В офисе «Хельсингин саномат» в Москве есть специальный шкаф для касок, бронежилетов и спутникового телефона. За последние 25 лет каждый корреспондент минимум один раз отправлялся в зону ведения военных действий.
Корреспонденты ехали из Москвы в Чечню, Беслан, Грузию, Киргизию, Крым, на восток Украины, а также, к примеру, в Сирию и Ливию. В начале октября я приехал в Гонконг, чтобы сделать репортаж о демонстрациях.
Журналист, который пишет о войне, обычно ассоциируется с бронежилетами и касками. Телезрители часто видят их на журналистах, которые делают репортажи для международных новостных каналов.
На самом деле журналисты носят жилеты и каски очень редко.
В опасные места отправляют только тех, кто прошел курс по нахождению в кризисных регионах. На курсах учат избегать попадания в опасные ситуации — за исключением тех случаев, когда они неизбежны. То есть таких, в которых быть в каске действительно необходимо.
Экипировку не надевают просто так, она довольно неудобная. Например, в августе 2011 года, когда сбежал Муаммар Каддафи, жара в Ливии поднялась до 40 градусов, небо было безоблачным. Жилеты были как ватники.
Обычно выдается не очень много жилетов — потому что они очень тяжелые. Мобильность группы значительно усложняется, если в машине у кого-то есть бронежилеты и каски, а у кого-то — нет.
В жилете и каске не так-то уж удобно брать интервью у местных жителей. Попробуйте прийти в каске к кому-нибудь домой.
На войне самые интересные места находятся вблизи линии фронта. В таких ситуациях действительно может потребоваться военная каска — если вдруг начнут стрелять.
Обычно я надеваю прямые брюки, рубашку с воротником и пиджак. Так у меня есть много карманов, а также — что важнее всего — я произвожу впечатление человека, который не представляет опасности и является интеллигентным.
И все же бронежилет и каска у меня всегда с собой, ведь они могут спасти мне жизнь. Часто на них крупным шрифтом написано «ТВ». Так журналиста могут заметить люди, следящие за происходящим издалека — через бинокль или другие устройства.
Спутниковые телефоны сейчас требуются довольно редко — разве что в случае природных катаклизмов и в странах, где есть проблемы со связью из-за ведения военных действий. В остальных случаях всегда можно легко выйти в интернет.
Небольшие подарки, в свою очередь, очень важны.
На востоке Украины было полезно иметь с собой небольшие бутылки с алкоголем, поскольку линию фронта нужно было пересекать не один раз. Однажды на заставе нужно было выпить за дружбу народов (которой, правда, не было), чтобы установилась более спокойная атмосфера и все опустили оружие.
Летом 2010 года в городе Ош, который находится на юге Киргизии, мне пригодился шоколад.
В ходе беспорядков, которые тогда начались в Киргизии, киргизы убили сотни узбеков и уничтожили некоторые районы города целиком. Вместе с коллегой нам удалось, сидя на мешках с макаронами, попасть из Бишкека в аэропорт города Ош на самолете с гуманитарной помощью. Однако дорога из аэропорта в город была перерезана.
В аэропорт прибыли два министра, которые собирались поехать в Бишкек в сопровождении своих помощников. Когда они пожаловались на то, что целый день ничего не ели, мы отдали им шоколад из своих запасов. После третьего кусочка шоколада вице-премьер-министр сказал, что у них найдется один лишний вертолет, на котором они могли бы доставить нас до города.
И все же журналисту, отправляющемуся в кризисные или военные зоны, важнее всего хорошо понимать, в чем заключается его роль.
В зоне кризиса работают, передают информацию и рассказывают об обстановке широкой аудитории, которая не очень-то интересуется личностью журналиста. В конфликтном регионе журналисту может быть тяжело — но, конечно, не настолько тяжело, как гражданским, которые там живут и не могут покинуть это место по своему желанию.
Поэтому нужно заботиться о том, чтобы больницы в кризисных областях, которым и так приходится непросто, не были вынуждены тратить запасы морфина на западного журналиста. У них есть пациенты поважнее.
Нужно позаботиться и о том, чтобы сам журналист не «вошел в историю».
