Конфликт на Ближнем Востоке не обернется мировой войной, выиграют обе стороны, потому что они смогут решить свои внутриполитические проблемы.
В один день Болгария заключила контракты на поставку американского сжиженного газа и российского топлива через «Турецкий» и «Балканский поток». Что это означает для Болгарии и станет ли она неизбежным фактором в транзите газа для Балкан и Европы, как изменятся цены на голубое топливо и кто их диктует, что станет с Ближним Востоком и будут ли там победители — эти вопросы мы обсудили с профессором Ниной Дюлгеровой.
Труд: В среду утром болгарский премьер-министр подписал договор о поставке американского сжиженного газа, а после полудня заключил с Путиным и Эрдоганом договор о поставке российского газа через «Турецкий поток». Как Вы расцениваете подобные шаги, и что они означают для Болгарии?
Нина Дюлгерова: Оказывается, Болгария в центре внимания великих сил и умелое лавирование между крупными игроками обязательно. Мы действительно стратегическое государство, в котором концентрируются интересы всех великих сил. И поскольку мы живем в энергетическом XXI веке, было естественным заключить с американцами договор на поставку сжиженного газа, который ошибочно называют американским, и договориться с Россией о российском газе. Это значит, что Болгария вновь возвращается — надеюсь, основательно — на энергетическую карту Европы.
— В Стамбуле Борисов встретился с представителями двух суперсил черноморского региона — России и Турции. Как Вы оцениваете этот факт?
— Встреча, в которой участвовал и наш премьер-министр, может быть оценена как равноценное присутствие Болгарии наряду с крупными игроками в геоэнергетическом черноморском пространстве. А это значит, что без Болгарии ни сегодня, ни завтра не может быть осуществлена ни одна диверсификация в этом регионе.
— Вы думаете, в этот раз Болгария правильно разыграла карты, ведь нам все еще горько от того, что случилось с «Южным потоком»?
— Сегодня ситуация коренным образом отличается от того, что было, когда остановили «Южный поток». Присутствие Болгарии при газовой диверсификации — факт, у которого есть свои конкретные причины. Во-первых, мы, а не Греция, превратились в продолжение «Турецкого потока». Ошиблись ли Афины или София вытянула нужную карту — это вопрос интерпретации. Но факт в том, что сегодня мы обсуждаем «Балканский поток», который пройдет через болгарскую территорию в сторону Европы. Во-вторых, Болгария, независимо от множества провокаций и препятствий, доказала, что отлично справляется с продолжением маршрута из Турции. Кроме того, присутствие болгарского премьер-министра на встрече в Стамбуле доказывает, что мы хорошо выполняем свои обещания. А это значит, что нас можно воспринимать как предсказуемого партнера, что повышает наши акции в политической и экономической сфере.
— Российско-турецкий союз против американской коалиции по сжиженному газу — начинается ли такая битва в Южной Европе?
— У политических провокаций есть свои экономические измерения. То, что мы стали владеть 20% акций терминала в Александруполисе, я считаю хорошей идеей. Это показывает нашу лояльность к США, чье присутствие в экономической, но в больше степени в военной жизни Европы, осязаемо. Я думаю, это хорошо для реализации в будущем. Открытие «Турецкого потока» в Стамбуле" — это реальный факт. И если сбудется то, о чем сказал премьер-министр, и в мае мы закончим работу по продолжению потока через Болгарию, это будет означать, что мы сделали свою работу. Случившееся в Стамбуле дает понять, что мы обеспечили себя гарантиями стабильности в черноморском регионе как государство и как общество. Политика болгарского правительства в сфере энергетики касаемо терминала Александруполис и «Турецкого потока» — гарантия нашего устойчивого присутствия как политической единицы и фактора в Юго-Восточной Европе.
— Может ли Греция сыграть ключевую роль в нарушении монополии России в регионе?
