Можно лишь позавидовать ловкости и расторопности, с которой Россия вступила в Карабахский конфликт: не ввязавшись в само военное противостояние на чьей-либо стороне, она, тем не менее, заставила двух противоборствующих игроков играть по выгодным ей правилам и все время управляла событиями, а не плелась в хвосте. В то же время Россия прекрасно использовала то обстоятельство, что погруженной в раздрай и свои вечные дрязги, связанные с выборами, Америке было совсем не до внешней политики.
Однако ее очевидной трудностью стало то, что в своей мечте отделить Турцию от НАТО Россия слишком много потакала последней и в итоге согласилась с тем, что роль Турции на Кавказе заметно выросла. Ценой это политики потакания Турции стало то, что для России появился риск снижения собственной роли в кавказском регионе, а также заметный риск повторной «ИГИЛизации»* (ИГИЛ, террористическая организация, запрещена в РФ — прим.ред.) Кавказа, прежде всего в вечно неспокойных Чечне и Дагестане.
Россия пошла на подобные риски еще накануне прихода к власти в Америке Барака Обамы. Надеясь на реализацию его предвыборных обещаний, связанных с «перезагрузкой» отношений с Россией, последняя продемонстрировала слишком большую готовность к взаимодействию с Соединенными Штатами: определенным транслятором этой готовности стал выход на определенный период на первые роли в стране (России) Дмитрия Медведева с его преклонением перед «продвинутыми» западными технологиями. Медведев за недолгие годы своего президентства, тем не менее, успел «открыть двери» для прихода во внутрироссийскую политическую среду разного рода прозападных общественно-политических институтов. Ценой этого стала некоторая потеря внутриполитической стабильности — появился ряд угроз национальной безопасности страны.
В то же время шли переговоры по иранской ядерной проблеме, и Иран стал своего рода «разменной монетой» — Россия, опять же надеясь на мнимое потепление в отношениях с Западом, согласилась на ряд жестких требований последнего к Ирану, чтобы сделать возможной «пресловутую» ядерную сделку.
Россия в определенной степени повторила иранский политический опыт — тот тоже, надеясь на лояльность к себе Запада, слишком широко открыл двери для разного рода общественных либеральных институтов. Это был не только определенный самообман, но и обман народа, надеющегося на то, что экономическая ситуация в стране, долгие годы несущей непосильную ношу в виде западных санкций, немедленно улучшится благодаря снятию санкций. В итоге сделка с Западом состоялось и ядерное соглашение было подписано, но слишком дорогой ценой — страну (Иран) охватили протесты, организованные теми же либералами, которым в целом безразлична судьба народа: народ для них тоже разменная монета в их противостоянии с властями.
Россия же, надеясь на включение Турции в орбиту своей политики, предоставила последней слишком широкое поле деятельности в традиционных сферах своего влияния, на Кавказе и Средней Азии. Последняя же, активно использующая в своей внешней политике идеи неоосманизма и пантюркизма, только этого и добивалась. В итоге случилось то, что и должно было случится: Россия, осознав, с какими угрозами ей придется столкнуться в непосредственной близости от своих границ, прекращает эти игры в нарды с Западом, однако Кавказ к тому моменту уже превратился в некое подобие ринга, на котором довольно бесцеремонно хозяйничает Турция.
Турции же нужно только одно — лишь бы США не лишали ее полностью поддержки и лишь бы Байден не слишком на нее сердился, когда окончательно получит власть в свои руки, за некоторую строптивость, которую позволил в отношениях с Западом и США Эрдоган, добивавшийся возможности приобрести у России высокотехнологичные комплексы С-400. Так же очевидно, что для Турции стабильные и естественные отношения с соседями (Россией ли, Ираном ли) — это всего лишь разменная монета, которую она всегда будет готова пустить в ход в торге с Западом: без поддержки с его стороны все ее замыслы, замешанные на неоосманизме с примесью пантюркизма, мало чего стоят.
То, чего жаждет Турция в конфликте в Карабахе и в противостоянии Азербайджана и Армении — это лишь укрепление своих позиций в регионе ценой ослабления здесь позиций России. Турция рассчитывает, что, добившись своего в Закавказье, она сумеет перенаправить транзит регионального энергосырья по более выгодным для нее маршрутам, заодно выгодным и Израилю, который тоже надеется неплохо заработать на транзите закавказской нефти через Восточное Средиземноморье. Эта трубопроводная геополитика Турции полностью укладывается во все внешнеполитические стратегии США, которые всегда нацелены на одно — сдерживание и подрыв позиций России в Закавказском регионе.
Одновременно США надеются создать преграду Ирану, путем контроля над стратегически важным коридором Азербайджан — Нахичевань. Очевидно, что коридор Азербайджан-Нахичевань, с присоединением к нему турецкого звена и замкнутого на Израиле категорически невыгоден Ирану. Кроме того, Армения также навряд ли допустит, чтобы ее территорию использовали для достижения своих замыслов ее традиционные противники. Это обстоятельство может изменить традиционно нейтральный подход Ирана к региональным проблемам (связанным с Нагорным Карабахом — прим. перев.). Противники (Ирана) пойдут до конца, чтобы предотвратить какую-либо активную роль Ирана в данном конфликте.
Помимо этого, Россия в полной мере ощутила экспансионистские замыслы Турции в Сирии и едва удержалась, чтобы не вступить в прямое столкновение с Анкарой. При этом нужно учитывать, что для достижения своих экспансионистских целей Эрдогану придется либо полностью подчинить свою внешнюю политику будущей администрации Байдена, либо искать компромисс с другими политическими силами Турции, которые, несомненно, станут более активными на приближающихся в стране президентских выборах. А среди этих сил есть те, которые категорически не разделяют авантюризм Эрдогана в его ближневосточной политике.
России же в этой связи не следует класть плоды своей кавказской политики на алтарь взаимодействия с региональными силами, интересы которых прямо противоположны ее целям, как и не следует предоставлять этим силам какую-то особую роль в карабахском урегулировании, что она даже оговорила в своих заявлениях, сделанных после подписания перемирия. Этот регион — слишком чуткий для внешней безопасности России, чтобы допускать либо его возможную «ИГИЛизацию»*, либо присутствие и влияние здесь НАТО и его партнеров. Некоторая строптивость Эрдогана в отношении прежней администрации Трампа может очень быстро превратиться угодничество и низкопоклонство перед Байденом, когда тот стает уже полноправным хозяином Белого дома и когда его команда и советники приступят к формированию на Южном Кавказе и Ближнем Востоке нового альянса, направленного против России.
