По данным Европейской комиссии, в период с 2011 по 2016 год к террористическим организациям примкнуло более 42 тысячи иностранных боевиков — из них порядка 5 тысяч из Европы. Республика Северная Македония, Франция и Германия начали процесс репатриации своих граждан, подозреваемых в участии в боевых действиях на стороне ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. ред.). Несмотря на незначительные отличия в подходе отдельных стран, участие в ИГИЛ неизменно карается. В частности, граждане Германии привлекаются к уголовной ответственности и помещаются в программы реабилитации. Великобритания лишила гражданства ряд британских членов ИГИЛ, чье желание вернуться домой вызвало правовые споры и бурную реакцию правозащитников. Отличить бывших бойцов от тех, кто не принимал участия в боевых действиях, и доказать их вину трудно.
В случае с Россией борьба с мировым терроризмом заявлена в качестве одной из главных политических целей страны. Разумеется, террористические организации вроде «Талибана» (запрещенная в России организация — прим. ред.) или ИГИЛ запрещены, а участие в их структурах строго карается. Тем не менее россияне, по данным аналитического центра «Суфан груп» (Soufan group), — самая многочисленная из иностранных группировок, воюющих на стороне ИГИЛ. Тенденция к вступлению в аналогичные организации среди россиян усиливается. Впервые участие своих граждан в ИГИЛ российские власти подтвердили в 2013 году. В 2015 году президент России Владимир Путин заявил, что в рядах так называемого «Исламского государства» участвует порядка 2 тысяч 500 российских граждан. В 2018 году российское Министерство внутренних дел назвало цифру в 5 тысяч. МВД отмечает, что после поражения в Сирии террористические организации намерены расширить свою всемирную сеть через граждан бывших советских республик.
Показательно, что и в Европе, и в России ислам — религия меньшинства. Кроме того, борьбе с терроризмом отводится главная роль в российском политическом дискурсе о сирийской кампании. Стоит отметить, что Кремль поддерживает правительственные силы Башара Асада. По данным издания «Медуза», наемники-россияне воюют с обеих сторон. В настоящем документе будет рассмотрена мотивация европейцев-немусульман — особенно россиян — ко вступлению в террористические организации, методы вербовки и отношение России к этому вопросу. Применительно к целям настоящего исследования необходимо привести пример, как одна европейка пыталась исследовать схемы вербовки в террористические организации, но в конце концом сама примкнула к ИГИЛ.
Европейские жертвы
Журналистка и автор книги «В шкуре джихадиста» Анна Эрель (Anna Erelle) была завербована при исполнении профессиональных обязанностей (здесь и далее цитируется издание «Инсайдер» за февраль 2019 года). Она проводила опасный эксперимент и готовила интервью с подростками-джихадистами о том, что побудило их покинуть семьи. Ради своего исследования она создала в фейсбуке поддельную учетную запись, выдавая себя за 20-летнюю француженку марокканского происхождения. По сочиненной легенде она росла без отца и недавно приняла ислам.
Во время эксперимента она познакомилась я рядом экстремистов из Франции, Бельгии и Англии, пока однажды один незнакомец не заинтересовался ее мнением о бойцах-джихадистах и религиозными взглядами. Им оказался 40-летний этнический француз, который покинул «греховную» Европу. Он сослался на свой авторитет в вопросах толкования ислама. Как отмечает Анна Эрель, убедить молодую женщину опытному мужчине было несложно — в том числе благодаря огромной разнице в возрасте. Через некоторое время Анна пала жертвой собственного эксперимента.
Общение с членом ИГИЛ перешло от чата в фейсбуке к очной встрече по скайпу. Оказалось, что у вербовщика глубокие познания в области психологии и хорошие коммуникативные навыки. Он пытался выяснить предпочтения жертвы и причину ее интереса к исламу или ИГИЛ. Он пообещал защитить ее, осуществить ее мечты, подарить много денег и оружия. Вербовщик сулил Анне богатую и беззаботную жизнь. Единственное условие — выйти за него замуж. Иногда он даже обвинял ее в «эгоизме», что она не помогает своим братьям-мусульманам. Через некоторое время Анна влюбилась в боевика ИГИЛ, и ей не помешало даже его многоженство и четыре жены из действительных браков.
