Продолжение. Часть 1 можно прочесть здесь.
5. Венесуэла
Прошло почти два года с тех пор, как венесуэльская оппозиция, Соединенные Штаты и страны по всей Латинской Америке и Европе провозгласили законодателя Хуана Гуайдо временным президентом Венесуэлы и предсказали конец действующего президента Николаса Мадуро. Сегодня подобные надежды разорваны в клочья. Кампания «максимального давления» под руководством США, повлекшая за собой санкции, международную изоляцию, угрозы военных действий и даже неудачный переворот, не свергла Мадуро. Во всяком случае, эти действия сделали его сильнее, поскольку союзники, в том числе военные, сплотились вокруг него, опасаясь, что его падение поставит их будущее под угрозу. Условия жизни венесуэльцев, сильно осложненные некомпетентностью правительства, санкциями США и пандемией covid-19, достигли дна.
Если Мадуро останется «в седле», то его противники могут сами потерпеть политический крах. Основание для претензии Гуайдо на пост президента лежало в парламентском большинстве, которое оппозиционные партии получили в 2015 году, в сочетании с аргументом о том, что переизбрание Мадуро в мае 2018 года было фикцией. Сейчас оппозиция слаба, разобщена и практически не имеет позиций в Национальном собрании. Правительство победило подавляющим большинством голосов на декабрьских выборах в законодательные органы, которые бойкотировали лишь несколько небольших оппозиционных партий.
Слабость оппозиции связана в первую очередь с ее неспособностью добиться перемен. В ее стратегии недооценивается способность Мадуро пережить санкции и международную изоляцию, и при этом переоценивается готовность Вашингтона пойти на реализацию своих туманных угроз насчет применения силы.
Поддержка оппозицией санкций лишила народной поддержки и самих соперников Мадуро, учитывая, что эти меры усилили экономический кризис в Венесуэле и еще больше обездолили ее граждан. Более 5 миллионов венесуэльцев бежали, многие из них сейчас нищенствуют в городах Колумбии или на приграничных территориях, изобилующих насилием. Большинство оставшихся семей не могут добыть достаточно еды. Тысячи детей страдают от недоедания.
Новое правительство США дает возможность переосмыслить ситуацию. Поддержка венесуэльской оппозиции в вашингтонском политикуме ранее была единой. Тем не менее команда Байдена может изменить курс, отказавшись от попыток свергнуть Мадуро и начав дипломатические усилия, направленные на создание основы для урегулирования конфликта путем переговоров.
Вместе с Европейским союзом он может попытаться убедить союзников Мадуро, таких как Россия, Китай и Куба, в том, что их основные интересы в стране будут обеспечены и в переходный период. Помимо принятия немедленных гуманитарных мер для смягчения кризиса, связанного с коронавирусом в Венесуэле, новая администрация может также рассмотреть вопрос о возобновлении дипломатических контактов с Каракасом и об обязательстве постепенно снимать санкции, если венесуэльское правительство предпримет существенные шаги, такие как освобождение политических заключенных и ликвидация полицейских подразделений, использующих особо варварские методы. Следующими могут быть переговоры при международной поддержке, направленные, в частности, на организацию заслуживающих доверия президентских выборов, намеченных на 2024 год, при условии, что обе стороны продемонстрируют, что они искренне заинтересованы в компромиссе.
В настоящее время правительство Мадуро не демонстрирует никаких признаков того, что оно проведет честное голосование. Большинство его соперников хотят свергнуть его и привлечь к ответственности. Урегулирование кажется как никогда далеким. Но после двух лет, потраченных Америкой на бесплодные и болезненные попытки спровоцировать тотальный политический взрыв в Венесуэле, создание условий для более постепенного перехода власти — это лучший путь вперед.
6. Сомали
Выборы в Сомали назревают на фоне ожесточенных споров между президентом Мохамедом Абдуллахи Мохамедом (также известным как «Фармаджо») и его соперниками. Война против группировки «Аш-Шабаб»* (одно из названий сомалийской повстанческой группировки «Харакат аш-Шабаб» (часть Аль-Каиды)** — прим. ред.) идет вот уже 15 лет, и конца ей не видно, в то время как доноры все больше раздражаются тем, что платят силам Африканского союза, чтобы они помогали держать боевиков в страхе.
