Еще несколько лет назад Юрий Дмитриев казался причудливым персонажем из фантастического романа. Длинные волосы и борода с проседью, сухопарая фигура и неизменная папироса в зубах. В месте известном как Сандармох в российской Карелии он энергично прохаживался между соснами и лиственницами, увешанными старыми фотографиями, контролировал импровизированные и постоянные памятники, а также показывал посетителям холмистую местность между деревьями — следы массовых захоронений. На этом месте в 1937 — 1938 годах советский НКВД казнил и захоронил более шести тысяч человек, в том числе чехов. Юрий Дмитриев сам нашел это захоронение в конце 90-х и, проделав титаническую работу, собрал по архивам имена всех казненных тут. Каждый год он приглашал в Сандармох официальные делегации из Украины, Грузии, Литвы и многих других стран, граждане которых лишились тут жизни. Кроме того, он не скрывал несогласия с российской аннексией Крыма и оккупацией Восточной Украины.
Сегодня Юрий Дмитриев лишился бороды, острижен и, вероятно, еще больше исхудал. Вот уже третий год (с небольшим перерывом) он находится в заключении по сфабрикованному обвинению в насильственных действиях сексуального характера над своей приемной дочерью. Прокурор настаивает на 15 годах заключения, которые для 64-летнего мужчины равносильны пожизненному приговору. Во вторник 22 июля будет оглашен вердикт.
Этот процесс отражает обстановку в современной России. Захоронение Сандармох превратилось в одно из главных мест ожесточенной борьбы за российскую память, а Дмитриев воплощает собой ту часть общества, которая хочет открытого и как можно более объективного взгляда на прошлое. По другую сторону стоит российское государство, которое упорно насаждает новую российскую властную идеологию. Однако событий в этой «войне» намного больше, чем кажется, и сторонники неискаженного взгляда на историю пока еще не проиграли.
От незаконной вырубки к педофилии
Дмитриева арестовали в конце 2016 года. В его компьютере полиция нашла несколько фотографий с раздетой девочкой, что породило обвинения в распространении детской порнографии. Однако все разумные эксперты исключили этот вариант, и в итоге процесс закончился по российским меркам неожиданно: веной 2018 года Дмитриева оправдали. Но потом началось нечто странное. Судью, которая решила снять обвинения, понизили в должности. Уйти с поста вынудили и прокурора, которая вела это дело. А мнимый преступник снова отправился за решетку, где остается поныне. Как сообщают в отделе по правам человека некоммерческой организации «Мемориал», которая занимается сохранением памяти жертв сталинских репрессий, сейчас в России 65 политических заключенных.
Обвинение в педофилии — один из любимых трюков государственных органов. Это хорошо известно Роберту Латипову из «Мемориала», который в прошлом году организовал поход в заброшенную деревню Галяшор в Пермском крае на Урале. Члены экспедиции расчистили кладбище польских и литовских переселенцев, которых туда переселили насильно при Сталине в 40-х. Власти обвинили членов экспедиции в незаконной вырубке леса. Тем не менее Латипов не поддался давлению, а, напротив, публично заявил о вмешательстве в эту историю ФСБ. Вскоре последовала реакция, начались домашние обыски, в ходе которых обнаружились мнимые доказательства насильственных действий против несовершеннолетних. И хотя обвинения так и не были предъявлены, Латипов предпочел временно покинуть Россию. Конец у этой истории (пока) счастливый: суд Перми снял обвинения в незаконной добыче леса, и дело закрыли.
Запугивание не единственный метод, который используют для защиты памяти об исторических событиях эпохи большевизма. В уже упомянутый Сандармох в Карелии отправлена экспедиция археологов-любителей, которые, несмотря на все доказательства и архивные документы, хотят доказать, что на этом месте нет захоронений невинных жертв массовых казней, совершенных во время так называемого Большого террора. По их мнению, там покоятся красноармейцы, застреленные финнами во время Советско-финской зимней войны. Экспедицию организовало Российское военно-историческое общество — милитаристское объединение, почетным председателем которого является Владимир Мединский, бывший министр культуры, а теперь советник президента. Он «прославился», в том числе, тем, что, несмотря на слова историков, которые опровергли исторический миф о 28 панфиловцах, которые во время Второй мировой войны только с гранатами в руках остановили немецкое наступление под Москвой, заявил, что важнее верить легенде, чем архивным материалам.
