В 1632 году в парижской типографии двадцатилетний студент-украинец родом из «польской корпорации» по имени Юрий Немирич издал трактат, в котором предложил свой рецепт борьбы с Московией. А через двадцать шесть лет получил возможность проверить собственные советы на практике. Он надолго остался одной из самых противоречивых фигур украинского прошлого. Его называли профессиональным предателем и авантюристом-приспособленцем, а также выдающимся строителем государства, посвятившим жизнь Отечеству, интеллектуалом-визионером, который опередил свое время. Иногда даже первым украинским масоном.
Украинский вагант из Полесья
Известно, что Юрий Немирич происходил из украинского шляхетского рода герба «Кляймер». В Речи Посполитой гербы не представляли отдельное лицо или семью, а символизировали группу благородных родов, выступающих в годы войны под общим флагом. Немиричи были среди самых влиятельных кланов страны, исповедовавших и защищавших социанство (другие названия религиозного течения — антитринитарии, ариане, унитаристы, польские братья). Так называли протестантов, поддерживавших учение итальянского теолога Фаусто Соццини, который, в частности, пропагандировал идею о человеческой природе Иисуса и свободе действий человека. Модное вероучение распространилось тогда в Речи Посполитой, Голландии, Трансильвании и на германских землях. Костяк рода Немиричей находился в городке Черняхов (согласно более распространенной версии — в Овруче, ныне Житомирская область), где в 1612 году родился Юрий.
Сначала юноша получал знания в высшем социальном училище в польском городе Ракове. На протяжении 1630-1633 годов грыз гранит науки в университетах Лейдена, Оксфорда, Парижа, Падуи, Базеле, а возможно, что и в Амстердаме, Кембридже и Копенгагене. Напоследок — в Сорбонне он получил звание магистра права. Значительно позже возник миф о вступлении Немирича в масонскую ложу в Англии, но он пока не имеет никаких подтверждений.
На злобу дня. «Размышления о московской войне» были реакцией Немирича на российскую агрессию против Речи Посполитой
Обучение Немирича в европейских университетах происходило в непростое время. В первой половине XVII века на европейском континенте фактически шла война «всех против всех». На территории Западной и Центральной Европы в течение тридцати лет между собой сражались католические и протестантские лорды, Россию раздирала гражданская война, и поляки в этих конфликтах принимали активное участие. Более того, шведы и турки предпринимали попытки уничтожить речь Посполитую, но в этом противостоянии Польша не только устояла, но и одержала ряд успехов на московском направлении. Ей удалось вернуть себе Черниговщину и Смоленск и даже на два года посадить на московский престол польского принца Владислава. Не удивительно, что период правления Сигизмунда III считается эпохой наивысшего подъема Речи Посполитой. Вскоре после его смерти 30 апреля 1632 года в Москве решили воспользоваться отсутствием короля. 20 июня 1632 года, за год до конца Деулинского перемирия, Земский собор принял решение о начале войны, и в сентябре, за два месяца до выборов короля, московские войска боярина Михаила Шеина отправились в Смоленск. Уже тогда, задолго до Бисмарка, молодой студент Сорбонны определил реальную цену договоренностей с Москвой. «Суть же соглашений, которые существуют у мосхов с чужестранскими народами, состоит в том, чтобы их нарушать», — писал Немирич в своем трактате.
Понимание противника
Реагируя на начало войны, Немирич написал на латыни трактат «Размышления о московской войне» (Discursus de bello Moscovitico), который адресовал своему дяде, владимирскому старосте Роману Гойскому (украинский перевод труда появился лишь недавно благодаря стараниям философов Владимира Литвинова и Ярославы Стратий). В войне против Москвы Немирич усматривал реализацию справедливого права на самозащиту, ведь «враг намерен захватить наши земли и установить правление, к которому я имею пренебрежение». В своем трактате Немирич по тогдашней европейской традиции называет подданных Романовых «мосхами» (moschus). Государственный строй Московии Немирич описывал как деспотический, абсолютистский и схожий с турецким. Незыблемость власти монарха обеспечивал максимальный контроль всех кадровых назначений и утверждение права дворян на наследство. Его удивлял тот факт, что мосхи не стремятся к учебе и свободе, зато с юных лет учатся славословить и пресмыкаться перед царем и усваивают привычку рабского повиновения. Поэтому угрозу антигосударственного восстания или дворцового переворота в Московии Немирич считал минимальной.
