Что собой представляет история? Не является ли она ареной взаимодействия (а еще: столкновения, противоборства, слияния, кооперации) сразу нескольких разнонаправленных факторов и сил? Видимо, это «переплетение» — вот то слово, которое наилучшим образом характеризует внутреннюю сущность исторического процесса, часто скрытую от нас. Именно «переплетение», и не в меньшей степени, чем «конфликт», «поединок», «кто-кого» и другие термины из «пространства непримиримости».
История Правобережной Украины ХVІІІ, ХІХ и начала ХХ веков, история огромного региона (в таких географических рамках: 1. Большая Киевщина, включительно с современными Черкасской и частью Житомирской областями; 2. Подолье — Винницкая и Хмельницкая области; 3. Большая Волынь — земли Луцкой, Ровенской и части Житомирской областей) — это прошлое региона, во многом ключевого, для понимания национальной истории в целом. Ведь не будет преувеличением утверждать: в исторической памяти большинства жителей этих земель прочно закрепились (начиная, по меньшей мере, с деда-прадеда — и с более далеких времен) и еще живы воспоминания о «непростых», мягко говоря, временах очень сложных сплетений судеб и многочисленных властных институтов — советских (а ранее — царско-имперских), польских… А на этом фоне — история нашего народа, ее большой сегмент.
Новая книга известного французского ученого Даниэля Бовуа, признанного в Европе исследователя истории Польши, Украины и России, иностранного члена НАН Украины, зарубежного члена Польской академии наук, директора Центра истории славян в университете Париж 1 Пантеон — Сорбонна, посвящена именно этому вопросу. Поэтому в центре произведения (800 страниц!), очень точно названного: «Треугольник Правобережья. Царизм, шляхта и народ. 1793-1914 гг.» (сразу обозначим: «народ» у мсье Бовуа — это конкретно украинский народ, а не какая-то абстракция!) описана борьба между русским самодержавием, начиная со времен второго и третьего разделов Польши, и польскими элитами за господство в регионе Правобережья, в частности, за контроль над украинским крестьянством.
Профессионально анализируя социальные, экономические и культурные процессы, Даниэль Бовуа освещает трудности интеграции бывших земель Речи Посполитой в империю Романовых (причем проводит свой анализ до начала Первой мировой войны). Историк объясняет, почему польская землевладельческая аристократия вопреки росту русского национализма, так же и вопреки пробуждению украинской национальной идентичности, оставалась вплоть до большевистского переворота привилегированным и преуспевающим сословием. И самое важное: доказывая несостоятельность всех проектов, как полонизации, так и русификации основной массы населения Правобережья, книга профессора Бовуа представляет формирование украинской нации как, абсолютно закономерный продукт исторических условий, сложившихся на этих территориях.
Восьмисот страничный фолиант выпущен киевским издательством «Клио» (руководитель — Вера Соловьева, переводчик — Зоя Борисюк) на основе нового искусственного объединения, согласованного с автором, трех предыдущих работ Даниэля Бовуа: «Шляхтич, крепостной и ревизор. Польская шляхта между царизмом и украинскими массами. 1831-1863 г.г.» (украинский перевод 1996 года), «Битва за землю на Украине. Поляки в социоэтнических конфликтах. 1863-1914 г.г.» (украинский перевод 1998 года) и «Русская власть и польская шляхта на Украине. 1793-1830 г.г.» (украинский перевод 2007 года). Книга издана по инициативе и творческой поддержке Игоря Кавича — председателя объединения «Подгорцы-Шолом».
Итак, перейдем теперь к рассмотрению «ключевых» идей труда профессора Даниэля Бовуа. Автор отмечает: «Речь идет о развернутом исследовании, охватывающем центральную часть нынешней Украины между Днепром, Днестром и Бугом, начиная с ее присоединения к Российской империи (1793 год) и до Первой мировой войны. Автор показывает, что на протяжении всего XIX века украинский народ на этой территории находился в сфере влияния польской гегемонии, из которого постепенно подпадал под российское влияние. Но перспектива исследования здесь не узко патриотическая, а многомерная. Левобережная Украина, которую в результате разделения 1686 года присоединили к России и в которой в 1764 году ликвидировали гетманщину, имела другой путь эволюции. Галиция, отошедшая в 1772 году к Австрии, также прошла собственный путь развития. Украинский вопрос там начали признавать, а вот в трех бывших польских воеводствах, которые стали Киевской, Волынской и Подольской губерниями, это было невозможно».
Труд Даниэля Бовуа, кроме использованного историком огромного массива фактических и документальных источников, еще является и остро дискуссионным.
