Война и рабство дают о себе знать на протяжении всей долгой истории человеческих обществ. Для их исчезновения требуется очень высокий уровень цивилизации и нравственности, а также признания человеческой личности. Судите сами: по данным фонда Walk Free, в 2016 году в мире было 46 миллионов рабов, половина — в Азии (Китай, Индия и Пакистан), практически все остальные — в Африке, преимущественно в районе Сахеля. Касается это и обществ Аравийского полуострова.
Не обошло это стороной и Европу: преступные группы (нигерийские, китайские и балканские) обращают мигрантов по прибытии (как легальных, так и нет) в сексуальное рабство под страхом смерти. Кроме того, курсирующие по нашим городам курьеры с едой (иногда к ней подключаются наркотики) и девушки с порнографических фабрик в Калифорнии и Центральной Европе тоже во многом похожи на невольников.
Понятие личности
В начале истории христианства Святой Павел провозгласил равенство всех людей перед Богом, свободных и рабов, мужчин и женщин, представителей всех рас и культур. Затем в Средневековом христианстве сформировалось понятие личности. Эта идея постепенно положила конец рабству в христианских странах. Регент франкского королевства Батильда запретила рабство в середине VII века. Тем не менее переход от рабства к крепостному праву создал новую форму зависимости, которая была упразднена эдиктом Людовика Х 3 июля 1315 года. Рабство все же вновь появилось в XVII веке на плантациях в колониях, вдали от метрополии.
В VII веке ислам провозгласил не отмену рабства, а освобождение обратившихся в ислам рабов. Как бы то ни было, быстрое обращение рабов стало угрозой для экономики Аравийского полуострова и завоеванных регионов. Это подтолкнуло второго халифа Омара к смягчению общего принципа. В то время, как принявшая христианство бывшая Римская империя отдалялась от рабства, формировались механизмы «арабской» работорговли: задачей была отправка в исламские империи рабов с юга, запада и севера.
Если говорить схематически, солдаты и наложницы поступали с севера (из Средиземноморья и с Кавказа), а слуги (иногда и солдаты) — из Африки. Эта тысячелетняя работорговля началась в 652 году, когда через 20 лет после кончины Мухамеда Абдулла ибн Саид потребовал от короля Нубии (современный Судан) дань в 350 рабов в год. Долина Нила была на протяжении 13 веков одним из главных маршрутов транзита рабов из Африки в средиземноморские и восточные исламские империи.
Морской путь через Индийский океан, который держали торговцы и моряки с юга Аравийского полуострова, безусловно, был самым активным, однако постоянно использовались и четыре дороги через Сахару. Помимо долины Нила это были дороги в Триполи от озера Чад и Томбукту, Алжир-Тунис и Сиджильмаса-Марракеш. Французы закрыли рынок рабов в Марракеше в 1912 году.
В общей сложности, три больших направления работорговли вытягивали из Африки часть жизненных сил на протяжение тысячелетия. Самым малоизвестным (из-за предельно краткой документации) является внутренняя работорговля на землях южнее Сахары. По оценкам историков, она охватила 10 миллионов человек. Две других задокументированы в торговых реестрах. Уже упомянутая транссахарская работорговля была направлена на мусульманский север, а западная — в Америку. Атлантическая работорговля привела к депортации 14 миллионов человек за 3 столетия, а арабская — 17 миллионов за 13 веков. В среднем, первая охватывала 46 000 человек в год на протяжение 300 лет, а вторая — более 13 000 человек в год в течение 1 260 лет.
Это объясняется присутствием 70 миллионов человек африканского происхождения в обоих Америках и миграцией нескольких миллионов чернокожих с Карибских островов в Западную Европу с 1960-х годов. В условиях постколониальных обществ, которые парализованы постхристианским чувством вины, активисты и сочувствующие им устраивают настоящий судебный процесс: рабский труд обогатил Запад, и теперь тот обязан компенсировать это потомкам жертв. Подобное утверждение говорит о незнании того факта, что активный подъем Запада связан с его индустриализацией, которая началась позднее. Кроме того, их гнев вызывает только западная работорговля.
Действительно, для них было бы очень болезненно и даже опасно задуматься о реальных механизмах работорговли, ответственности Африки и мусульманского мира. Этот политический и интеллектуальный барьер уходит корнями в панафриканское движение начала ХХ века, когда горстка чернокожих афроамериканцев и колонизированных африканцев сумела вызвать симпатию в Европе. Кроме того, это перекликается с общей борьбой с французским и британским колониализмом в 1950-1960-х годах, в которой объединились африканцы с севера и юга континента.
Некоторые специалисты все же решились на подобный рискованный шаг: франко-сенегальский историк Тидиан Ндиайе выпустил в 2008 году книгу «Скрытый геноцид» о забытой транссахарской работорговле. Он напоминает очевидный факт: в связи со своими масштабами эта работорговля должна была бы привести к формированию черного населения в мусульманских империях. Тем не менее в начале XXI века там насчитывалось не более миллиона чернокожих. От 20% до 30% рабов умирали во время долгого перехода через Сахару, а три из четырех погибали во время отбора невольников (африканские мусульманские королевства каждый год устраивали дорогостоящие и кровавые экспедиции для захвата рабов).
Наконец, по прибытии рабов в Средиземноморье, в арабские столицы вплоть до Индии, их кастрировали в специальных цехах (это было связано со значительной смертностью). У выживших не было детей. Результатом стал геноцид и исчезновение целой массы людей, чьи потомки не могут потребовать ответа.
Чувство вины не смогло пустить корни в мусульманском мире, где все считают, что все произошло по воле Бога. Память о кровавой работорговле испарилась. Вопрос рабства остается болезненным только в Мавритании (его упразднили лишь в 1980 году) и Сенегале: некоторые требуют ответа за содеянное. Как бы то ни было, разделение сообщества верующих считается в исламе страшным грехом, и направленные из Персидского залива имамы без конца напоминают об этом.
Кстати говоря, как защитники третьего мира, которые долгое время превозносили великого мыслителя XIV века Ибн Хальдуна, «изобретателя социологии», относятся к таким его словам: «Негритянские страны как правило покорны в рабстве, поскольку по своим чертам они близки к самым глупым животным»? И что западные африканцы, которые требуют от Запада компенсации за его рабовладельческое прошлое, могут сказать об ответственности некоторых чернокожих народов с границы Сахары и побережья Атлантики, которые за века продали миллионы пленных арабам на севере и европейцам на побережье? «Тот, кто не может забыть, не может жить с другими», — гласит поговорка в Бурунди. Западные носители памяти о рабстве, видимо, не понимают эту мудрость.
