира Путина, распространяя «русский мир» на Евразию и по всему миру посредством альянса с Китаем и Индией. Свидетельством тому, в частности, служит организация группы БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка).
Таковы структурные рамки, в которых развиваются нынешние политические кризисы в Латинской Америке. Общества требуют благополучия, а оно в свою очередь требует финансирования, вот почему развитие является одной из важнейших задач региона.
Вне зависимости от идеологий, которые лежат в основе экономических моделей региона (от Кубы до Чили), все страны объединяет общая черта: тот факт, что ни одна из них не может победить собственную зависимость от сырья. Точно так же многие экономики региона, где экспорт монополизирован всего несколькими товарами, в большинстве своем зависят от небольшого числа рынков.
Так, мексиканский экспорт стал ориентироваться преимущественно на промышленные товары. Но это было сделано ценой торговых соглашений, которые разрушили государство, создав вакуум территориального контроля, и этот вакуум быстро заполнили самые различные группы, в том числе наркокартели. Вот почему экономическое развитие ограничивается лишь некоторыми областями, а благосостояние нации в целом не улучшается.
Кроме того, в данной ситуации повышается зависимость латиноамериканских стран от принимающего экспортного рынка. Нет необходимости изобретать колесо, как говорил экономист Раул Пребиш (Raúl Prebisch) в Экономической комиссии Организации Объединенных Наций для Латинской Америки и Карибского бассейна (ЭКЛАК) в 1950-е годы. Когда импортные товары падают в цене или принимающие рынки навязывают свои условия, периферийная уязвимость и отсталость латиноамериканских стран становится очевидной.
Чтобы это компенсировать, некоторые правительства идут на сближение с Соединенными Штатами, которые думают только о себе, или с Европейским союзом, который не может прийти в согласие с самим собой. Другие стремятся установить контакты с новыми державами, такими как Китай или Россия, у которых не хватает возможностей создавать условия для развития в Латинской Америке.
Почему? Потому что для них приоритетом является процветание собственных граждан, кроме того, их экономический рост определяется старым рецептом: экспортировать продукцию с более высокой добавленной стоимостью и импортировать сырье по самой низкой цене. Однако принять эту модель для Латинской Америки означает продолжать жить в тени периферийной отсталости.
Так куда же идет сегодня Латинская Америка? Чтобы двигаться дальше, необходимо сперва усвоить уроки прошлого. Без создания добавленной стоимости в производстве едва ли удастся обеспечить развитие. Во-вторых, за отсутствием собственных устойчивых рынков повышается уязвимость к потрясениям международной системы.
В-третьих, принадлежность к сфере влияния крупной державы или «государству-цивилизации» не гарантирует странам Латинской Америки того, что их интересы развития окажутся главным приоритетом. Преодоление разрозненности и создание общих рынков продолжает оставаться одним из условий развития.
В-четвертых, интеграция не может быть просто вопросом рынков или институтов и требует поддержки населения и культурной трансформации. В-пятых, никакая политика местного развития не может проводиться без тщательного анализа ее возможностей и ограничений в мировой системе.
Андрес Риварола Пунтильяно — историк-экономист и профессор латиноамериканских исследований. Директор Северного института латиноамериканских исследований в Стокгольмском университете. Проводит исследования в области геополитики, международных отношений и развития.
