Когда эсэсовец-убийца Отто Олендорф (Otto Ohlendorf) предстал перед судом в Нюрнберге, его спросили о мотивах методичного уничтожения еврейского населения Европы нацистами.
Ответ был неожиданно хладнокровным: «Самозащита».
Он развил свою поразительную мысль, чтобы прокурор Бенджамин Ференц (Benjamin Ferencz) лучше понял: евреи поддерживали Советский Союз, который мог в любой момент напасть на Германию. Чтобы не дать противнику набраться сил, лучше всего было нанести удар первыми.
На вопрос, рассматривались ли дети как военная угроза, Олендорф ответил без обиняков. Мы убьем их родителей, а они вырастут и станут врагами Германии, пояснил он.
Палачи редко бывают столь откровенны.
Мало кто брался рассуждать об идеологических мотивах геноцида. Гораздо чаще они пытались оправдаться тем, что были простыми исполнителями и стремились делать свою работу как следует. Еще один лик «банального зла», как выразилась философ Ханна Арендт (Hanna Arendt).
Среди них — Рудольф Хёсс (Rudolf Höss), комендант фабрики смерти Аушвица, который с невообразимой жестокостью руководил уничтожением миллионов людей. Но и он тоже не был тупым ремесленником, каким хотел себя изобразить.
В новой книге шведского журналиста Никласа Сеннертега (Niclas Sennerteg) «Чувствую только, как ноги болят» (Allt jag känner är att mina fötter gör ont), основанной на протоколах допроса Хёсса в Нюрнберге, возникает отчасти иная картина. Хёсс был не менее идеологизирован, чем Олендорф, глубоко заражен той же расовой теорией и теми же теориями заговора.
Разумеется, многие палачи были исполнителями. Они происходили из низших слоев среднего класса — бухгалтеры, мелкие предприниматели, чиновники, военные. Но они напоминали скорее солдат, а не управленцев. Евреи, цыгане и коммунисты для них были явной угрозой. На Германию вот-вот могли напасть. И солдат должен был защищаться.
В 1941 году Генрих Гиммлер (Heinrich Himmler) дал приказ начать уничтожение евреев, и это было срочное дело, рассказывал Хёсс на допросе: «Если не уничтожить их, они искоренят немецкий народ».
Сложно не вспоминать Олендорфа и Хёсса после дебатов о «Шведских демократах» (шведская националистическая партия — прим. ред.) на прошлой неделе. Речь шла о том, должны ли они присутствовать на церемонии в память о Холокосте в риксдаге. И дело не только в том, что партию основали нацисты.
У «Шведских демократов» — иная идеология, нежели у Олендорфа. Но руководящий их политикой идеолог мотивируется тем же параноидальным образом мысли. Вместо «культур-большевизма» — «культур-марксизм». Вместо фантазий о евреях, стоящих за грядущим советским вторжением — проповеди против социал-демократов, Джорджа Сороса (George Soros) и ЕС, которые якобы специально импортируют мигрантов-мусульман, чтобы расколоть Европу. Идет «экзистенциальная борьба за выживание нашей культуры и нации», по словам Маттиаса Карлссона (Mattias Karlsson, глава фракции «Шведских демократов» в риксдаге).
Победа или смерть.
Это желание бойцов-националистов присутствовать на церемонии — часть все более обостряющегося противостояния вокруг памяти о Холокосте. Сейчас множество националистических течений делают все, чтобы переписать историю.
Торжества по случаю 75-летия освобождения Освенцима даже в Иерусалиме стали щекотливой темой. Владимир Путин отметил, что многие страны добровольно поддерживали нацистских палачей, и Польша с Украиной отреагировали весьма бурно. В обеих странах законом запрещено говорить об ответственности собственного народа за преступления Холокоста. Польский лидер Анджей Дуда и первый президент-еврей Украины Владимир Зеленский на церемонии Всемирного форума памяти Холокоста отсутствовали. В их странах Холокост — острый вопрос, и на кону не просто чьи-то политические карьеры. Польша требует от России возместить ущерб, нанесенный во Вторую мировую войну. Разумеется, речь о больших деньгах.
Национализм, борьба за власть и геополитика бросают тень на наше прошлое. Ясно разглядеть его становится все сложнее. Но еще живы свидетели, которые могут рассказать нам о том, что никогда не должно повториться, пусть их и становится все меньше.
А подсудимые Нюрнбергского процесса, в том числе Олендорф и Хёсс, дают нам пример военной риторики, которая после окончания войны 75 лет назад снова превратилась в политическую разменную монету ультраправых.
Эта риторика заставила эсэсовца поверить, что еврейские младенцы угрожают существованию его народа, и их надо убивать.
