Если без конца твердить, что у России много влияния для страны, чей ВВП «всего лишь» равен испанскому, можно упустить из виду очень важный момент: Россия кардинально отличается от Испании площадью, историей, политической системой, поведением на международной арене и военным арсеналом. Ее отношение к миру — смесь сохраненного влияния, нового вызова и изменчивого соотношения сил. Это прекрасно показано в исследовании «Россия в мире» Анн де Тенги (Anne de Tinguy) и ее коллег.
После вмешательства в Грузии в 2008 году Россия вновь рассматривается как мировая держава. За этим последовали аннексия Крыма, дестабилизация Украины, вмешательство в Сирии, возвращение в Средиземноморье и Африку (Ливия, Центральноафриканская Республика, саммит Россия-Африка в Сочи в 2019 году…).
В водовороте мировой эпидемии, застигшей Кремль врасплох, и после внесения поправок в конституцию Россия представляет собой державу, с которой приходится считаться, хотя ее рана не зажила до сих пор. Ее стратегия удивила способностью создавать помехи для других, но способна ли она на конструктивное сотрудничество? Ее лидерство укрепилось, но с какой целью?
Союзники уязвленной державы
В армии идет модернизация (и имеется 6 500 ядерных боеголовок), но российская экономика находится в трудном положении и зависит от упавшей вместе с ценами энергетической ренты, демография переживает упадок, а в обществе прослеживаются признаки усталости, несмотря на патриотизм. Владимир Путин пробудил силы России после хаоса ельцинских лет, и никто теперь больше не пытается исключить ее из международной «большой игры». Тем не менее оставшаяся с конца СССР рана до сих пор не зажила. Территориальные потери (5,3 миллиона квадратных километров, в 10 раз больше Франции), крах идеологии и расширение НАТО стали унижением, которое всегда было плохим советчиком во внешней политике.
Поэтому Россия принялась за восстановление сил. Кто ее союзники? Главный вопрос касается сближения с Китаем. Москва не доверяет Пекину (особенно в Восточной Сибири), взаимопонимание с которым всегда было эфемерным. Как бы то ни было, сейчас возникают комбинации для противодействия Америке, и текущее сближение вокруг авторитаризма и суверенитета не следует недооценивать. Второй союзник стал таковым против собственной воли: Америка Трампа не упускала случая поспособствовать российским геополитическим замыслам. Но это не продлится долго, и Москва стремится как можно быстрее извлечь из ситуации максимальную выгоду. Есть и другие подвижки, но тоже временные и иногда противоестественные: сближение с Египтом и Турцией, связи с Ираном. Наконец, «антилиберальная» мода в странах ЕС предоставляет рычаги влияния Москве. Но это все же не союзники: российская держава остается в одиночестве. Тем временем Киев потерян, а прибалты огораживаются.
Стратегия постановки помех
Путин — гроссмейстер, Путин, стоящий за вмешательством в выборы, Путин — «бог из машины»… Россию и ее президента видят везде, но как помеху. Как следует из работ Селин Маранже (Céline Marangé), российское влияние реально, но ограничено. Ее стратегия умело пользуется слабостями соперников, в частности на Западе. Создаются новые инструменты ведения информационной войны: риторика «русского мира», международные форумы (клуб «Валдай»), экспертные группы (Совет по внешней и оборонной политике), журналы (Russia in Global Affairs), ассоциации (Российский совет по международным делам), агентства мягкой силы (Россотрудничество), фонды («Русский мир»).
Вопрос на будущее выглядит следующим образом: может ли Россия создавать что-то, кроме помех, чтобы ее всерьез рассматривали как партнера в строительстве «мира завтрашнего дня», а также в обсуждении нового пакта доверия великих держав и европейской безопасности? Может ли Россия со своей армией стать фактором стабильности? Ее культура позволяет это, но хочет ли этого она сама?
Каким будет конец правления Путина?
Президент России, видимо, останется на своем месте надолго. В любом случае, он дал себе такую возможность в новой конституции, которая заслуживает пристального внимания. Мари-Элизабет Бодуэн (Marie-Elisabeth Baudoin) отмечает, что текст представляет собой одновременно масштабный и преемственный пересмотр, чьи последствия выходят за пределы личности самого Путина. С геополитической точки зрения здесь встает еще один вопрос: Путин, который воспользуется продлением сроков в 2024 году, чтобы потенциально уйти в 84 года в 2036 году, будет воспринимать себя иначе, чем никому неизвестный молодой лидер, вставший у руля в 47 лет в 2000 году. Как будет выглядеть внешняя политика в конце путинской власти? Он слишком любит неожиданности, чтобы на этот счет можно было делать какие-то прогнозы. Как бы то ни было, существует несколько сценариев конца власти в авторитарной системе.
Нельзя исключать нового застоя в брежневском стиле. Значительная часть населения будет знать только одного стареющего президента, и в такой обстановке возможно усиление внутренней напряженности и внешний авантюризм для отвлечения внимания. Другой вариант: у Путина есть геополитический проект, который он намеревается довести до конца, чтобы восстановить мощь России, как он ее понимает. Это тоже не внушает оптимизма. Посмотрим, хватит ли у него на это сил, и позволят ли другие державы ему это сделать. Наконец, Путин может стремиться закрепить систему необходимой, как он считает, для России сильной президентской власти, а также для этого снять напряженность во внешних связях страны. Это стало бы меньшим злом. В любом случае, получится ли у Америки и Европы не ошибиться со стратегией?
