«Ушел протоирей Всеволод Чаплин, отслужив Божественную Литургию, после святого причастия. Сидел на лавочке у храма, ему стало плохо, и он скончался», — написал в воскресенье вечером в социальных сетях один из друзей священника. Отец Чаплин вот уже несколько лет служил настоятелем московского храма святого Феодора Студита у Никитских ворот.
Это описание не дает представления о роли, которую он играл в Русской православной церкви. «Простым» настоятелем он стал в 2016 году, после того, как его «понизили по службе», а ранее в течение многих лет был известен православному миру и польской общественности как пресс-секретарь Московского патриархата.
Официально его должность имела несколько барочное название «председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества», так что его считали «устами патриарха Кирилла». В последние годы работы на этом посту отец Чаплин зачастую выдвигал радикальные тезисы, оправдывая имперскую политику Кремля и даже намекая на положительную роль Сталина в российской истории, а это давало основания предположить, что он говорит вслух то, чего не может произнести Патриарх.
Священник — отрицательный герой
В Польше отец Чаплин не только не пользовался хорошей репутацией, но и даже выступал в роли классического отрицательного героя. Более того, после того, как Россия аннексировала Крым, а на востоке Украины начался конфликт, священник даже стал олицетворять собой распространенное у нас представление о том, что Русская православная церковь — это не просто ближайший союзник власти, но и даже одно из политических ведомств Кремля.
Сложно было найти оправдание тезисам Чаплина о том, что военные действия России на Украине — это цивилизационная миссия, направленная на защиту христианства, операция российской авиации в Сирии имеет характер «священной войны», а уничтожение врагов народа можно назвать действием, заслуживающим похвалы. Эти суждения показывали, какой провальной стратегией оказалось подключение Православной церкви к продвижению мечты о возрождении «великой империи», высказывания на тему которой в устах некоторых ее представителей выглядели буквально театральной истерией.
Вполне закономерно, что польские СМИ (вне зависимости от их политических пристрастий) высказывались довольно однозначно, а их заголовки были выдержаны в духе того, какой использовал канал «Тэ-Фау-Пэ Инфо» (TVP Info), сообщивший: «Умер Всеволод Чаплин — российский священник, который хвалил Сталина и одобрял нападение на Украину».
В этом расхожем утверждении о полном слиянии Кремля и Московского патриархата, помимо зерна правды, содержалось огромное и, не побоюсь этого слова, несправедливое упрощение. Как ни удивительно, доказывает это… сам отец Чаплин.
Он не был черно-белой фигурой
Вскоре после наделавшего шума высказывания на тему военной операции в Сирии, накануне Рождества 2015 года, священника внезапно освободили от должности пресс-секретаря Патриархата. Это совпало по времени с появившимися в бульварной прессе фотографиями, на которых отец Чаплин был изображен в закусочной «Макдональдс», хотя в это время шел пост. Он сам, правда, уверял, что заказал там постное блюдо, однако, разгорелся скандал. Полной правды о причинах отставки мы так и не узнали, а разнообразные интерпретации этого события, которые священник не подтверждал и не опровергал, звучали противоречиво.
Некоторые считали, что патриарх Кирилл решил отмежеваться от радикальных взглядов Чаплина. Другие, в свою очередь, подчеркивали, что отставка стала свидетельством того, что его пресс-секретарь стремился сделать связи Церкви и власти менее тесными. В любом случае, стало видно, что Московский патриархат не настолько монолитен в идеологическом плане, как принято считать на западной стороне от Буга.
Кроме того, у священника было и другое лицо, о котором мы знали гораздо меньше. Это было лицо человека, критиковавшего излишне ярмарочный характер российской Церкви и негативно отзывавшегося о продаже в храмах рождественских сувениров, положительно высказывавшегося о совместном заявлении российских православных и польских католических священников 2012 года, а во время Чемпионата Европы по футболу призывавшего оба народа и обе Церкви примириться и сблизиться.
Кроме того, как показало обширное интервью 2015 года для портала «Правмир» (одного из немногочисленных российских православных СМИ, настроенных на диалог и открытость), это было лицо того, кто совершенно не напоминает фанатичного певца «святого русского мира», презирающего все иностранное. В появившихся после кончины священника воспоминаниях его знакомых также звучат слова о том, что он был… человеком диалога, придерживавшимся демократичного и открытого образа жизни, а также уважавшим других людей.
В упомянутом, чрезвычайно важном интервью, которое сопровождает фотография кабинета священника, где можно заметить не только иконы, но и явно католическую фигуру Христа, отец Чаплин рассказывает о своем сложном жизненном пути. Это история человека, родившегося в разгар брежневской эпохи в типичной семье московских интеллигентов. К вере, по его словам, он обратился еще в подростковом возрасте, из-за чего столкнулся с давлением в школе и был вынужден сменить учебное заведение.
Одновременно бывший пресс-секретарь Патриархата очень ярко описывает мало известную нам жизнь молодых людней в Москве 1980-х годов и даже в годы, предшествовавшие приходу к власти Михаила Горбачева и перестройке. Он показал возрождающуюся после долгих лет застоя духовную жизнь и интеллектуально-философские поиски столичной молодежи, мир функционировавших еще неформально, имевших налет диссидентства молодежных православных общин. Они концентрировались вокруг легендарного отца Александра Меня, не закрытого даже в коммунистическую эпоху храма святителя Николая Мирликийского в Кузнецкой Слободе или подворья Антиохийского Патриархата, где служил молодой священник, к которому тянулись представители нового поколения православных. Отец Чаплин описывал также бурлящую духовную жизнь в существовавшем в советской столице римско-католическом храме Святого Людовика, работу лютеран и баптистов с молодежью, возрождение еврейских общин и экуменические поиски российской интеллигенции, которая в те времена относилась к Западу и его культуре доброжелательно.
Эти воспоминания отец Чаплин дополнил яркой историей рождения московской независимой культуры, рассказав о хиппи и панках, школьных вечеринках и концертах исполнителей, связанных с направлением «нью-вейв». Он показал, как сильно россияне, взрослевшие в 1980-е годы, жаждали духовности, а одновременно контактов с внешним миром.
У меня есть странное ощущение, что это второе лицо отца Чаплина, лицо человека диалога и вдумчивого участника современных ему культурных процессов, было более искренним и настоящим, чем то, которое мы знали в Польше. Вечная память!