Их отношения имели некоторые признаки нездоровой зависимости. Потенциальный жених осаждал свою жертву вниманием. Они общались по несколько раз в день. Ей приходилось докладывать ему обо всех своих шагах. Она искренне переживала за него, особенно во время военных вылазок ИГИЛ. Еще вербовщик сказал, что после брака она скроется от остального мира и будет принадлежать только мужу. Свои взгляды он оправдывал неверным толкованием Корана: будто вся жизнь — игра, и можно делать что угодно. Несмотря на все противоречия, Анна приняла его предложение и отправилась в Сирию.
Необходимо подчеркнуть, что изначально это был журналистский эксперимент, она критически относилась к ИГИЛ и не рассчитывала, что окажется вовлечена столь глубоко и искренне. Ее не защитили ни образование, ни стабильная работа. Анне предложили лететь через Нидерланды и пересечь сирийскую границу со стороны Турции. В доказательство прибытия ей было велено купить местную сим-карту и сделать селфи. Стоит отметить, что ее провожатой по Сирии стала еще одна француженка. Даже сейчас, несмотря на угрозы со стороны ИГИЛ, у нее до сих пор сохранились чувства к бывшему «жениху».
Портрет жертвы
Идеология ИГИЛ подпитывается прежде всего двумя мотивами: (1) потребность в безопасности и стабильности и (2) потребность в личной значимости. Исследовательская группа из Университета Мэриленда проанализировала мотивы пятидесяти американских добровольцев, примкнувших к ИГИЛ. Выяснилось, что многие из них испытывали неприязнь и отчуждение от общества и хотели сбежать от своей нынешней жизни и обрести новую, положительную самооценку. Кроме того, отъезд рассматривался как некий шанс повысить свой социально-экономический статус.
Исследование противоречит распространенному мнению, будто решение разорвать социальные связи принимается спонтанно. Почти три четверти участников исследования были открыто вовлечены в радикальные группы в социальных сетях и более половины выражали радикальные взгляды задолго до того, как примкнули к ИГИЛ. Однако их ближайшее окружение эти тревожные сигналы либо игнорировало, либо не придавало им значения (Ясько, Хассан, Круглянский, Гунаратна, 2018).
Основные черты портрета потенциальной жертвы сходятся для всех национальностей. Однако в случае с немусульманами — в частности, этническими русскими — необходимо убедить человека добровольно принять ценности иностранной религии, культуры и идеологии.
Судя по имеющимся российским источникам, основной целью вербовщиков становятся молодые люди в возрасте 16-30 лет, особенно студенты или специалисты по нефтедобыче, сельскому хозяйству и информационным технологиям, а также химики, физики и переводчики. Эти люди еще не достигли социальной и экономической стабильности (в частности, не обзавелись семьей и не устроились на постоянную работу), страдают от депрессии и имеют зуб на общество. Членство в террористической организации молодые люди воспринимают как некое приключение — и не могут оценить все последствия этого шага.
Подобные психологические предпосылки позволяют вовлекать в терроризм трудовых мигрантов. В качестве потенциальных жертв нередко рассматриваются новообращенные мусульмане. Еще одна группа риска — заключенные. Их основная мотивация — восстановить справедливость. Кроме того, ИГИЛ привлекает к себе людей с девиантным поведением. Для некоторых решающим фактором становится отсутствие традиционных государственных институтов и устоявшихся социальных норм — в частности, допускаются многоженство, педофилия и рабство. Представители этого психотипа нередко ищут жестокие видео с массовыми убийствами.
Необходимо подчеркнуть, что отдельной целевой группой являются женщины. Вербовщики ищут особый психологический тип личности с высоким уровнем внушаемости, неспособный оценивать информацию критически. Спусковым механизмом могут стать неудачные романтические связи или желание найти мужа за границей. Случай Анны Эрель, чья история приводится выше, показывает, еще одним фактором может стать присутствие «сильного мужчины».
