В этом году церемонии вручения Нобелевских премий не состоятся: лауреаты не будут жать руку королю в Стокгольмском концертном зале, благородные семейства не будут толпиться вокруг лауреатов в фойе Гранд-отеля, не будет и парада коронованных и награжденных особ на лестнице стокгольмской Ратуши. Вместо этого грамоты и медали лауреаты получат в своих странах — в посольствах Швеции или в университетах, где работают. Правда, при этом будет присутствовать телевидение. Но почти сюрреалистического блеска, которым, как правило, отличаются торжества в зимнем Стокгольме, на это раз ожидать не приходится.
Судя по всему, решение не устраивать торжеств Фонду Нобеля, финансирующему премию и устраивающему церемонии, далось не очень тяжело. Как сказал исполнительный директор Фонда Ларс Хейкенстен (Lars Heikensten), в этом году принято решение сосредоточиться на действительно важных вещах — науке, литературе и мире
Предполагается, что как минимум в двух категориях, а именно в медицине и литературе, с ограничениями согласятся. Пауза даст возможность перестать копаться в скандалах прошлых лет. А в области литературы таковых было предостаточно. Сначала на грани краха оказалась Шведская академия наук, которая премию не финансирует, но присуждает. После того как в академических кругах разразился целый ряд скандалов на сексуальной почве, как минимум большая часть Академии стала восприниматься как сообщество друзей, связанных общими интересами. В результате в Нобелевском комитете Академии не осталось достаточного количества членов, чтобы выбрать лауреата в области литературы. Поэтому в 2018 году награда в этой категории не присуждалась.
Но зато 12 месяцев спустя Нобелевская премию по литературе досталась сразу двум писателям — Ольге Токарчук (Olga Tokarczuk) за пропущенный год и Петеру Хандке (Peter Handke) — за текущий. Из-за последнего поднялся ужасный шум, ведь этот австрийский писатель проявлял симпатии к Сербии и сербам (Петер Хандке известен тем, что во время войны в Югославии поддерживал Слободана Милошевича, — прим. перев.). О литературе уже речи не было. Сегодня бывшие сотрудники Академии заявляют, что решение по поводу Петера Хадке внутри Академии стало решением в пользу литературы в узком смысле. Если они действительно так рассуждали, то глубоко ошибались.
Если в случае с Петером Хандке поводом для скандала стал выбор лауреата, то в области медицины упреки посыпались на жюри. Оно состоит из пятидесяти профессоров стокгольмского Каролинского института — медицинского учреждения с мировым именем. В 2010 году группа ученых пригласила итальянского хирурга и исследователя стволовых клеток Паоло Маккьярини (Paolo Macchiarini) на профессорскую должность в надежде, что таким образом удастся связать институт с одним из самых смелых экспериментов в области регенеративной медицины. Но из восьми пациентов, которым Маккьярини пересадил искусственные трахеи, семеро умерли. Судьба восьмого пациента осталась неизвестной. Научные работы, которым Паоло Маккьярини был обязан своей славой в профессиональных кругах, не выдержали проверки. Сам Маккьярини оказался мошенником и брачным аферистом, его уличили в подделке документов. Осенью 2016 года ему пришлось покинут Институт.
Месяц назад, в конце сентября 2020 года, шведская прокуратура выдвинула против Маккьярини обвинение в тяжком нанесении вреда здоровью. Это случилось после того, как уже в Италии его осудили за злоупотребление служебными полномочиями.
В результате скандала вокруг хирурга сменилось все руководство Каролинского института. Многие профессора покинули Нобелевский комитет из-за того, что годами поддерживали Паоло Маккьярини, что поставило под сомнение их профессиональную компетентность.
Но Нобелевской премии такой удар по репутации вряд ли сможет навредить — как минимум в долгосрочной перспективе. Причина лишь косвенно зависит от профессиональной компетенции членов жюри: человечество нуждается в авторитетах. Кроме того, общественная потребность в наличии высочайшей награды для ученых, литераторов и хороших людей настолько велика и всеобъемлюща, что через год после любого скандала все возвращается на круги своя.
Назначенного на эту неделю оглашения новых лауреатов Нобелевской премии напряженно ждут в редакциях всех стран. Решения жюри станут новостями номер один в мире, а комментариям не будет числа.
Внимание средств массовой информации в прошедшие годы только возрастало
Действительно, внимание средств массовой информации к Нобелевским премиям в прошедшие десятилетия постоянно возрастало. Это объясняется не только тем, что технические возможности для информирования общественности постоянно улучшаются и становятся разнообразнее. Причина заключается прежде всего в том, что все большие области не только науки, но и искусства — как и самой жизни — вынужденно участвуют в конкуренции, и наградой за явную продуктивность становится более высокая степень общественного влияния, иногда даже за гранью разумного. Иными словами, высокая награда подчас превращает очень сложные обстоятельства, касающихся финансовых или публицистических возможностей, условий работы или личных взаимоотношений, в очень простые социальные факты. Поэтому у лауреатов в науке практически никогда не спрашивают, в какой лаборатории, какими средствами и с какими сотрудниками стало возможно выполнить работу, удостоенную премии. Слава сосредоточена исключительно на личности лауреата, и в результате самые известные университеты мира собирают Нобелевские премии как трофеи. Литературе также не чужда статусная иерархия: получение премии поднимает лауреата высоко над головами его коллег.
Король Швеции комментировал скандалы общими успокоительными фразами
Вот почему лишь немногие страны могут присуждать подобные премии. Сильные государства подозревали бы в стремлении политизировать премии, у слабых нет должной значимости в мире. Швеция — небольшая, но сильная и богатая страна. Вот уже более двухсот лет она не ведет войн, сохраняет нейтралитет, уровень образования её населения высок. Но прежде всего эта страна — парламентская монархия. Когда король вручает премии, когда он в окружении своей семьи сидит в центре банкетного зала, а затем дает краткую аудиенцию каждому лауреату, он тем самым он как бы поднимает лауреатов над обыденностью и превращает их, во всяком случае ненадолго, в людей более высокого ранга.
Можно предположить, что подобный феодальный антураж — единственная возможность вручать такую солидную премию мирового значения. Награду следует воспринимать как милость, не до конца понятную и далекую от обычных методов оценки способностей, достижений и значимости. Когда Фонд Нобеля и Академию сотрясали скандалы, король прокомментировал их лишь в обычных успокаивающих выражениях.
Об этих двух скандалах — приглашении на работу авантюриста и коррупции в Академии наук — можно сказать, что между ними и ростом значимости премии существует взаимосвязь. Она есть в области медицины, так как Каролинский институт привлечением Паоло Маккьярини, вероятно, пытался зримо продемонстрировать свою продуктивность и добиться высокой общественной значимости — правда, не затруднив себя проверкой квалификации Маккьярини. Эта взаимосвязь есть и в Академии наук, потому что ее скандал коренится в атмосфере самовосхваления и непогрешимости, которая еще в прошлом поколении была совершенно чужда этому учреждению. Новые члены Академии, прежде всего Матс Мальм (Mats Malm), ее теперешний Постоянный секретарь, не оставляют никакого сомнения в том, что они получили только посты, а вовсе не пожизненный нимб непогрешимости.
В том же духе нужно понимать и заявление Ларса Хейкенстена о том, что пауза поможет сосредоточиться на самом важном.
Отказываться от Нобелевской премии в Швеции не хочет никто.