Настроения в преддверии выборов — парламентские выборы были запланированы на середину декабря, но были отложены, а подготовка к президентским выборам, запланированным на февраль 2021 года, также отстает — весьма сложные. Отношения между Могадишо и некоторыми регионами Сомали, особенно Пунтлендом и Джубалендом, лидеры которых долгое время были соперниками Мохамеда и опасаются его переизбрания, являются напряженными, в основном из-за споров по поводу распределения власти и ресурсов между центром и периферией. Такие разногласия, как правило, настраивают сомалийские общины друг против друга, в том числе на клановом уровне, и все стороны используют все более ожесточенную риторику.
Между тем «Аш-Шабаб» остается весьма могущественным. Группировка контролирует значительную часть южной и центральной Сомалии, расширяет свое теневое присутствие далеко за пределы этого региона и регулярно нападает на столицу Сомали. Хотя лидеры Сомали и их международные партнеры в принципе признают, что с проблемой «Аш-Шабаб» нельзя справиться только силой, лишь немногие из них озвучивают четкие альтернативы.
Возможным вариантом могли бы быть переговоры с боевиками, но пока лидеры движения мало что говорят о том, что они хотят политического урегулирования.
Еще больше усложняет ситуацию то, что истощается и терпение Африканского Союза, который в течение многих лет своими силами боролся с «Аш-Шабаб». Без этих сил крупные города, потенциально даже Могадишо, были бы еще более уязвимы для нападений боевиков. Доноры, такие как ЕС, устали вкладываться в бесконечную военную кампанию. Текущий план заключается в том, чтобы передать основную ответственность за безопасность сомалийским силам к концу 2021 года, но эти войска остаются слабыми и плохо подготовленными для руководства усилиями по борьбе с повстанцами. Риск возникновения вакуума силы усугубляется внезапным выводом эфиопских войск из-за кризиса в Тыграе и плана администрации Трампа по выводу американских войск, обучающих и участвующих в обучении сомалийской армии.
Многое зависит от февральских президентских выборов. Достаточно чистые выборы, результаты которых приняли бы основные стороны, могли бы позволить лидерам Сомали и их иностранным покровителям активизировать усилия по достижению согласия по федеральным отношениям и конституционным договоренностям и ускорить реформирование сферы безопасности. С другой стороны, спорное голосование может спровоцировать политический кризис, который расширит пропасть между Могадишо и регионами, потенциально спровоцирует клановое насилие и рискует усилить «Аш-Шабаб».
7. Ливия
Соперничающие военные коалиции в Ливии сейчас больше не воюют, и ООН возобновила переговоры, направленные на воссоединение страны. Но достижение прочного мира по-прежнему остается сложной задачей.
23 октября Ливийская национальная армия (ЛНА), возглавляемая генералом Халифой Хафтаром и поддерживаемая Египтом, Объединенными Арабскими Эмиратами и Россией, и опирающееся на поддержку Турции Правительство национального согласия (ПНС) во главе с Файезом Аль Сарраджем подписал перемирие, официально положив конец войне, которая бушевала на окраинах Триполи и в других местах с апреля 2019 года. В результате боев погибло около 3000 человек и сотни тысяч лиц стали перемещенными. Прямое военное вмешательство Турции и ее помощь Сарраджу в начале 2020 года свело на нет то, что составляло преимущество Хафтара. Линии фронта сейчас заморожены в центральной Ливии.
Прекращение огня приветствуется, но его реализация отстает. ЛНА и ПНС обязались вывести войска с линии фронта, изгнать иностранных боевиков и прекратить участие иностранцев в подготовке войск. Однако обе стороны от своих обязательств на деле отступили.
Их силы по-прежнему находятся на передовой, а иностранные военные грузовые самолеты продолжают приземляться на их авиабазах, что свидетельствует о том, что сторонние игроки все еще продолжают пополнять военные запасы обеих сторон.
Точно так же замедлился прогресс и в воссоединении страны, разделенной с 2014 года. В переговорах с ООН, созванных в ноябре, приняли участие 75 ливийцев, которым было поручено согласовать временное правительство единства и дорожную карту к выборам. Но переговоры оказались омраченными разногласиями по поводу того, как ООН выбирала этих делегатов, их юридических полномочий, интригами и обвинениями в попытке подкупа. Участники согласились на выборы в конце 2021 года, но не согласились с правовой базой, регулирующей эти вопросы.