Для понимания противника Немирич выделил также «устои вражеской силы»: природу, войско, состояние, соглашения, крепости. Так, анализируя природные условия, он писал, что густые леса, ужасные чащи и многочисленные болота не способствуют успешному стремительному наступлению. По его мнению, климатические условия — сильные морозы зимой и летняя жара — вместе с плохими дорогами истощат войско даже больше, чем альпийский переход Ганнибала. В целом Немирич оценивал Московию как безлюдную и заброшенную страну, где имеется немного городов, а добывание провизии затрудненно.
По его оценкам (в которых шляхтич не ошибся), численность армии московитов в условиях мирного времени составляла около семидесяти семи тысяч воинов. В составе вооруженных сил было шестьдесят пять генералов, которые в период службы получали денежное жалованье и крупные земельные наделы. Модель организации московитского войска была аналогична турецкому. В то же время Немирич отметил постепенную модернизацию пехоты, к вооружению которой кроме меча и боевого топора по иностранному примеру добавили мушкет. По его прогнозу, с началом войны Романовы смогли бы выставить огромное войско: до двухсот тысяч бойцов. Особенно Немирич подчеркивал мощь конницы, в составе которой выделял сильнейшее звено — «сыновей боярских», региональное дворянское ополчение, из которого набирали пятнадцати тысячную личную охрану царя.
Академический туризм. Библиотека Лейденского университета, в котором учился Немирич, была одним из главных центров знаний в тогдашней Европе
Немирич определял Московию как край, хорошо обеспеченный деньгами. Недостаток собственных залежей золота и серебра компенсировался активной внешней торговлей. Государственная казна пополнялась за счет тридцати шести царских поселений, налогов из других городов, сборов с бань и кабаков, конфискованного имущества осужденных. Отдельно взимали пошлину на содержание иностранных наемников и царской охраны. Весомыми были прибыли от экспорта, а с Францией, Англией и Данией московитов связывали активные торговые контакты. Порт святого Николая на Белом море (впоследствии — Северодвинск) обеспечивал оживленную торговлю с англичанами и голландцами, Астрахань — с армянами и персами.
Немирич указывал, что все примечательные города Московии защищены мощными крепостями. В то же время он на несколько лет раньше Богдана Хмельницкого произнес похожую сентенцию: «нет ничего так крепко сделанного рукой, чтобы ею же не могло быть разрушенным». Во время осады молодой шляхтич советовал не допустить снабжение осажденных оружием, пищей, деньгами и надеяться только на собственные силы и экономические ресурсы. Снятие осады из-за нехватки финансов обернулось бы позором, к тому же не завоевание вражеской твердыни могло бы существенно снизить моральный дух войска. А если бы осада затягивалась, то для сохранения сил и стремительности общего наступления Немирич советовал делать ставку на переговоры.
Как воевать с мосхами
Круг мер, которые следует принять до начала войны, Немирич очерчивал так. Прежде всего, с помощью разведки, иностранных купцов и перебежчиков следует изучить силы противника. Дальше — позаботиться о собственных вооруженных силах. Войско должно быть хорошо вышколенным, дисциплинированным и со справедливым руководителем во главе. Также он советовал создать отдельные отряды из ветеранов, имеющих боевой опыт. Командование должно было уделить большое внимание моральному духу армии, укреплению которого способствовало бы награждение героев, постоянная забота об умерших и искалеченных воинах. По примеру древних народов для пропагандистского эффекта и внесения сумятицы в стан противника Немирич предлагал распространять слухи о появлении супероружия — мощных штурмовых машин.
