Когда в прошлом месяце Владимир Путин начал действовать, чтобы подстегнуть вялый рост российского валового внутреннего продукта, он поступил так, как в такой ситуации поступает большинство национальных лидеров: уволил ряд политиков и перекроил ряды тех, кто — по крайней мере, теоретически — управляет экономикой страны объёмом в 1,6 триллиона долларов.
Его давний помощник и де-факто заместитель Дмитрий Медведев покинул пост премьер-министра, а министр финансов лишился дополнительной должности влиятельного вице-премьера.
Целеустремленный бюрократ, только что завершивший реформу налоговой системы страны, получил и премьерство, и карт-бланш на решительные действия. Кроме того, ключевые назначения получили два помощника по экономическим вопросам, которые, как считается, более расположены к увеличению государственных расходов.
Аналитиков кадровые перестановки впечатлили, и фондовый рынок страны вырос, — пусть его рост и несколько притушили опасения вокруг вспышки коронавируса и ее последствий.
Но министры и советники — не единственные рычаги экономической власти в руках Кремля. Возможно, даже не самые эффективные. Встряска внутри уютной клики людей, поставленных руководить крупнейшими государственными компаниями, послужила бы более мощным сигналом о намерениях.
Через государственные фонды и центральный банк правительство России контролирует четыре из пяти крупнейших компаний страны — и десятки крупнейших работодателей, инвесторов и кредиторов. Жить в России и не быть клиентом либо кредитором государственных гигантов, господствующих в ключевых секторах экономики, практически невозможно.
По-своему те, кто управляют этими корпоративными исполинами, даже важнее, тех, кто ходят по коридорам министерств, — нередко их координация с Кремлем даже теснее.
Алексей Миллер, генеральный директор «Газпрома», — по выручке это компания крупнейшая в России, — занимает свой пост уже 19 лет. 58-летний Миллер получил назначение спустя год после того, как Путин стал президентом. Вокруг его фигуры давно ходят слухи о кадровых перестановках, однако Миллер раз за разом опровергает тех, кто списал его в угоду молодым соперникам.
Игорь Сечин руководит «Роснефтью», крупнейшей российской нефтяной компанией и вторым по величине производителем сырой нефти в мире после «Сауди Арамко» (Saudi Aramco), с 2012 года. Виталий Савельев возглавляет национальную авиакомпанию «Аэрофлот» с 2009 года.
Руководство крупнейших российских банков, Сбербанка и ВТБ, не менялось в совокупности уже 31 год. Герман Греф управляет Сбербанком 13 лет, а Андрей Костин ВТБ — с 2002 года.
Естественно, у всех этих людей имеется одна общая черта: доверие и поддержка Кремля. Поэтому всякие шаги по их замене зависят не только от утраты доверия, но и от способности господина Путина найти преемников, которым он доверял бы не меньше.
Однако если Путин всерьез настроен стимулировать стабильный рост, смена руководства хотя бы некоторых из этих государственных гигантов дала бы куда более мощный сигнал.
Многие из этих компаний зарегистрированы на фондовой бирже, и частные инвесторы безоговорочно признают, что бессилие продавить стратегические изменения компенсируется дивидендами от выгодного доступа к рынку.
Но как мажоритарный акционер, российское правительство должно требовательнее оценивать, насколько окупаются затраты налогоплательщиков.
За группами стоят мощные экономические силы. Сбербанк, крупнейший розничный банк страны, и ВТБ, крупнейший поставщик корпоративных финансов, играют огромную роль в распределении капитала. Совокупные капитальные затраты «Роснефти» и «Газпрома» в прошлом году составили 37 миллиардов долларов, — что примерно соответствует одной седьмой бюджетных расходов.
Кадровые перестановки ради самих перестановок редко оказываются полезны — особенно на самом верху компаний, да и новая кровь далеко не гарантирует новых, улучшенных стратегий. Но руководители-старожилы нередко попадают в ловушки консерватизма, летаргии и рутины, — не говоря уже о том, что вокруг них складывается восторженная когорта из советников лояльных, но в остальном бесполезных.
Николай Токарев служит генеральным директором государственной нефтепроводной монополии «Транснефть» с 2007 года. Свою должность у руля компании, которая оценивается в 18 миллиардов долларов, он сохранил, несмотря на 18-процентное снижение ее стоимости с 2016 года и крупный скандал с грязной нефтью в прошлом году, из-за которого сократился экспорт российской нефти в Европу.
В ходе январской «генеральной уборки» господин Путин избежал каких бы то ни было перестановок в традиционных «силовых министерствах» — обороны, иностранных дел и внутренних дел, — чьи главы в совокупности исполняют свои обязанности уже 32 года. А ведь без этих изменений назвать правительственную встряску полноценной не получится.
С аналогичной меркой следует подходить и к попыткам пересмотреть подход к российской экономике. Перетасовка министров — это одно, но замена тех, кто контролирует крупнейшие корпоративные кошельки, пошлет гораздо более мощный сигнал, что рутинерство больше не приемлемо.