В основе всех проблем лежит разногласие по поводу разделения власти. Сторонники Хафтара требуют, чтобы новое правительство включало в себя лагеря ЛНА и ПНС на равных. Его соперники выступают против включения лидеров, выступающих за ЛНА, в любую новую власть. Столь же противоположные взгляды имеют иностранные державы. Турция хочет в Триполи дружественного ей правительства — свободного от сторонников Хафтара. И наоборот, Каир и Абу-Даби хотят уменьшить влияние Анкары и поддержать политиков, выступающих за ЛНА. Россия, которая также поддерживает ЛНА, стремится сохранить свои позиции в Средиземном море, но неясно, предпочитает ли она статус-кво, который сохраняет ее влияние на востоке, или новое правительство с представительством ЛНА.
Похоже, что в ближайшем будущем боевые действия вряд ли возобновятся, потому что внешние игроки, хотя и стремятся укрепить свое влияние, не хотят нового раунда открытых боевых действий. Но чем дольше не будут выполняться условия прекращения огня, тем выше риск возврата к войне. Чтобы избежать этого, ООН должна помочь разработать «дорожную карту», чтобы объединить разделенные властные институты Ливии и снизить напряженность между региональными противниками.
8. Иран-США
В январе 2020 года убийство США иранского командира Касема Сулеймани довело напряженность между США и Ираном до «точки кипения». В конце концов, ответ Ирана был относительно ограниченным, и ни одна из сторон не пошла на эскалацию, хотя напряженность ситуации оставалась опасно высокой. Новая администрация США могла бы уладить одно из самых опасных противостояний в мире, в частности, вернувшись к ядерной сделке 2015 года, также известной как Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). Но сделать это быстро, наладить отношения с Саудовской Аравией и Израилем, которые решительно настроены против Ирана, а затем перейти к переговорам о более широких региональных проблемах — это весьма непростая задача.
Политика администрации Трампа в отношении Ирана повлекла за собой то, что она называет максимальным давлением. Это означало выход из СВПД и введение жестких односторонних санкций против Ирана в надежде добиться больших уступок в отношении его ядерной программы, ослабить его влияние в регионе и, как надеялись некоторые американские официальные лица, даже свергнуть правительство в Тегеране.
Санкции опустошили экономику Ирана, но мало чего достигли.
На протяжении всего президентства Трампа ядерная программа Ирана росла, все больше не «зацикливаясь» только на СВПД. У Тегерана появились более точные баллистические ракеты, чем когда-либо, и их стало больше. Картина в регионе становилась все более, а не менее напряженной, из-за инцидентов — от убийства Сулеймани на иракской земле до нападений на объекты саудовской энергетической отрасли, которые, как правило, приписываются Тегерану, спровоцировавших многочисленные столкновения с открытой войной. Ничто не говорит о том, что иранскому правительству, несмотря на периодические вспышки народного недовольства, грозит крах.
Даже в последние дни своего существования администрация Трампа удваивала свое давление на Тегеран. В последние недели пребывания Трампа в должности было введено еще больше санкций. Убийство ведущего иранского ученого-ядерщика, приписываемое Израилю, еще сильнее обострило ситуацию и побудило Иран пригрозить расширить свою ядерную программу. Вашингтон и некоторые союзники, похоже, полны решимости нанести Ирану максимум ущерба и ограничить пространство для маневра новой администрации Байдена. Риски роста конфронтации еще до того, как Трамп покинет свой пост, остаются в силе, поскольку проиранские шиитские ополчения нацелены на американцев в Ираке.
Байден дал понять, что он изменит курс и согласится снова присоединиться к СВПД, только в том случае, если Иран возобновит соблюдение этого соглашения, а затем попытается договориться о последующей сделке, касающейся баллистических ракет и региональной политики. Тегеран дал понять, что он тоже готов к взаимному присоединению к существующей ядерной сделке. Это кажется наиболее безопасным и быстрым ходом, хотя даже в этом случае препятствий будет предостаточно. Правительствам США и Ирана необходимо будет согласовать последовательность шагов между снятием санкций и ядерными ограничениями, а также о том, какие санкции следует отменить. Окно возможностей может быть весьма коротким, поскольку президентские выборы в Иране назначены на июнь, и победит наверняка более жесткий кандидат.
