Регулярное мытье рук? Два миллиарда жителей Земли не имеют доступа к проточной воде. Социальная дистанция? В лагерях беженцев находится 70 миллионов человек: их палатки стоят вплотную, а в каждой теснится столько народа, сколько может поместиться. Перчатки, маски? Их недостает даже в богатых странах, которые затронула пандемия, а что происходит в бедных, например, в Африке, мы точно не знаем. Можно лишь надеяться, что периферийность, которая на протяжении десятилетий была их проклятием, сейчас станет их спасением: нынешняя карта распространения вируса — это карта богатого путешествующего мира, Сахеля на ней нет.
Известно, однако, что на основных коммуникационных осях присутствуют, в свою очередь, беженцы. Сейчас они отчаянно стараются попасть хоть куда-нибудь. «#Яостаюсьдома?— вопрошает представитель Красного креста в Ираке. — У беженцев нет дома, в котором они могли бы остаться».
Миграционный кризис исчез со страниц газет, как и все остальные, непосредственно не связанные с эпидемией. Так обычно бывает с кризисами: они не пропадают, их просто затмевают другие, более опасные и требующие немедленного реагирования. Однако эпидемия не поместила тему беженцев в тот же раздел, в котором находятся более ранние замороженные кризисы: палестинский вопрос, судьба Тибета. Ими станут интересоваться еще меньше, чем до вспышки эпидемии, которая окончательно предаст их забвению.
Ослабленные, лишенные элементарной медицинской помощи, находящиеся в постоянном движении люди — это идеальный пример группы повышенного риска. Они рискуют сами и несут опасность другим. Между тем еще до начала эпидемии стало ясно, что Европа закрыла свои двери. Когда Греция на месяц приостановила рассмотрение прошений об убежище после того, как президент Турции направил беженцев к ее границам, никто даже не пригрозил ей пальцем. Не встретился с критикой и сам Эрдоган, который с невероятным цинизмом использовал в своей игре, людей, ищущих защиты. Всем было ясно, что российско-сирийское наступление в Идлибе грозило Турции очередной волной беженцев, на этот раз численностью до миллиона человек. Правда, нас не волновало, что их всех может ожидать смерть («такая уж в Сирии обстановка»). Когда Анкара договорилась с Москвой по поводу Идлиба, угроза отдалилась, а турки отменили штурм Европы при помощи мигрантов, все вздохнули с облегчением. Все за исключением самих беженцев.
Они еще не знали, что бегут не только от смерти, которую несут ракеты и бомбы, но и от другой опасности, от которой им не убежать, потому что они не могут поддерживать социальную дистанцию, а масок на них не хватит. Зато в Средиземном море неожиданно появились нанятые ЕС корабли с помощью. Они быстро отвечают на поступающие с плотов сигналы SOS, забирают беженцев на борт, а потом передают их под опеку ливийской береговой охраны. Ливийцы в лучшем случае поместят их в напоминающие тюрьмы лагерях для беженцев, а в худшем — заставят заниматься рабским трудом или определят в какую-нибудь армию. Корабли принадлежат частным компаниям, они не представляют какое-либо конкретное государство и не принимают ходатайств о предоставлении убежища.
Так было уже до эпидемии. Сейчас, разумеется, (и это правильно) никто не станет никого пропускать через границу. Угроза распространения вируса реальна, тем более что речь идет о людях, не имеющих доступа к медицинской помощи. Однако у них появилась новая, еще более веская причина пытаться попасть в Европу: там такая помощь есть. Хорошая или плохая, но есть. Даже если она не спасет их самих, то возможно, удастся выжить детям. Однако если этой помощи не хватает самим европейцам, они тем более не станут делиться ей с теми, кого и так не хотят у себя видеть. Греческие пограничники, вполне возможно, начнут использовать вместо гранат со слезоточивым газом боевые патроны, а нанятые ЕС корабли не будут передавать беженцев Ливии, а позволят тонуть их плотам (ведь спасая, можно заразиться). Председатель партии «Право и справедливость» Ярослав Качиньский (Jarosław Kaczyńsk), который пугал нас вирусами и бактериями, оказался пророком. Правда, болезнь, от которой мы стараемся спрятаться, закрыв двери, уже находится у нас дома, и принесли ее туда не беженцы.
Эта болезнь разрушает не только наши организмы, но и фундаментальные основы всей жизни общества, то есть солидарность и доверие. Механизм имеет рациональную основу: заразиться можно от другого человека, значит, людей нужно избегать, а раз мы не знаем, надолго ли хватит основных ресурсов, каждый становится потенциальным конкурентом. В результате мы можем увидеть появление общества, в котором такой подход станет совершенно нормальным. В его рамках вне узкого круга людей, связанных общим опытом и узами крови, мы не будем чувствовать никакой ответственности за других и даже за их жизнь, ничуть этому не удивляясь.
В среду Организация Объединенных Наций выступила с призывом собрать полтора миллиарда долларов на создание фонда для помощи беженцам в период пандемии. С одной стороны, в контексте их потребностей это капля в море, но с другой — серьезный расход для стран, которые заморозили экономику, стремясь спасти своих граждан, поэтому велика вероятность того, что этот призыв не встретит поддержки. Возможно будущие историки назовут этот провал поворотной точкой в процессе появления нового морального кодекса посткоронавирусной эпохи.