То же общество в прошлом году установило в Катыни рядом с памятником убитым польским офицерам новый памятник советским гражданам, якобы казненным на том же месте. А на сайте нового музея, где о катыньском убийстве как таковом нет ни слова, акцентируется, что Польша была частью российской империи, и упоминается о голоде среди красноармейцев, попавших в польский плен в 1920 — 1922 годах. Также там рассказывается о великолепном послевоенном сотрудничестве между СССР и Польской Народной Республикой.
По версии Российского военно-исторического общества, Советский Союз представлял собой исключительно положительную главу истории, и Россия является его успешной наследницей. А если какие-то события не вписываются в эту концепцию, их нужно замалчивать или фальсифицировать. Тех же, кто озвучивают неудобную правду, следует заставить молчать или посадить. Эту неписанную доктрину продвигают с разной степенью интенсивности и другие государственные органы РФ, начиная c президентf и заканчивая музеями, организациями и школами.
Академия наук, сотрудники которой часто выступали против подобной практики, с 2013 года реформируется, и цель реформ — перенаправить основные потоки в финансировании науки в российские университеты. Академия наук лишилась независимости и была объединена с менее значительными организациями. Ее собственность, бюджет и влияние на стратегию исследований забрало Федеральное агентство научных организаций, а право распределять приблизительно половину средств из грантов получил новый фонд при президенте России.
Резкий рост влияния Российского военно-исторического общество подтверждает, что сторонникам политики Кремля проще получить финансирование на исторические проекты. Напротив, работу серьезных исследователей государство постоянно осложняет. Хотя наука базируется на международном сотрудничестве, российским ученым рекомендовали встречаться с зарубежными коллегами только с предварительного согласия руководства, как минимум по двое и без мобильных телефонов, а после встречи представлять письменный доклад.
Репрессии как «природная катастрофа»
Но не все поддаются давлению. От региона к региону ситуация разнится, и во многих случаях удается пресечь попытки искажения истории, а кое-где заявить о себе получается у сторонников трезвого подхода к истории. Однако в такой обстановке появляется бесчисленное множество противоречащих друг другу интерпретаций, и в результате россияне сами не могут в них разобраться. Близкие к «Мемориалу» люди говорят, что после падения коммунизма просто необходимо было провести нечто вроде российского варианта Нюрнбергского процесса, на котором однозначно осудили бы советский режим и его преступления.
Если в 90-х годах историки считали, что достаточно описать прежде засекреченные факты, то после прихода Владимира Путина их боязливо продуманные выводы стали неуклюжими и в глазах российской политической элиты слишком неоднозначными. Новый президент начал насаждать систему, которая воспитывает в населении патриотизм и не допускает сомнений насчет советской эпохи, в которой особенно выделяется как ключевой момент советская роль в победе над нацизмом. Сталина преподносят как прозорливого модернизатора, благодаря которому всеми отвергнутое большевистское государство собственными силами побороло зло, с которым другие справиться не сумели. Миллионы жертв советского террора теряются в тени Сталина как менее значимая часть российской истории.
Однако репрессии, казни, ГУЛАГ и депортации невозможно полностью вычеркнуть из истории, и даже российское государство не в силах это сделать. Тогда что же делать? Преуменьшать, ставить под сомнение, отодвигать на задний план. И взять под контроль интерпретацию. Когда в 2017 году Владимир Путин открывал новый памятник жертвам политических репрессий в Москве, так называемую Стену скорби, он ни разу не упомянул, чьи это, собственно, жертвы: не прозвучали такие слова, как советский, коммунистический, Сталин, государственный террор. Просто жертвы каких-то неуточненных репрессий, которые в какой-то момент возникли, как природная катастрофа, быть может, вследствие событий за рубежом, продолжались какое-то время, а потом сами собой прошли. Вероятно, Путин считает, что чтить память жертв стоит, но их истории не должны вредить славе Советского Союза.