Так, автор довольно остро критикует «соблазны красивых историй», то есть стремления положить конец «конфликтному видению общества XIX века». Мол, лучше представить только образованных помещиков, они друзья крестьян и сторонники отмены крепостного права; не такие радикалы, как Радищев, обладающие человеческими качествами и сформированными на идеале человека доброго от природы, по примеру Жан-Жака Руссо. И вообще, с ненавистью следует покончить. Советская историография много об этом писала и, пожалуй, преувеличивала. Сегодня украинец стремится увидеть дворян, которые были образцами добродетели, движущей силой сельской экономики и добрыми хозяевами крестьянства, которое было просто счастливым и жило «нормально». Отбросим образ наших предков как жертв крепостничества и извечных мятежников — провозглашают сторонники подобных взглядов.
Нетрудно заметить, что такой подход не воспринимается Даниэлем Бовуа. Историк пишет: «Такой взгляд на историю вписывается в эйфорическую схему — схему „исторических политиков", которые сейчас пытаются утвердиться. Возможно, на левом берегу Днепра сельские идиллии попадались значительно чаще, чем на правом (?), но я лично остаюсь верен — без всякого анахронизма — своим убеждениям, основанным во Франции в 1789 году и базирующихся на правах человека». Здесь имеется еще один, не менее важный, аспект. Мсье Бовуа напоминает об идее своего соотечественника, выдающегося историка Фернана Броделя, который подчеркивал необходимость «охватить факты во всей продолжительности», в противном случае исследователь рискует попасть в плен узкого доктринерства, тенденциозности и предвзятости. Бовуа не хочет этого. Именно поэтому автор книги неоднократно напоминает о связи, которую можно провести между народным гневом 1943 года на Волыни и восстаниями XIX века. Ибо Даниэль Бовуа прекрасно понимает, что связь (обычно — обратная связь) исторических событий и явлений значительно глубже и шире, чем это обычно представляют. Это — очень важная мысль для понимания целого труда.
Бовуа является, как мы уже отмечали, зарубежным членом Польской академии наук (ПАН). Но, несмотря на это, немалая часть польских историков (конечно, не все) принципиально не соглашается с оценкой парижского профессора времен гегемонии Речи Посполитой на Правобережной Украине (в частности, и после разделения Польши в 1793 и 1795 годах) как «формы колониализма в отношении украинских крестьян». А историк об этом настойчиво пишет и, более того, подкрепляет такую свою оценку конкретными фактами — с начала восьмисот страничного фолианта. Вещи надо называть своими именами!
Не менее интересным является другой аспект этого труда. Даниэль Бовуа приводит десятки и десятки историй жизни богатых польских шляхтичей, магнатов, землевладельцев (семей Потоцких, Браницких, Чарторийских, Ильинских и других), которые пошли на откровенное сотрудничество, по правде говоря, на службу к российской имперской монархии и лично к царям (например, Адам Чарторийский стал одним из самых влиятельных министров Александра I — правда, только до начала восстания 1830 года; знаменитый писатель Ян Потоцкий, автор известного романа «Рукопись, найденная в Сарагосе», разрабатывал планы завоевания Российской империей Афганистана, затем Индии и был, став российским дипломатом, «горд тем, что путешествует от имени России и может ее представлять»). Что двигало этими аристократами, спрашивает себя и нас Даниэль Бовуа? Богатство, которое облегчало интеграцию высших кругов шляхты в Империю? Трезвый, взаимный расчет? Даниэль Бовуа отмечает: «Слияние части высшего эшелона польской элиты с русскими (не всех: вспомним Мицкевича, Лелевеля, Словацкого… — прим. автора) могло создать впечатление, будто бы Россия несколько приоткрывалась к западному миру без особых проблем и потрясений. Далее увидим, что эту иллюзию разделяли и в самых влиятельных кругах на Волыни».
Среди тех, кто никогда не разделял это заблуждение, был, несомненно, Вячеслав Липинский. Даниэль Бовуа пишет, что этот выдающийся историк показал «постоянное присутствие мелкой, не ассимилированной в польскую культуру, шляхты, которая до XIX века культивировала православие. Его труды знаменуют разногласия с традицией Антоновича, который воспринимал историю украинского народа как историю простолюдинов».
Выдающийся современный украинский историк Ярослав Дашкевич указывал, что «есть в исторической науке исследования, которые могут кардинально поменять взгляды на целые территории и целые исторические периоды. К таковым принадлежал и принадлежит труд Даниэля Бовуа». Поэтому, «Треугольник Правобережья» действительно заслуживает пристального, предельно серьезного внимания украинского читателя.