— По моему мнению, сжиженный газ имеет очень большую политическую стоимость. Я не согласна использовать термин «американский сжиженный газ», потому что сжиженный газ по своему процессу, транзиту и реализации не имеет национальности. Это мировая биржа покупает сжиженный газ, и танкеры, на которых его перевозят, не имеют собственной национальности, потому что торгуют на бирже. Операция связана с тем, кто предложит больше за необходимое количество. Поэтому я считаю перегибом использовать термин «американский сжиженный газ». Нет такого газа!
— И что, по-Вашему, подразумевается под этим, как Вы выражаетесь, «термином»?
— Термин используется, чтобы доказать, что у Америки есть последовательная успешная политика устранения России с европейского энергетического рынка. Но это просто ее желание. Во-вторых, когда говорят, что сжиженный газ дешевле природного/трубопроводного, это также к вопросу о конъюнктуре. В-третьих, сжиженный газ не находится под торговой маркой США. Сжиженный газ производит и продает Россия, производят его и Китай, Индия, и прочие другие государства, решившие, что он будет приносить быструю и успешную прибыль. Но он чрезвычайно опасен. Настолько, что его транспортировка танкерами и перевод его с морского на сухопутный транзит через терминалы связаны с соблюдением ряда условий, которые должны гарантировать безопасности переноса. Когда в политическом плане возникает конфронтация конвенционального природного газа и сжиженного, это во многом политическая риторика и преследование определенных политических целей, которые связаны с российским энергетическим присутствием в Европе.
— Ожидается, что по греческому трубопроводу будет поставляться 3 миллиарда кубометров газа, а по другим — 15 миллиардов. Уже было вычислено, что 1/6 часть болгарского газа будет составлять не российский природный, а сжиженный газ. Выходит, таким образом, все будут довольны?
— Когда мы комментируем количественные изменения газового транзита, мы возвращаемся к наиважнейшему факту, который дает возможность говорить о реальных процессах, а не строить гипотезы. Действительно, несколько месяцев назад была официально открыта межсистемная связь между Грецией и Болгарией. Но это вопрос будущего. Турецкий поток уже существует — не будем забывать, что первая труба предназначена для турецкого энергетического рынка, а вторая продолжается на территории Болгарии — у нее, по словам политиков, есть конкретные результаты. И если действительно в конце мая завершится соединение сербской и турецкой стороны — появится «Балканский поток», и через него пойдет российский газ, реальный российский газ, который будет транспортироваться в Европу. Когда мы говорим о трех миллиардах кубометров газа до сих пор не построенного Трансадриатического газопровода, а также о сжиженном газе все еще незаконченного терминала Александруполис — неясность временных рамок реализации этих проектов превращает подобные разговоры в выстраивание гипотез. Смотрите-ка, какие желаемые размеры! Мы можем сколько угодно говорить о том, как хорошо бы было — Греция независима от России. Сжиженный газ не панацея для решения этого вопроса.
— Но сжиженный газ дороже, не так ли?
— Именно так. В настоящее время спекулируют на высоких или низких ценах на газ. Цены, как на сжиженный, так и на конвенциональный газ во многом формируются под влиянием политики. Когда начали говорить об энергетической бирже в Болгарии, мы все заметили, что через три дня после ее открытия цены выросли на шокирующие 300%, а это значит, что можно контролировать, какими они будут. Начали торговать и цены взлетели вверх — и это осознанно контролировалось.
— Значит, установление цен и на сжиженный газ, и на конвенциональный — вопрос переговоров и политическая воля?
— Конечно, и неслучайно был выбран термин, который я использую — геоэнергетика. Политические решения в большей степени затрагивают финансовые вопросы, даже при реализации проектов диверсификации. Потому что они только частично отражают закулисную битву за превосходство. Поэтому сейчас мы — и эксперты, и политики, и СМИ, — говорим о том, что дороже и что дешевле. Но, по сути, мы комментируем гипотезы и политические цели — что в большей степени — стратегические желания, а не экономическая реальность. Сегодня у нас есть кое-что реальное — это стабильный транзит российского газа. Не будем забывать, что 31 декабря был обновлен договор с Украиной до 2024 года, и он действительно будет кормить Европу. Греция хотела бы быть независимой — но как, продолжая получать российский газ через Украину? Так или иначе, у нас есть реальность, а гипотезы можно обсуждать до бесконечности.
