Кризис вокруг северо-сирийского региона подверг новому испытанию хрупкий союз с Турцией. Москва не хочет идти на открытую военную конфронтацию с Анкарой, но она не прекращает называть Идлиб логовом террористов и тем более не собирается оставлять поддержку сирийского режима. С российской точки зрения, ответственность несет Турция, а Россия обладает большим влиянием — по крайней мере, если дело не дойдет до открытой войны.
Хладнокровная московская позиция
Достигнута ли сейчас кульминационная точка в сирийской войне, как утверждают отдельные российские комментаторы, или президент Путин и Эрдоган в четверг в Москве снова, по крайней мере на короткое время, смогут договориться о совместных действиях — это мало что меняет в хладнокровном российском взгляде на драматические события на турецко-сирийской границе. Политолог Игорь Стародубцев пишет в своей статье для Совета по международным делам, близкого к государству исследовательского центра, что Россия на сегодняшний момент не заинтересована во встрече «Стамбульского квартета» (Россия, Турция, Германия и Франция). Это площадка, на которой ведущие европейские державы в лице Германии и Франции, не имеющие в Сирии никакого влияния, будут ставить перед Россией вопросы гуманитарной обстановки в Идлибе. «Это будет лишь тормозить процесс с учетом принятого российским руководством решения по „окончательному решению вопроса“ вместе с Дамаском (разумеется, в силовом исполнении)», — отмечает эксперт.
Россия на протяжении многих месяцев недовольна турецкими действиями в Идлибе. С российской точки зрения, Анкара не придерживается договоренностей, которых Эрдоган и Путин достигли в сентябре 2018 года в Сочи. Прежде всего, бельмом на глазу для России являются исламистские боевые формирования. Турция обязалась изолировать их от гражданского населения и убрать с территории боевых действий. Вместо этого «террористическая активность» против сирийских войск и российского военного присутствия возросла, в особенности, с начала года. После военного удара в прошлый четверг, который привел к эскалации ситуации, в Москве неформально стали говорить, что турки слишком далеко зашли и сейчас им по праву указали на границы.
Зависимость от Асада
Тем не менее, кажется, ни Россия, ни Турция не заинтересованы в открытой военной конфронтации, хотя обе ведут себя довольно воинственно. Анкара не стала напрямую обвинять Россию в ударе. С российской стороны еще несколько дней назад один полковник в отставке высказал опасения, что для хорошо вооруженной турецкой армии открытая борьба с сирийцами была бы легкой игрой, а Россия из-за географически отдаленного положения в плане логистики оказалась бы в трудном положении.
То, что военный публицист рассуждает об угрозе тактическим ядерным оружием, показывает как беспомощность, так и активную деятельность России в Сирии. Если Путин сейчас оставит сирийского диктатора Асада в беде, то поставит под угрозу все, чего достигла Россия за последние почти четыре с половиной года для своей репутации как державы, поддерживающей порядок, — таковы российские оценки. Хотя Турция, как пишет эксперт по Ближнему Востоку Максим Сучков, намного важнее для Москвы, чем сирийское правительство, но российская операция с 2015 года на стороне Асада приобрела такую символическую силу как знак российских амбиций мировой державы, что обратный ход больше не рассматривается.
Россия стала заложником того, что встала на сторону Асада, сказал арабист Леонид Исаев из Высшей школы экономики в интервью одному радиоканалу. Хотя Кремль уже неоднократно заявлял об окончании российской операции в Сирии, не ясно, как Россия выйдет из ситуации. К тому же проблемы Сирии, которые привели к войне, даже при мнимой победе Асада не будут решены.
Без воодушевления в родной стране
Плюралистической общественности, в которой велись бы дискуссии о военных действиях, в России не существует. То, что на Ближнем Востоке никто больше не проходит мимо России, вероятно, окрыляет политиков, представителей военной сферы и аналитиков и вызывает чувство удовлетворения среди населения. Однако опросы свидетельствуют о том, что несогласие с действиями Москвы на отдаленных территориях возросло ввиду социальных проблем внутри страны.
Долгое время России удавалось вовлекать в общие рамки разных игроков — например Турцию и Иран в Астанинском процессе. В общении с Эрдоганом, после временного раздора в 2015-2016 годах, когда был сбит российский истребитель, Путин преследовал цели более высокого уровня и шел на уступки. Но затем с обеих сторон возникло впечатление, что договоренностей не придерживаются. С российской точки зрения, Эрдоган в случае разлада потеряет намного больше, чем Россия, которая, прежде всего, использовала краткосрочные возможности, такие как строительство газопровода «Турецкий поток» или сомнения Турции в надежности НАТО.
Москву не заботит гражданское население Идлиба
Эксперт по внешней политике Федор Лукьянов отдает должное строгому подходу России в Сирии. Москву всегда меньше заботила региональная политика, чем мировая политика. Путин хотел поддержать Асада и вместе с тем остановить и опасных для собственной страны исламистов. Россия смогла это реализовать при помощи нещепетильного применения военной силы. Однако долгосрочную, выходящую за эти рамки стратегию операция не преследовала.
Поэтому в, вероятно, решающей пробе сил с Эрдоганом вокруг Идлиба речь будет идти о согласовании противоречащих друг другу интересов на благо турецко-российских отношений. Судьба Идлиба и его населения при этом роли не играет — по крайней мере для Путина.