Проблему с финансированием кампании Немирич советовал решить путем диверсификации источников. В Речи Посполитой военные расходы контролировал парламент — Сейм. Именно нехватка денег на продолжение кампании спасла Москву от захвата польско-казацкими силами осенью 1618 года. По мнению Немирича, дополнительными источниками для финансирования войны должны были бы стать часть будущих военных трофеев, ежегодные взносы вассалов («прусская дань»), подушная подать на евреев и цыган, налог на продажу, на дороги, мосты и плотины. Позицию Москвы по отказу от вывоза серебра за границу, он предлагал перенять и ставил в пример. В то же время Немирич советовал не забывать об обеспечении войска провиантом. Дополнительно к базовой «житнице» — Подолью, рекомендовал создать сеть продовольственных складов в Приднепровье. Во время наполнения «государственных закромов» предлагал из приграничных с Россией регионов собирать провиант (Литва и Украина), а из отдаленных (Польша) — деньги.
Решить «казацкий вопрос» Немирич рекомендовал путем компромисса, а не силой. Для прекращения казацких восстаний предлагал предоставить им права вроде федератов в Римской империи. Казаки вместе с колонистами Левобережья и Приднепровья должны были получить землю, преодолеть бандитизм и защищать приграничье. К тому же следовало укрепить приграничные города на Днепре и Десне, а между отдаленными соорудить редуты.
Главной задачей внешней политики Немирич считал срыв создания антипольской коалиции. Для того чтобы враги Польши не объединились, он предлагал использовать средства тайной дипломатии (стравливать альянтов, подпитывать распри и взаимные подозрения). Потенциальными союзниками Романовых, по мнению Немирича, могли стать шведы, голландцы, турки и персы. Чтобы оставить Москву наедине, аналитик советовал неофициально поддержать морские походы запорожцев против турок. Такой шаг не только обеспечил бы невмешательство османов, но и удержал бы персов от «резких движений». Зато нейтралитет морских северных народов можно было бы купить, предложив им лучшие условия, чем могла дать им Москва. Шляхтич ожидал, что шведов заинтересует перезаключение мира с поляками на более выгодных условиях, а голландцев — ощутимое увеличение зерновой торговли.
Урок на будущее. Внутренняя оппозиция после Конотопа рассорила Украину с союзниками — татарами, и тем самым лишила ее сил для закрепления успеха
К тому же Немирич указывал на объективные факторы, которые должны были бы удержать упомянутые стороны от поддержки Москвы. В частности, шведы погрязли в «немецкой войне», и новый фронт для них мог быть финансово обременительным. Голландцы и дальше воевали с Испанией и накопили значительный долг. К тому же из-за удаленности Нидерландов они не смогли бы оказать Московии реальной помощи. Также он твердил, что следует привлечь на свою сторону принципиальных врагов Москвы: Крымское ханство. Немирич высказал предположение, что в случае дружественного нейтралитета Бахчисарая можно заручиться поддержкой формально самостоятельных Перекопских татар, пообещав им ясырь. Такой трюк с перекопцами в 1648 году Богдан Хмельницкий использовал уже против поляков.
После завершения подготовительных мероприятий следовало перейти к воплощению военных планов. Немирич считал, что войну следует вести на чужой территории, где имелась ресурсная и демографическая база Романовых: «Мосх только в Московии может быть преодолен, как Ганнибал в Африке». Для захвата стратегической инициативы советовал нанести упреждающий удар. Наступательная тактика на вражеской земле должна была привести к военному разгрому и экономическому ослаблению, а не полному покорению противника. В превентивной войне Речь Посполитая должна была найти путь к выгодному миру и отвадить Москву от экспансии в западном направлении. Главную ставку поляки должны были сделать на истощение врага осадами, набегами и мелкими стычками. Для этого идеально было бы привлечь на свою сторону закаленных в постоянных походах крымских татар. Немирич благосклонно высказывался о боевых качествах степной легкой конницы и советовал использовать ее для «пчелиных укусов» противника. В то же время, учитывая зависимость Москвы от внешней торговли, непременной задачей кампании должны были бы стать удары по центрам торговли.