— Случайно или нет, но два события — поворот вентиля «Турецкого потока» в Стамбуле и получение Болгарией 20% акций в американском проекте — случились в один день. Что Вы думаете о таком пасьянсе?
— Как можно обобщить все, что мы сейчас с Вами обсудили?
— Можно сказать, что участие Болгарии в открытии «Турецкого потока» — победа для Болгарии. Но не только это. Присутствие болгарского премьер-министра на этой встрече высокого уровня показывает, что Болгария вернула себе позиции в качестве непреодолимого фактора в газовых проектах. Россия и Турция признают и дают право Болгарии быть тем, что она и представляет собой сейчас — непреодолимым фактором. В настоящее время американский сжиженный газ — это химера, а российский — реальность. Он — политический фразеологизм, у которого сейчас нет своего реального политического воплощения. Не упустим также и тот факт, что Турция с трудом согласилась на трубопровод, который будет проходить между Израилем, Кипром и Грецией.
— Запуск «Турецкого потока» произошел во время очень напряженной обстановки на Ближнем Востоке, в одном из самых кризисных регионов мира. Как специалист по геополитике, скажите, что там случится, будет ли победитель?
— 2020 год очень важен для Дональда Трампа и республиканской партии США, я думаю, что любой ценой хорошо было бы, чтобы президентские выборы выиграл нынешний глава государства. Неудачная попытка взятия американского посольства в Ираке и убийство иранского генерала Касема Сулеймани — выигрышно как для США, так и для Ирана. С одной стороны, Трамп укрепил свои позиции в предстоящих президентских выборах. Ирану же убийство второго по значимости человека дало возможность консолидации общества и укрепления власти правящей элиты. И у США, и у Ирана есть разнообразные проблемы и все, что случается на Ближнем Востоке, — хороший способ укрепить власть правящих. Сейчас одних, в перспективе других.
— Что там ожидается?
— Ничего особенного. Просто каждая из этих стран покажет, что у нее есть позиция, что она успешно отстаивает свои интересы. С одной стороны, в регионе будет сохраняться нестабильность, но в то же время будут созданы условия для контролируемого процесса региональной эскалации. Это значит, что мировой войны не будет. На практике выиграют и та, и другая стороны, потому что они решат свои внутриполитические проблемы.
— По пути в Турцию российский президент Путин неожиданно прилетел в Дамаск, чтобы встретиться с президентом Сирии — Башаром Асадом. Простые люди тут же зажгли рождественские свечи в двух сирийских христианских храмах. Как Вы интерпретируете такой жест?
— Россия и Путин в очередной раз показывают, что Ближний Восток имеет очень стабильное присутствие. Для России в этом регионе важно, что она может и поддерживает хорошие отношения со всеми воюющими государствами на Ближнем Востоке. Это дает ей возможность стать очень важным фактором в регионе. То, о чем мечтает любая великая сила — посредничать и сохранять баланс процессов. России это удалось. Уравновешенное поведение Путина сразу же производит впечатление — оно выделяется.
— Почему?
— Потому что когда другие выглядят нервными, он сохраняет удивительное спокойствие. Он устанавливает баланс. Сам факт, что перед тем, как приехать в Стамбул, он побывал в Дамаске и посетил там и мечеть, и христианский храм, доказывает, что нужно искать баланс и диалог. То же самое произошло и в Стамбуле — там были толерантность и диалог, без которых хрупкий мир региона не может существовать. Путин защищает Иран, наладил прекрасный диалог с Израилем, о Саудовской Аравии и говорить нечего. По всей этой ситуации видно, что Россия стала не только непреодолимым фактором, но и той великой силой, которая гарантирует мир в регионе.
Нина Дюлгерова — профессор международных отношений, доктор экономических наук (энергетическая безопасность), доктор исторических наук (новая и новейшая история). Обучалась в России, Италии, Польше, США, Голландии, Азербайджане. Преподает теорию и историю международных отношений в Варненском свободном университете им. Черноризца Храбра и в Юго-западном университете им. Неофита Рильского. Автор нескольких книг и десятка статей.
