Достаточно ли ответственно действовало Министерство иностранных дел (Ирана) при попытках урегулирования конфликта в Нагорном Карабахе?— очень многие продолжают задавать этот вопрос.
Премьер-министр Армении Никол Пашинян принял предложения о заключении перемирия при в Нагорном Карабахе при посредничестве России после очень долгих колебаний. Как он заявил, он подписал соглашение о перемирии, при участии азербайджанского и российского руководства с единственной целью «остановить войну». Однако в Армении перемирие сразу восприняли как поражение, и потому известие о нем встретили там с негодованием, тогда как в Азербайджане его восприняли с радостью, как великую «историческую» победу…
Телевизионные кадры яростных протестов в Ереване, появившихся вслед за официальным известием о перемирии, показали, что решение Пашиняна не встретили, по меньшей мере, с одобрением в Армении — многие здесь уже привыкли считать территорию, некогда являвшейся частью Азербайджана (пускай пользовавшейся статусом автономии) армянской, хотя официально даже Ереван не признавал независимость Степанакерта от Баку. Напротив, Ильхам Алиев, сразу после подписания перемирия, заговорил об «исторической победе» в долгой борьбе.
Очень интересно понять и еще раз проследить, как все-таки было достигнуто перемирие в конфликте, где, казалось бы, никто не захочет уступить, и где чаша весов очень долго не склонялась на чью-либо сторону.
8 ноября в Баку официально заявили об «освобождении» города Шуша, и исторически и стратегически важного центра для обеих конфликтующих сторон. Город, находившийся 24 года под контролем карабахской администрации, был, как считают одни, захвачен, и, как подчеркивают другие, освобожден азербайджанскими военными. И сразу вслед за этим стало известно о предложениях заключить перемирие, которое основывалось на том, что Армения должна будет оставить ту часть Карабаха, которую успели занять азербайджанские военные.
Подписанию предшествовал телефонный разговор Путина с иностранным политиком, от которого, вероятно, в наибольшей степени зависела сама возможность перемирия. Речь идет о президенте Турции Реджепе Таипе Эрдогане. Разговор, как оказалось, способствовал тому, чтобы стороны получили достаточную мотивацию к заключению перемирия. Ведь раньше и Москва, и Анкара занимали прямо противоположные позиции по конфликту в Нагорном Карабахе и в данном вопросе международных отношений относились друг к другу с враждебностью. И по сути, оказалось, что для подписания перемирия между Ереваном и Баку возникла необходимость в заключении еще одного, более глобального «квазиперемирия» — уже между Москвой и Анкарой.
В официальном заявлении Путина говорилось, что на основе соглашения, подписанного тремя сторонами, Баку и Ереваном как сторонами конфликта, и Москвой как посредником, Республика Армения и Республика Азербайджан останавливают свои военные силы на занятых на тот день, 10 ноября, позициях, а вдоль всей линии фронта или боевого соприкосновения в Нагорном Карабахе занимают позиции российские миротворческие силы. Хотя Анкара и после подписания перемирия продолжала заявлять о своем военном присутствии в Нагорном Карабахе, якобы необходимом для «сохранения мира», однако официальные лица Армении и России отрицали это, подчеркнув, что никакого присутствия турецких военных в Нагорном Карабахе не предусматривается, но предусматривается «определенная роль Турции» в наблюдении за прекращением огня в регионе. Таким образом Турция стала официальным участником «мирного процесса» в Нагорном Карабахе. Однако это была лишь декларация «мирной роли» Анкары, потому как только будущее покажет, какую же роль фактически будет играть Турция. Наиболее вероятно, что эта роль сведется к формуле — «ни войны, но и ни мира».
Подписанное соглашение, при всех его туманных и неясных оговорках, в частности, о роли Турции в регионе, тем не менее, смогло обеспечить мирную передышку как раз в тот момент, когда конфликт между сторонами мог перерасти в наиболее смертоносную и кровавую его фазу, за последние 30 лет. Как утверждали разные источники, в боестолкновениях нынешней осени, буквально за пару недель погибло свыше тысячи человек. Сейчас же, на основе подписанных договоренностей, становится возможным еще один важный процесс, который действительно будет свидетельствовать о налаживании в регионе мирной жизни — это возвращение в Нагорный Карабах в свои дома беженцев под непосредственным наблюдением Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев. Кроме этого, запускаются все другие необходимые механизмы прекращения войны между сторонами — осуществляемый Баку и Ереваном обмен военнопленными и другими лицами, задержанными в ходе боевых действий, а также обмен телами погибших. Контроль за путями сообщения и коммуникациями осуществляется с помощью российских пограничных служб.
(…)
Достаточно ли ответственно действовал МИД Ирана, реагируя на конфликт в Нагорном Карабахе?
На данный момент ситуация такова, что заключение перемирия по Нагорному Карабаху без официального участия Ирана, являющегося одним из ключевых региональных игроков, свидетельствует не только о пассивности Министерства иностранных дел страны (Ирана) ввиду этого кризиса, но и о в корне неверном понимании дипломатами страны данной ситуации и, как следствие, об их неверном на нее реагировании.
Хотя МИД Ирана неоднократно заявлял, что проводил регулярные консультации с официальными представителями обеих конфликтующих сторон (то есть, с официальными лицами Армении и Азербайджана), в интересах скорейшего прекращения огня и примирения сторон на благо всего региона, однако приходится отметить, что внешнеполитическое ведомство страны со всеми его подразделениями и департаментами в какой-то момент прекратило тщательный и пристальный мониторинг ситуации и почему-то гораздо больше сосредоточилось на консультациях с такими далекими от региона игроками, как Европейский Союз, отдельные европейские государства-партнеры США, и даже Вашингтон (разумеется, речь о контактах с представителями администрации США периода «до Трампа»). Очевидно, что теперь фактическое неучастие Ирана в подписании договоренностей по перемирию ведет к утрате Исламской Республикой способности эффективно влиять на ситуацию в регионе, имеющем с Ираном непосредственные границы. Кроме того, очевидно, что в условиях таких «долгоиграющих кризисов», которые тлеют годами и периодически внезапно вспыхивают (подобно конфликту в Нагорном Карабахе), дипломатический аппарат, к сожалению, не демонстрирует способность действовать эффективно и использовать наилучшим образом весь потенциал и международный вес страны, он даже не может, в момент эскалации кризиса, вести прямые переговоры с официальными лицами конфликтующих государств-соседей Ирана.
* Для удобства читателей перевод публикации приводится с сокращениями