Для подростков членство в ИГИЛ — шанс стать богатым и знаменитым. Кроме того, отмечается отрицательная роль СМИ в формировании привлекательного имиджа терроризма — пристальное внимание документалистов сделало терроризм привлекательным. Кроме того, возможность делиться фотографиями в социальных сетях обеспечила неограниченный приток якобы «свидетельств» «сытой и беспечной» жизни в ИГИЛ.
Необходимо подчеркнуть, что жесткие методы управления внутри ИГИЛ не позволяют людям покидать организацию без последствий. Существующая карательная система и террор подавляют всякое сопротивление, вынуждая жертв подчиняться. Более того, на оккупированных территориях занять сторону террористов нередко представляется единственным способом выжить. Жители голодают, а никакой другой работы нет. (Ясько, Хассан, Круглянский, Гунаратна, 2018).
Методы вербовки
По словам председателя Комиссии по развитию общественной дипломатии и поддержке соотечественников за рубежом Елены Суторминой, основной канал вербовки — это интернет. Потенциальные жертвы сами публикуют в социальных сетях личную информацию, привлекая внимание вербовщиков. Таким фактором может быть язык (желательно восточный), учеба в университете или хобби. Со студентами-арабистами связываются их коллеги, носители языка, предлагая свою помощь в изучении арабского. Вербовщики мужского пола делают комплименты студенткам и продолжают общение.
Президент центра стратегических исследований «Россия — исламский мир» Шамиль Султанов, говорит, что ИГИЛ больше всего нужны военные специалисты и программисты. Таким образом, студент факультета информационных технологий в качестве рабочей силы выглядит дешевле и тем привлекательнее квалифицированного специалиста. Более того, молодые люди по неопытности нередко воспринимают такое сотрудничество как шанс найти хорошо оплачиваемую работу. Вербовщик ссылается на социальную несправедливость, пытается убедить жертву, что ее способности недооценивают, и сулит шанс изменить мир и войти в круг «избранных».
Иногда убедительный эффект достигается за счет скрытого использования психоактивных веществ во время очной встречи. Однако главная цель вербовщика — побудить потенциальную жертву разорвать социальные и семейные связи (полиция Карачаево-Черкесской республики). В некоторых случаях вовлечение в террористическую организацию происходит через друзей или членов семьи, публичное мероприятие или конференцию, не обязательно связанную с исламом. Еще один, менее очевидный прием — заинтриговать человека эффектом новизны.
Например, член ИГИЛ внедряется в некую в социальную группу. У его знакомых возникает интерес к его религии, необычным хобби и так далее. Такое любопытство может стать отправной точкой для последующей вербовки — как это приключилось с вышеописанной Анной Эрель. По словам одной жертвы, вербовщик может поддерживать связь в течение нескольких лет, разговаривая на нейтральные темы. Однако через некоторое время агент ИГИЛ может попытаться спровоцировать интерес к радикальному исламу, повернув общение в новое русло. Женщин вербовщики-мужчины пытаются привлечь, заполучив над ними власть и установив некую психологическую зависимость.
По словам анонимного источника в российских спецслужбах, одним из главных вербовщиков долгое время был некий Одноногий Ахмед. По их схеме, людей вербовали через интернет, после чего беглецов уже встречали в Стамбуле. Там за несколько дней Одноногий Ахмет и его подчиненные изготавливали поддельные документы, после чего переправляли через турецко-сирийскую границу. Кроме того, ИГИЛ не только вербует людей напрямую, но и проводит пропагандистскую кампанию на русском языке в интернете и социальных сетях. Одним таким ресурсов, ориентированным на русскоязычную аудиторию, был сайт, учетные записи которого в настоящее время запрещены.
Российские контрмеры и последствия
Основная контрмера со стороны России — широкомасштабная информационная кампания. ИГИЛ и борьба с терроризмом входят в ежедневную повестку дня основных средств массовой информации. Демонстрируются документальные фильмы и интервью с жертвами, раздаются листовки по предупреждению и предотвращению терактов. По закону о пропаганде терроризма средства массовой информации при упоминании ИГИЛ обязаны делать пометку «организация, запрещенная в России». Более того, Россия пытается фильтровать информацию, подвергая интернет цензуре.