Очевидно, Немирич усматривал войну с московитами не как тотальное столкновение, а в традиционном тогда режиме масштабного пограничного конфликта. Достигать цели советовал не на поле боя, а применяя стратегию косвенных действий. Генеральная битва представлялась Немиричу крайней мерой. Если бы дошло до больших баталий, он советовал тщательно готовить план и выбор места предстоящей битвы. Диспозицию следует выбирать в зависимости от собственных и вражеских сил. Отдав предпочтение коннице, нужно искать большое открытое поле, а если полководцы делали ставку на пехоту и борьбу против вражеской кавалерии — пригодилось бы ограниченное пространство, с лесами и рвами. Самой большой ошибкой Немирич считал выдвижение всех сил в одной битве. В течение кампании советовал не копировать противника, зато воевать по «европейскому принципу»: тратить больше денег и меньше людей.
Для устранения естественных препятствий предлагал сжигать леса, а болота высушивать с помощью гидротехнических сооружений: молов и дамб. Зато пограничную крепость преодолеть за счет исключительного мастерства и тактических умений полководцев Речи Посполитой. Немирич считал, что поскольку конница одинаково сильна у обоих противников, то важную роль будет играть вышколенность пехотинцев. Недостатком поляков он называл пренебрежение национальной пехотой, что компенсировалось едва ли не лучшими в Европе венгерскими и немецкими наемниками. В то же время критиковал «солдат удачи», ведь здесь в случае задержек жалованья возникала угроза бунтов, неуправляемости и мародерства. Как альтернативу иностранным наемникам, Немирич советовал использовать казаков и добровольцев из Приднепровья и Прибужья.
Огромное количество вражеского войска он не считал однозначным преимуществом, поскольку оно не обладало качественными характеристиками. Московиты уступали по уровню подготовки и дальше придерживались примитивной тактики, надеясь на свое численное превосходство. В случае больших потерь воины убегали, бросая оружие. К тому же многочисленное войско имело бы повышенную потребность в обеспечении провиантом, возрастал риск распространения болезней и морального разложения из-за бездействия. Поэтому главный удар следовало бы нанести по обеспечению провиантом и спровоцировать голод в стане противника. При таких условиях появлялась небольшая надежда на солдатские бунты, а в идеале — даже на гражданскую войну. На захваченной территории Немирич советовал нацеливать чужаков на верность и осуществлять грамотную экономическую политику. В то же время он подчеркивал, что во время похода важно не дать Москве открыть «второй фронт» в приграничных регионах. Поэтому часть войск следовало оставить для прикрытия Смоленщины и Чернигово-Северщины.
От теории к практике
Вернувшись из университетских аудиторий, Юрий Немирич возглавил хоругвь (роту) и отправился под Смоленск, где ситуация развивалась не в пользу Москвы. Спасать осажденную крепость прибыл новый король Владислав IV с двадцати семи тысячным войском польских солдат и украинских казаков, среди которых был Богдан Хмельницкий. Турки, спасая русских, фактически открыли «второй фронт» и отправили на Подолье ограниченный контингент Абаза-паши, буджацких ногайцев и молдаван. По королевскому приказу хоругвь Немирича перебросили на юг противостоять туркам. После того как войска Шеина были окружены и они капитулировали, война завершилась, и 14 июня 1634 года стороны подписали Поляновский мир.
В следующем году Немирич женится на Эльжбете Слупецкой, с которой впоследствии воспитывал троих сыновей и дочь. В 1636 году его впервые избрали депутатом (послом) польского Сейма. Впоследствии он стал главой рода, унаследовал часть полесских владений и осел в Горошках, приобрел и осваивал земли на Полтавщине. А в 1641-м, несмотря на сопротивление киевского воеводы Януша Тышкевича, получил должность киевского подкомория (судья по спорам о границах имений в подкоморском суде —прим. перев.) Немирич последовательно выступал против религиозных притеснений социан. Так, в 1638 году после закрытия академии в Ракове стал соучредителем арианского высшего училища в местечке Киселин на Волыни. Впоследствии за укрывательство социанов-изгнанников его оштрафовали на десять тысяч злотых. Во время выборов короля в ноябре 1648 года Немирич был среди тех, кто безуспешно продвигал на польский престол трансильванского принца Жигмонда Ракоци. После начала Хмельнитчины Немирич потерял имения на Левобережье, возглавил шляхетское ополчение Киевщины и воевал против казаков под Зборовом. Однако в то же время он принадлежал к группе аристократов во главе с Адамом Кисилем, выступавших за компромисс с казачеством, и дважды находился в составе переговорной группы с польской стороны. В 1655 году во время «потопа» вместе с частью литовской и польской шляхты перешел на сторону шведов, которые присвоили Немиричу звание генерала конницы. Летом 1657 года, за несколько недель до смерти Богдана Хмельницкого Немирич изъявил желание служить гетману Войска Запорожского и принял православие, после чего получил звание наказного черниговского полковника, а впоследствии сблизился с гетманом Иваном Выговским. Но его появление в казацком лагере Москва восприняла настороженно: 6 апреля 1658 года царь потребовал от киевского воеводы Василия Шереметьева добиться от Выговского изгнать «лютера» Немирича и распустить созданную им гетманскую гвардию, состоявшую из иностранных наемников. В то же время Романовы сами радушно пользовались услугами иностранных военных и гражданских специалистов, а в Москве для них было гетто — Слобода Кукуй.