В результате такого подхода тему репрессий отодвинули на периферию российского сознания и памяти. Сам новый памятник установили на окраине московского центра на перекрестке двух оживленных улиц, где кроме машин нет ни одной живой души. Что касается нового государственного музея ГУЛАГа в Москве, то он располагает замечательной современной экспозицией и упрекнуть его работу невозможно практически ни в чем, и тем не менее он единственный в своем роде в России и располагается еще дальше от центра города, чем памятник.
Также в стороне от цивилизации до сих пор ветшают заброшенные лагеря ГУЛАГа, и все попытки превратить их в музеи каждый раз заканчиваются ничем. Единственный случай, когда бывший трудовой лагерь стал музеем, закончился печально. Музей Пермь-36 построили в 90-х энтузиасты, но в 2014 году местная администрация с помощью разных юридических ухищрений музей у них отобрала. И хотя он продолжает работать, оттуда исчезла, например, важнейшая экспозиция о советских диссидентах, заключенных в лагерь в 70 — 80-е годы. Нередко они были родом с Украины или из Прибалтики, поэтому их до сих пор называют бандеровцами. В экспозиции, напротив, подчеркивается, как трудно было работать храбрым надсмотрщикам.
Разные подходы к интерпретации советской истории практикуются и в школах. Критики упрекают российское преподавание истории в том, что советскую историю ученикам преподносят вне мирового контекста и гордость исключительно за русский народ пестуют даже тогда, когда почестей заслуживают как минимум все народы бывшего Советского Союза. В результате ученики мыслят черно-белыми категориями «друг — враг», считают крайние формы насилия приемлемым внутриполитическим инструментом, а его виновников автоматически ищут за рубежом. Снова актуально известное оправдание Вячеслава Молотова о том, что во время Большого террора уничтожить миллионы было необходимо, чтобы во время войны они не пошли против родины враждебной пятой колонной.
Согласно анализу московского Центра Карнеги, несмотря ни на что, российским учителям никто сверху не навязывает обязательную трактовку прошлого, и список учебников, одобренных государством для преподавания истории, относительно сбалансирован. Также упразднена специальная комиссия, которая в свое время была создана при президенте для защиты определенной трактовки истории от мнимых искажений. Но сегодня технологии в этой сфере куда тоньше: как утверждают в Центре Карнеги, в центры, которые бесплатно распределяют учебники по российским школам, попадают только самые многотиражные, а остальные продаются задорого. Поэтому соотношение меняется в пользу прорежимных учебников.
Обостренный патриотизм так же безоговорочно побеждает исторические факты и научную объективность в научно-популярных программах государственных СМИ. Во многих российских учебниках, например, вторжению в августе 1968 года посвящена одна страница сдержанного комментария, но, как говорит глава образовательных программ «Мемориала» Ирина Щербакова, даже так эту главу читает мало школьников. Вообще большинству глав о современной истории уделяется мало внимания. «На формирование мнения российского общества об августе 1968 года, к сожалению, больше влияет недавно показанные пропагандистские документальные фильмы, повторяющие советскую трактовку», — говорит Щербакова.
Краудфандинг против Путина
Неправительственные организации, которые пытаются помешать искажению истории, а также гражданское общество как таковое оказались под ударом после массовых протестов против возвращения Владимира Путина к власти в 2011 году. Главной проблемой стали финансовые источники за рубежом. В 2012 году российский парламент принял закон, которым обязал неправительственные организации признавать себя иностранными агентами, если их деятельность хотя бы отчасти финансируется из зарубежных источников, а также касается политики, но как «политическую деятельность» можно в принципе квалифицировать любую статью на любую тему.