Но если США и Иран даже и вернутся к СВПД, более серьезной задачей станет устранение региональной напряженности, которая в случае сохранения будет продолжать ставить под угрозу сделку и может спровоцировать конфликт. Европейские правительства изучают возможность побудить Иран и арабские государства Персидского залива к диалогу, чтобы снизить региональную напряженность и предотвратить непреднамеренное начало войны. Администрация Байдена могла бы вложить весь свой дипломатический вес в поддержку таких усилий.
9. Россия-Турция
Россия и Турция не находятся в состоянии войны, часто вступают в сговор, но еще чаще поддерживают противоборствующие стороны — как в Сирии и Ливии — или конкурируют за власть, как на Кавказе. Они часто видят друг в друге партнеров, вступают в разногласия по одному вопросу с обсуждениями других и сотрудничают, даже когда их местные союзники борются с друг с другом. Тем не менее, как показывают уничтожение Турцией в 2015 году российского самолета возле турецко-сирийской границы и убийство в 2020 году десятков турецких солдат в результате авиаударов поддерживаемых Россией сирийских сил, в их отношениях высок риск неожиданной конфронтации. Хотя президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и его российский коллега Владимир Путин до сих пор доказали свою способность справляться с подобными неудачами, любая ссора может обострить конфликты, в которые они оба вовлечены.
Наиболее ярко противоречия в отношениях Анкары и Москвы проявляются в Сирии. Турция была одним из самых яростных внешних противников президента Башара Асада и стойким сторонником повстанцев. Тем временем Россия поддержала Асада и в 2015 году вмешалась в конфликт, чтобы решительно повернуть войну в его пользу. С тех пор Турция отказалась от изгнания Асада, больше озабоченная борьбой с отрядами народной самообороны (YPG), сирийским ответвлением Рабочей партии Курдистана (PKK), которая в течение почти четырех десятилетий вела мятеж против Турции и которую Анкара (а также США и Европа) считают террористической организацией.
Сделка, заключенная в марте 2020 года между Москвой и Анкарой, остановила последнее сражение в Идлибе, последнем удерживаемом повстанцами очаге на северо-западе Сирии, и показала, насколько эти две державы нужны друг другу. Россия ожидает, что Турция обеспечит соблюдение режима прекращения огня в Идлибе. Анкара признает, что еще одно наступление режима, которое может привести к бегству еще сотен тысяч сирийцев в Турцию, зависит от российской поддержки с воздуха, что дает Москве фактическое право вето на такую операцию. Но статус-кво шаток: сирийская война еще не закончена, и еще одно наступление в Идлибе при поддержке России остается возможным.
В Ливии Россия и Турция тоже поддерживают противоположные стороны. Российские сторонники поддерживают ЛНА Хафтара, а Турция поддерживает ПНС в Триполи. С октября действует хрупкое прекращение огня. Но далеко не ясно, может ли сделка гарантировать Турции победу дружественных ей ливийских правителей, а также дать и России ту точку опоры в Ливии, которую она изыскивает.
Россия и Турция также были вовлечены в недавнюю войну из-за Нагорного Карабаха. У России есть военный союз с Арменией, но она не приняла ничью сторону и в конце концов добилась прекращения огня, положившего конец боевым действиям. Турция оказала Азербайджану дипломатическую и военную поддержку, при этом турецкие (и израильские) беспилотники помогли подавить армянскую систему ПВО. Несмотря на конкуренцию на Южном Кавказе, на этот раз выиграли и Москва, и Анкара. Россия разместила миротворцев и резко увеличила свое влияние в регионе. Турция может заявить, что сыграла значительную роль в победе Азербайджана и получит выгоду от торгового коридора, установленного соглашением о прекращении огня.
Парадоксально, но поскольку Москва и Анкара соревнуются на все большем числе полей сражений, их связи становятся крепче, чем когда-либо.
Их «пылкость» является симптомом более широких тенденций — мира, в котором незападные державы все чаще сопротивляются Соединенным Штатам и Западной Европе, становясь все более напористыми и с большей готовностью вступая в непостоянные союзы.