Взлет и падение первого канцлера
Очевидно, делом жизни Юрия Немирича стало украинско-польское понимание, воплощенное в Гадячском соглашении 16 сентября 1658 года. По ее условиям, он должен был стать канцлером (генеральным писарем), то есть вторым лицом Великого Княжества Русского, которое как раз создавали. Также этот серый кардинал добился официального разрешения на создание десяти тысячного контингента наемников для охраны гетмана. Договор содержал одну противоречивую норму: возвращение владений прежним владельцам, которых выгнали десять лет назад. Отчуждение земель на Левобережье спровоцировало конфликт с полтавским полковником Пушкарем и стало одним из поводов к бунту против Выговского. В октябре 1658 года канцлер Немирич написал и разослал по Европе манифест, где объяснил причины разрыва союза с Москвой. Он прямо обвинил Романовых в разжигании внутреннего конфликта с целью загнать свободных людей в «рабское ярмо». После этого войны против Белокаменной было не избежать.
Немиричу выпал шанс реализовать свои теории на практике, хоть и при иных условиях, чем малая Речь Посполитая в 1632 году. Кульминация противостояния наступила 29 июня 1659 года возле села Сосновка, что под Конотопом. Перед тем была осуществлена значительная дипломатическая работа: договоренности с поляками фактически разрушали польско-московское перемирие 1656 года. Обновление казацкого альянса с Крымом устанавливало бы паритет в кавалерии, а набор наемников повысил качество войск. Сначала талантливые полководцы смогли выдержать московитскую осаду Конотопа и Глухова. Впоследствии под Конотопом союзники разбили русскую конницу, однако конотопская победа оказалась пирровой. Вместо закрепления успеха и переноса войны на чужую территорию, украинцы стараниями внутренней оппозиции рассорились с союзными татарами. Поэтому сил, чтобы отразить повторный удар московитов и подавить промосковских мятежников, почти не осталось. Казацкая Украина не имела защищенного тыла, от чего молодой Немирич предостерегал еще в 1632 году.
Для организации сопротивления Немирич отправился в Нежин, но в начале сентября 1659 года между Кобыжчей и Быковым, близ села Свидовец, канцлера растерзали сторонники Переяславского полковника Тимофея Цецюры. В Москве не скрывали радости от гибели «немчина-лютера и еврея». Диаспорный автор Михаил Брык утверждал, что за голову Немирича царь послал полковникам-перебежчикам Цецюре и Золотаренко по пятьсот соболей и пятьсот золотых.
К сожалению, в Варшаве не оценили значение Гадячских статей (устаревшее название) и отнеслись к ним как к тактическим уступкам тогда еще сильной и единой Гетманщине. Уже во время ратификации соглашения варшавские чиновники обманули Немирича и отказались от создания Великого княжества Русского. Лишь после потери государственности поляки созрели к восприятию идей триединой Федерации и равноправию украинцев хотя бы на уровне деклараций. Как бы там ни было, но можно утверждать, что почву к украинско-польскому взаимопониманию и дружбе Юрий Немирич начал готовить задолго до Ежи Гедройца.