Власти явно применяют закон избирательно — против тех, кто не подхватывает тон политики Кремля. Клеймо иностранного агента означает не только усиление бюрократического давления (так, например, организация должна представлять государству свою финансовую отчетность четыре раза в год), но и, что главное, демонстративную дискредитацию в глазах общественности. Это понятие в России обладает исключительно негативной окраской и ассоциируется со шпионами и врагами государства. Осенью прошлого года власти расширили закон, и теперь он распространяется даже на отдельных лиц.
Последствия очевидны. Фонд популяризации науки «Династия» прекратил существование сразу после включение в список иностранных агентов в 2015 году. Несколько филиалов «Мемориала», включая самые большие в Москве и Санкт-Петербурге, а также Сахаровский центр были внесены в список в 2016 году и с тех пор сталкиваются со все большим нежеланием властей идти на сотрудничество, разрешать акции и установку новых памятников. Также с неохотой с ними сотрудничают школы, организации и институты.
Тем не менее спонтанно растет интерес со стороны молодежи, которая не застала советских времен. «К нам приходит много молодых людей, которых, например, арестовали на антиправительственных демонстрациях и на какое-то время посадили. Они удивлены существующим бесправием и хотят узнать, как с этим можно эффективно бороться, как проводились репрессии когда-то и как это все связано», — говорит Дмитрий Притыкин из петербургского филиала «Мемориала».
Растущий общественный интерес помогает организации противостоять давлению государства. В конце прошлого года центральная организация «Мемориала» в Москве получила несколько штрафов на почти два миллиона крон. Но всю сумму «Мемориалу» удалось собрать с помощью краудфандинга благодаря частным пожертвованиям, и, таким образом, попытка властей финансово уничтожить организацию провалилась. Напротив, у «Мемориала» появилось больше сторонников.
Похоже, что подобные акции против «Мемориала» и других независимых активистов не координируются из центра, и тем не менее нападки с разных сторон учащаются. Но, как в прошлом году на «Ютубе» было сказано в документальном фильме «Колыма, колыбель наших страхов», созданном российским блогером Юрием Дудем и собравшем много просмотров, вдали от политического центра государства, на местах, где существовали настоящие трудовые советские лагеря, факты отрицать очень трудно. Потомки заключенных и тех, кто надзирал за ними, ищут там общий язык с большим усердием, чем может казаться из московских архивов и студий центральных телеканалов. Репрессии «на местах» уже просто так не назовешь какой-то природной катастрофой или заразой, к которым местные жители не имели отношения и просто их пережили. Юрий Дудь считает, что влияние репрессий на современную Россию отрицать трудно. «Откуда взялся страх у старшего поколения? Почему они боятся того, что даже минимальные дерзновения неминуемо повлекут наказание?— задается он вопросом и тут же дает ответ: Этот страх родился еще в прошлом веке и через поколения дошел до нас».
Не удалось помешать и школьному конкурсу «Человек в истории ХХ века», который организовал «Мемориал». В рамках конкурса ученики средних школ пишут работы, посвященные истории, с перспективы их городов и семей. Часто они пишут о своих родственниках, которые стали жертвами репрессий. В ноябре бывший министр образования Российской Федерации Ольга Васильева заявила, что министерство больше не поддерживает этот конкурс и не одобряет деятельности «Мемориала». Учителей и родителей детей, которые приняли участие в конкурсе год назад, даже приглашали на «профилактические беседы» в местные органы власти и силовые структуры. И тем не менее в этом году в конкурсе участвует больше детей, чем в прошлом — более 1300.
«Когда Советский Союз врал и скрывал свои преступления, это было неправильно и аморально. Но современная российская стадия гибридной памяти еще более аморальна, так как те преступления пытаются преуменьшить или даже оправдать», — так нынешнюю ситуацию описывает Александра Поливанова из московского «Мемориала». Война за память в России продолжается.
Штепан Черноушек является председателем Gulag.cz
Даниэла Коленовская — историк, работает на кафедре русских и восточноевропейских исследований факультета социальных наук Карлова университета.
