Окончание холодной войны стало для американской политики потрясением не менее мощным, чем для Советского Союза. Советский режим рухнул, и в конце 2021 года со дня его распада исполнится 30 лет. Михаил Горбачев попытался было спасти советскую систему реформами. Ярые коммунисты, которые ненадолго свергли его летом 1991 года, наоборот, пытались откатить их назад. Но ничто не помогло — режим, партия и идеология, на которой они стояли, безвозвратно утратили свою легитимность.
Первые президентские выборы в США после распада СССР вынесли почти такой же вердикт режиму в Вашингтоне. На выборах 1992 года президенту Джорджу Бушу бросили популистский вызов изнутри собственной партии. Пэт Бьюкенен (Pat Buchanan) не выиграл ни одного праймериз, но из его выступлений на первых же этапах предвыборной гонки стало ясно, что до трети Республиканской партии в действующем президенте разуверились. Бьюкенен не только нападал на Буша лично, но и раскритиковал его политику: иностранный интервенционизм, который, казалось бы, так хорошо себя зарекомендовал годом ранее в войне в Персидском заливе годом ранее; торговую политику, которая уничтожила рабочие места в обрабатывающей промышленности США; и чересчур вялое участие, как выразился Бьюкенен, в «культурной войне» с идейными левыми.
Буш и бушизм столкновение с Бьюкененом пережили, но уже на всеобщих выборах столкнулись с новым популистским бунтом. Миллиардер Росс Перо (H. Ross Perot) стал столь же неожиданным участником президентской гонки 1992 года, как и Дональд Трамп в 2016 году. Перо в итоге схлопнулся, но и Буш проиграл. Победитель Билл Клинтон именовал себя демократом новой формации и в свои 46 лет был третьим по молодости президентом в истории. Конечно, выборы 1992 года не стали таким шоком, как распад Советского Союза годом ранее. Но в США, как и в СССР, прежняя политика утратила легитимность. Общественность потребовала начать все сначала, а некоторые даже новую конституцию. Когда на промежуточных выборах 1994 года рухнул 42-летний перевес демократов в Палате представителей, это лишь подчеркнуло суть происходящего. Закончилась эпоха.
Новая эра, начавшаяся в России с Бориса Ельцина, вскоре принесла горькое разочарование. Страну разграбили олигархи и бандиты. Выиграть малые войны никак не удавалось, а великодержавная политика приносила конфуз за конфузом. Продолжительность жизни упала. С известными поправками, скажите, что знакомая картина?
Ельцин был кем-то вроде либерала — по крайней мере, по сравнению с теми, кто пришли после него. После окончания холодной войны Америкой управляли сплошь либералы, — будь то леволибералы, неолибералы или, как любят представляться некоторые республиканские публицисты, «классические либералы», но в любом случае либералы до мозга костей. Исключением из этого правила не стал даже Трамп: в конце концов, одним из его выдающихся достижений стала сделка о свободной торговле — соглашение между США, Мексикой и Канадой. Новых войн он не затевал, но старая война в Афганистане, выиграть в которой невозможно, длится уже двадцатый год.
Трамп никогда не представлял для Америки опасности. Наоборот, он был единственным, кто мог вмешаться и не дать системе себя пожрать: он был как стержень автоматического регулирования, который предотвращает неконтролируемую ядерную реакцию внутри реактора. Одиозность Трампа не должна отвлекать от реальных политических скандалов последних 30 лет. Мы стали мировым полицейским — и это при том, что дома левые требуют расформировать полицию, которая охраняет наши города. От Кандагара до Чикаго американский либерализм так и не смог установить автономный, самоподдерживающийся порядок. Но при этом создал олигархию, чья доля национального богатства все время растет — даже в худую годину.
Наряду с олигархами Уолл-стрита и Кремниевой долины современный либерализм отрядил интеллигенцию в цензоры социальных сетей, наделив ее властью решать, что вам полагается видеть, слышать или говорить. В конце холодной войны киберпространство было открытой границей. Сегодня оно закрыто, а традиционные СМИ и вовсе стали заложниками эмоций младшего персонала, — после четырех лет гуманитарного образования юные выпускники покидают университетские стены в ярости, но без широты ума. Американский ельцинизм настолько опротивел собственным потомкам, что те ищут спасения в социализме. Рост насилия, пропасть неравенства и классовая ненависть в сочетании с расовыми вопросами составляют формулу, слишком знакомую по другим странам американского континента. Это расплата за либерализм, который отказывается менять свои олигархические, глобалистские взгляды.
Путь от Джо Байдена до Николаса Мадуро долог. Но и путь от нашего затянувшегося «момента Ельцина» до авторитарной реакции тоже. Америка — не Россия: мы намного богаче и можем гораздо дольше потакать злоупотреблениям правящего класса, пока не грянет гром. И да, выбора у нас тоже больше: мы можем себе позволить эту роскошь благодаря безопасности и процветанию, которые для нас сберегли поколения, выигравшие холодную войну и другие конфликты с участием США.
Еще есть время найти столь необходимых стране лидеров, которые смогут скорректировать курс после 30 лет дрейфа. Но возможностей для этого с каждым годом все меньше. У демократов при Байдене, Камале Харрис, Нэнси Пелоси и Чарльзе Шумере творческий ступор. Ни у кого из них нет ни свежих идей — ни надежд, ни перемен. Республиканцы в принципе смогут пойти дальше, но для этого придется выучить уроки не только Трампа, но и начала 1990-х, когда обе сверхдержавы взяли курс от свободы на катастрофу.
Дэниел Маккарти — директор программы стипендий Роберта Новака для журналистов при Фонде американских исследований и редактор журнала Modern Age: Conservative Review («Современность: взгляд консерватора»).
