Природе нет дела до нас. Это может показаться грубым, но, строго говоря, природа не заботится ни о ком и ни о чем, кроме передачи генов следующему поколению. Мы знаем это, если мы изучали эволюцию. Великое достижение Дарвина — объяснение адаптации организмов без обращения к Божьему замыслу или мистическому идеализму. Эволюция Дарвина верна (подтверждается горами доказательств), но это — ужасно холодная метафизика. Биолог Стивен Джей Гулд назвал взгляды Дарвина на природу «холодной ванной». А мы предпочитаем видеть вещи теплыми и размытыми, что обычно свойственно религии.
Задумайтесь на минуту о Rhizocephala, или «корнеобразной» ракушке, которая живет своей жизнью, питаясь крабами и другими ракообразными. Она попадает внутрь краба в качестве семени и начинает распространяться по телу в виде сложных корневых систем, часто проникая, как ползущая лоза, в каждую конечность краба. Эта корневая система кастрирует своего хозяина (предотвращая продолжение генной линии краба), останавливает цикл линьки у краба и поддерживает его жизнь (все время питаясь им) в течение многих лет. Или рассмотрим ястреба-тарантула, гигантскую осу, которая охотится на тарантула, который является источником пищи для ее личинок. Оса парализует тарантула своим мощным жалом и откладывает яйцо на парализованном теле паука. Когда маленькая личинка-оса вылупляется, она медленно питается все еще живущим тарантулом — даже тщательно избегая сначала потребления рабочих жизненно важных органов, чтобы гарантировать долгое питание. Даже самые изобретательные голливудские писатели не смогли бы выдумать истории более гадкие и жестокие. Но для биологов это — будни, «хлеб с маслом», обычный предмет для исследований.
Должны ли мы благодарить кишечную палочку, которая помогает нам переваривать пищу? Должны ли мы в таком случае обвинять вирус, который разрушает нашу иммунную систему и распространяется среди населения? Эти организмы не являются злом или добром. Они не наносят преднамеренно ущерб нашему здоровью — они просто делают то, что происходит естественным образом: выживают и размножаются. И это не звучит бессердечно. Очевидно, что наша борьба с другими организмами имеет для нас большое значение, вызывая настоящее отчаяние и служа основой для личной трагедии. Но для эволюции эта драма не имеет значения. Строго говоря, это даже не драма, потому что в природе нет сюжета.
Многие религиозные люди видят в природе что-то доброжелательное или, по крайней мере, приписывают ей какое-то особое предназначение. Но есть кое-что еще более глубокое, чем религиозный оптимизм. Существует более широкое понятие природы, разделяемое монотеистами, политеистами, анимистами из числа коренных народов, а теперь и политиками. Это мифопоэтический взгляд на природу. Это универсальный инстинкт найти (или спроектировать) сюжет в природе. Мифопоэтическая парадигма или перспектива рассматривает мир прежде всего как драматическую историю конкурирующих личных намерений, а не как систему объективных, безличных законов. Это не антинаучное, это донаучное мировоззрение, но оно также живет и процветает в современном сознании.
Президент Трамп, например, назвал коронавирус нашим великим врагом в «тотальной войне», сказав: «У вируса не будет шансов против нас», а через несколько недель добавил: «Мы победим в этой войне!» Но, строго говоря, войны ведутся против злоумышленников — людей, которые пытаются навредить кому-либо. Коронавирус похож на любой другой вирус или патоген — он не приносит нам вреда. Он хочет только размножаться. После Дарвина мы видим, что природа может быть ужасающей, но не злой (или хорошей). Когда Трамп устанавливает моральные рамки распространения вируса, он интерпретирует его в мифопоэтической манере, и мы ясно понимаем его, потому что мы тоже применяем мифопоэтическую рамку легко и естественно.
Если взять политику, то левые столь же ориентированы на мифы, как и правые. Я слышал много лево-либеральных комментаторов в последнее время, выдвигающих такое видение коронавируса, что, мол, наше посягательство на чистую природу и наши экологические грехи — вот они и привели к возмездию природы. Левые предполагают, что мы сами навлекли это на себя. Римский Папа Франциск предположил, что пандемии могут быть ответом природы за вторжение человека в окружающую среду. «Я не знаю, является ли это местью природы», — сказал он. А потом добавил: «Но это определенно реакция природы».