Россия получила рост напряженности в отношениях с Западом на фоне войн на Украине и в Сирии, обвинений во вмешательстве в выборы Западе и отравления противников на чужой территории, а также на фоне санкций США и Европы. Турцию раздражают поддержка США отрядов народной самообороны и отказ экстрадировать Фетхуллаха Гюлена — турецкого священнослужителя, обвиняемого в организации попытки государственного переворота в 2016 году,- а также критика со стороны Европы ее отступления от демократии и предвзятости в конфликте на Кипре. Санкции, введенные Вашингтоном в ответ на покупку и испытание Анкарой российской системы противоракетной обороны С-400, отражают эту напряженность. Заключая двусторонние сделки в различных зонах конфликтов, и Россия, и Турция видят в этом возможность получить взаимную выгоду.
Тем не менее, связи, порожденные такой возможностью, не всегда могут носить продолжительный характер. Поскольку силы Турции и России расположены близко к нескольким линиям фронта, потенциальных очагов возгорания конфликта между ними предостаточно. Спад в их отношениях может создать проблемы для обеих стран и создать не одну зону боевых действий.
10. Изменения климата
Связь между войной и изменением климата не является ни простой, ни линейной. Одни и те же погодные условия увеличивают насилие в одной области, но не приводят к этому в другой. В то время как одни страны хорошо чувствуют себя в условиях конкуренции, связанной с климатом, другие не справляются с ней вообще. Многое зависит от того, управляются ли государства инклюзивно, готовы ли они к урегулированию конфликтов из-за ресурсов и могут ли они защитить своих граждан, когда их жизнь или средства к существованию оказываются под угрозой. Неизвестно, сколько насилия, связанного с климатом, будет осуществлено в 2021 году, но общая тенденция достаточно ясна: без срочных действий опасность острых конфликтов, связанных с изменениями климата, в ближайшие годы возрастет.
На севере Нигерии засуха усилила боевые действия между пастухами и фермерами из-за истощающихся ресурсов, в результате которых в 2019 году погибло вдвое больше людей, чем в результате террористических действий радикальной исламской группировки «Боко Харам».*** На Ниле Египет и Эфиопия обмениваются угрозами военных действий из-за планов строительства ГЭС Хидасэ («Плотины Великого эфиопского возрождения»), отчасти из-за опасений Каира, что плотина усугубит и без того серьезную нехватку воды в стране. На данный момент, возможно, Африка сталкивается с наиболее серьезными рисками конфликтов, связанных с климатом, но и некоторые части Азии, Латинской Америки и Ближнего Востока тоже стоят перед аналогичными опасностями.
В нестабильных странах миллионы людей уже сталкиваются с рекордной жарой, экстремальными или нерегулярными осадками и повышением уровня моря. Все это может способствовать нестабильности, усугубляя отсутствие продовольственной безопасности, нехватку воды и конкуренцию за ресурсы, а также заставляя все больше людей покидать свои дома. Некоторые исследования показывают, что повышение местной температуры на 0,5 градуса по Цельсию в среднем связано с повышением риска смертельного вооруженного конфликта на 10-20 процентов.
Если эти оценки верна, то будущее вызывает серьезное беспокойство. Ученые ООН полагают, что с доиндустриальных времен антропогенные выбросы нагрели Землю на 1 градус и с ускорением темпов этого нагрева, прогнозируют прибавление еще полградуса уже к 2030 году. Во многих наиболее нестабильных регионах мира это может происходить еще быстрее.
Правительствам стран, подверженных риску, необходимо разумным и мирным путем регулировать доступ к ресурсам, особенно дефицитным, как внутри государств, так и между ними. Однако развивающиеся страны, находящиеся под угрозой конфликта, не должны в одиночку сталкиваться с угрозами, связанными с изменяющимся климатом.
Следует отметить, что в этой области появляется и повод для осторожного оптимизма. Новая администрация США поставила проблему изменения климата во главу своей повестки дня, а Байден призывает к более срочным и эффективным действиям по снижению связанных с этим рисков нестабильности. Западные правительства и компании обязались, начиная с 2020 года, ежегодно предоставлять более бедным странам 100 миллиардов долларов на адаптацию к меняющемуся климату. И они должны выполнить эти свои обязательства: развивающиеся страны заслуживают большей поддержки со стороны тех, чья несдержанность в использовании ископаемых видов топлива и вызвала в первую очередь этот климатический апокалипсис.
___________________________________________________________________________________________________________________________
Роберт Мэлли — президент НКО «Группа по исследованиям международных кризисов». Являлся специальным помощником президента Барака Обамы по Ближнему Востоку.
* Запрещена в России.
** Запрещена в России.
***Запрещена в России.
