«Сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как и должны». В максиме Фукидида отражена жестокая правда. Восьмидневная встреча Сталина, Рузвельта и Черчилля в Ялте в феврале 1945 года предрешила судьбу Восточной Европы — и не только. Последствия этого уговора ощущаются до сих пор. Президент Джордж Буш-младший сравнил его с тем, как Британия, Франция и Советский Союз прогнулись под Гитлера перед началом войны, и назвал его «одной из величайших ошибок в истории». Подобно Мюнхенскому сговору, Ялта стала синонимом цинизма, когда сильные предают слабых. Это крайне противоречивое событие подробно документировано и часто приводится в пример. Автор книги «Восемь дней в Ялте: как Черчилль, Рузвельт и Сталин создали послевоенный мир» Диана Престон (Diana Preston) рассказывает историю плавно, проницательно и дотошно. Ее суждения кажутся невероятно разумными.
Этот эпизод Второй мировой гораздо сложнее, чем принято считать. В феврале 1945 года на всех фронтах еще гремели боевые действия. Тысячам солдат и мирных жителей еще предстояло погибнуть. Красная Армия уже взяла в тиски Польшу. В Венгрии шли зачистки. За предшествовавшие три недели она продвинулась на 500 километров, остановившись всего в 80 километрах от Берлина. Русские уже потеряли около семи миллионов солдат ранеными и убитыми. К концу войны общие потери СССР составят 27 миллионов жизней.
Пусть и с несоизмеримо меньшими потерями, но британцы и американцы отчаянно бились с немцами на западе и пытались сломить ожесточенное сопротивление японцев на востоке. Мир наступил лишь в августе 1945 года, — по крайней мере, для британцев и американцев. По континенту же еще скитались миллионы — беженцы от наступающих армий, освобожденные узники концентрационных лагерей, бывшие военнопленные и мирные жители, согнанные с земель, где веками жили их предки. Прежде чем они обретут дом, пройдут годы. В течение следующего десятилетия на восточной окраине Европы небольшие очаги сопротивления вели безнадежную борьбу против советского режима, который был навязан их странам. Ялтинские решения, принятые тремя властителями мира, будут до конца понятны, только если постоянно держать в уме общую картину.
Поляки до сих пор вспоминают конференцию с горечью, видя в ней предательство Запада, особенно со стороны британцев. История вышла пренеприятнейшая. В марте 1939 года Англия и Франция пригрозили начать войну, если Гитлер нападет на Польшу. Несколько месяцев тому назад сами поляки «помогли» немцам и поучаствовали в разделе Чехословакии — так что все сложно. Однако в сентябре мы таки объявили войну нацистской Германии. Но Польшу разорвали надвое немцы и русские, и оказать военную помощь мы не успели, — сделать что-то полезное было уже поздно. За какой-то год Польша исчезла с карты Европы, Франция потерпела унизительное поражение, а Британии пришлось биться не на жизнь, а на смерть. Наша гарантия оказалась бессмысленным жестом.
Сталин считал, что высокая цена, которую Красная Армия кровью заплатила за командное положение в Восточной Европе, дает ему право делать там все, что заблагорассудится. С таким настроем он и прибыл на Ялтинскую конференцию. Черчилль и Рузвельт добивались для Польши некоего демократического минимума, отстаивая место в правительстве для польских политиков, проведших войну в лондонском изгнании. Сталин отмахнулся от обоих, дав понять, что выполнять их бессмысленные требования не намерен.
Американцы опасались, что даже с атомной бомбой победить японцев без огромных потерь не удастся. По настоянию своих военных Рузвельт согласился на требования Сталина отдать СССР территорию, потерянную Россией по итогам Русско-японской войны 1904-1905 годов, в обмен на советское вторжение в Японию спустя три месяца после окончания войны в Европе. Сталин свое обещание сдержал. Он перебросил в Манчжурию полтора миллиона человек, — и это был своего рода логистический триумф. Когда бомба упала на Хиросиму, советские войска двинулись в наступление. Японцы сдавались толпами. Сталин вернул утраченные земли. Он рассчитывал высказаться по широкой дальневосточной повестке, но, победив японцев, американцы в дальнейших уступках смысла уже не видели.
Черчилль и Рузвельт с тревогой понимали, что в Ялте они почти ничего не добились для Польши, но Черчилль сдаваться не собирался. В мае 1945 года, когда немцы еще сопротивлялись, он попросил своих военных разработать план, чтобы вынудить русских пойти на соглашение с Польшей. Ему сказали, что для этого потребуется 45 англо-американских дивизий, несколько польских и 100 тысяч перевооруженных немцев. Не без иронии план назвали Операция «Немыслимое». Тогда Черчилль сдался.
Но пока в 1948 не началась холодная война, британцы не оставляли бесплодных попыток выбить лучшие условия для Польши на гневных конференциях с американцами, русскими и французами. Но убоявшись русских, они не позволили польским ветеранам принять участие в параде победы в Лондоне в 1945 году, а затем отказались возвести в британской столице памятник польским офицерам, которых русские расстреляли в Катыни в 1940 году. Британцы втянулись в войну из-за поляков, и те внесли героический вклад в победу в собственной стране, в битве за Британию, на Ближнем Востоке, в Италии и в Арнеме. А теперь британцы постыдно отказались признать их заслуги по достоинству.
Есть и другой урок. Великим державам не стоит давать обещания, будь то в открытую или намеками, если они не уверены, что смогут их соблюсти. Тем же, кого они собираются облагодетельствовать, лучше не принимать их клятвы за чистую монету, иначе тебя бросят на произвол судьбы, как поляков в 1939 году. Это прописные истины, которые в наши дни мотают на ус украинцы и курды.