Российское правительство воспользовалось ролью социальных сетей в террористической деятельности как предлогом ужесточить контроль. Принятый в 2016 году закон Яровой (по имени российского политика) обязал операторов идентифицировать пользователей, предоставлять спецслужбам ключи шифрования и сохранять данные пользователей на территории России. Однако этот шаг не достиг должного успеха и, по мнению некоторых, послужил оправданием контроля над интернетом. Так, руководство мессенджера Telegram сотрудничать с правительством отказалось, а попытки заблокировать приложение провалились. Кроме того, официальная точка зрения российское присутствие в Сирии оправдывает борьбой с терроризмом.
Необходимо подчеркнуть, что людей, так или иначе связанных с ИГИЛ, российская пенитенциарная система преследует. Судебные процессы в отношении приспешников терроризма нередко становятся показательными. Самый нашумевший из них — случай 23-летней студентки МГУ Варвары Карауловой. Ее завербовали в социальных сетях, а летом 2015 года ее арестовал на сирийско-турецкой границе Интерпол. Молодая женщина решила сбежать в Сирию к своему «мужу», вербовщику террористов, за которого «вышла замуж» по скайпу. В 2016 году Караулова была приговорена к 4 годам колонии общего режима за попытку примкнуть к ИГИЛ. При этом российский уголовный кодекс предусматривает срок до 10 лет лишения свободы. Караулова признала нездоровую психологическую связь со своим вербовщиком. Однако, по другим источникам, после задержания она сама пыталась вербовать других женщин. Более того, сообщалось, будто она вернулась в Россию со «специальной миссией» от Аллаха. Сейчас время девушка раскаялась и своего ИГИЛ-овского прошлого стыдится.
Тем не менее, есть случаи, когда уголовное преследование пособников ИГИЛ было прекращено. Так, в Челябинске неизвестный сбежал через Казахстан и испросил разрешения вернуться в Россию. По данным следственных органов, мужчина с высшим образованием стал жертвой профессиональных вербовщиков.
Вывод
Из вышеописанных случаев напрашивается вывод, что человеческая природа универсальна. Подводя итог, можно сказать, что универсальны и способы вербовки — как для этнических русских, так и для других европейцев-немусульман. Террористы пытаются составить портрет предполагаемых жертв, выискивая особые типы личности. Основные потребности человека в безопасности и стабильности, а также тяга к личной значимости создают благоприятную почву для вербовки. Имеющиеся данные показывают, что число граждан постсоветских государств в террористических организациях, особенно россиян, растет. Это позволяет нам предположить дальнейший рост.
Кроме того, приток потенциальных жертв обеспечивает нестабильное социально-экономическое положение России. Другими словами, для представителей некоторых социальных групп ИГИЛ — это шанс заработать больше денег, чем у себя на родине. Однако, как доказывает вышеописанный случай с французской журналисткой, в террористическую организацию человека может привести даже профессиональное любопытство. Наличие высшего образования защитой от вербовки считать нельзя. Вербовщики добиваются своего благодаря превосходному знанию человеческой психологии и доходчивым методам убеждения.
Особая стратегия касается женщин. В этом случае наиболее уязвимы молодые незамужние девушки с отрицательным опытом романтических отношений, ищущие «защитника», сильного мужчину постарше. Трудно переоценить и роль средств массовой информации, которые разжигают интерес к ИГИЛ, представляя жизнь террориста «легкой и беззаботной». Контрмеры российского правительства — естественная реакция на угрозу. Вне всякого сомнения, они снижают число потенциальных жертв — но их недостаточно.
Более того, похоже, что в случае с Россией борьба с терроризмом служит лишь предлогом для усиления контроля над обществом и обеспечения своего рода цензуры в интернете и средствах массовой информации. Кроме того, борьба с терроризмом используется в пропагандистских целях как оправдание российского присутствия в Сирии в поддержку законного правительства Башара Асада.