На самом же деле переносимые к нам от животных опасные микроорганизмы и связанный с ними паразитизм, хищнический образ жизни, вымирание определенных видов — все это не преступления и не наказания, а будни природы. Они всегда были с нами и всегда будут. Большинство известных нам опасных патогенов, инфицирующих людей, имеют вполне естественное, а не техногенное происхождение, и разрушение человеком природы не является их основной причиной. Чаще всего переном опасного вируса или бактерии в человеческую среду происходит в результате одомашнивания нами животных, а также в результате адаптации животных (например, грызунов) к нашим городским условиям. Еще одна причина — невероятный «людской замес» нынешней урбанизации, когда живущими вместе оказались прежде не пересекавшиеся группы людей.
Болезни и смерть — это не ошибки в системе, а особенности. На самом деле, правда заключается в том, что естественный отбор работает только потому, что рождается гораздо больше организмов, чем может выжить для размножения. Естественный отбор — это не воплощенное злодейство, но он и не добр, и не благожелателен.
Противостоя этому пугающему равнодушию природы, мы, люди, призываем на помощь наше воображение. Представив себе, что весь наш вид, а именно род человеческий находится в некой библейской борьбе с врагом-злодеем — это представление может показаться абсурдным. Но я тем не менее рекомендую нам принять его и сделать своим — ради нашего выживания. Просто потому, что мы привыкли фиксировать свой опыт в мифических историях — с хорошими и плохими действующими лицами. Мы привыкли опираться на Божественную Силу, мы молим провидение помочь нам — это у нас общее. Дальше все по национальным особенностям: мы пытаемся быть в гармонии с Дао, воспользоваться помощью дхармы, улучшить свою карму. А еще — принести жертвы и очистить себя, как это делается во время Рамадана, Великого поста, еврейского Йом Киппура. В общем и целом мы пытаемся привлечь силы природы и судьбы на свою сторону. А как еще выживать? Ведь на кону — спасение нашего вида. Или, если не по-научному, — рода человеческого.
Чем более мы уязвимы, тем больше наше мифопоэтическое воображение выходит на первый план, становится важным.
Можно надеяться, что медицина и наука найдут вакцину, но для тех из нас, у кого нет исследовательских лабораторий, воображение может помочь выжить уже сейчас, до вакцины. Представление о том, что мы находимся в состоянии войны с врагом, может помочь нам пойти на личные жертвы (такие, как социальное дистанцирование и карантин), которые выходят за рамки нашего эгоистичного гедонизма. Представление о том, что вирус послан за наши экологические грехи и является местью природы, поможет нам лучше подготовиться к будущим пандемиям и более дальновидно относиться к сбережению окружающей среды. Олицетворение в применении к природе может быть полезным, помогая нам адаптироваться к ней.
Представление о нашей жизни как о драматической борьбе с случайными врагами (микроскопическими и макроскопическими) может помочь нам изменить сердца и умы. Сделать наши убеждения более человечными, пойти на жертвы и тем самым изменить реальный исход не только будущих эпидемий, но и других испытаний и несчастий.
Но мифопоэтические взгляды на такие бедствия, как пандемия, легко поддаются влиянию харизматических лидеров (раньше — шаманов и священников, теперь — президентов и политиков). Они могут повести нас по опасному пути. «Враг», против которого мы ведем войну, может в их устах превратиться в этническую группу. Ведь это так легко — найти виноватых. Поэтому давайте больше все-таки слушать ученых, а также выразим благодарность работникам здравоохранения. И еще — будем использовать наше воображение осторожно и ответственно, с тем чтобы эта история в конечном итоге стала человеческой, а не национальной или политической победой. Некоторые могут возразить, что человеческая победа — это на самом деле не существующая вещь. Что нейтральность природы, свободной от понятий добра и зла, устраняет и победителя, и проигравшего. Это может быть правдой, если мы смотрим на него издалека, но в глубине души: верить надо, потому что это императив нашего генетического выживания. Это наше уникальное дарвиновское наследие.
Как представитель естественных наук, я сопротивляюсь теологической версии человеческой исключительности, но как философ я вынужден признать за ней определенную правоту. Мне приходится признать: ничто в нашей жизни не является ценностью до тех пор, пока мы, люди, не вообразим себе эту ценность, не предадим ее объекту хотя бы в нашем воображении. Поскольку мы не можем найти ценность нашего вида объективным исследованием, глядя на нейтральные законы природы, мы должны утвердить эту ценность волевым усилием. Мы просто должны заявить: эта Вселенная с нами — намного интереснее и замечательнее, чем без нас.
