Поздравляем 22-летнюю поэтессу Аманду Горман, которая стала самым молодым оратором на инаугурации президента США за всю историю. Она покорила публику своим стилем и самообладанием — потрясающая внешность, потрясающая уверенность. Эксперты сходятся в том, что зажглась новая звезда. Ее одобрили Мишель Обама и Опра.
Загвоздка в самом стихотворении.
Аманде была дана тема «Единая Америка». Получилась ода «Взбираясь на холм». Что касается литературного чутья, то я ни в коем случае не претендую на лавры Фрэнка Куини и Ливисов (чета литературных критиков, прим. перев.), но тут я вообще не поняла, о чем оно. Кое-что я, конечно, уловила, поняла настрой, поток сознания и эмоций, плавность в духе Мартина Лютера Кинга. Но подать все членораздельно — структурно, грамматически и по смыслу — у автора не вышло.
Разумеется, я могу ошибаться или даже прикидываться дурочкой. Видит Бог, я нередко ошибаюсь. Может быть, такова современная поэзия в принципе. Но позвольте мне немного разъяснить, что конкретно я имею в виду. Вот текст с вкраплениями моих комментариев:
«Грядет восход, и мы не знаем, найдем ли свет, когда кругом сплошная тень.
Утраты наши — океан, и мы бредем через него весь день».
(Как «океан утрат» вяжется с первой строкой? Или это чтобы зарифмовать «день» и «тень»?)
«Мы одолели чрево зверя»
(Как это?)
«Мы поняли, что тишина — отнюдь не мир, а правосудие — не значит справедливость.
И все же это наш рассвет. Мы победили.
Мы устояли и узрели
Страну, что не расколота, а просто недозрела».
(Глаголы «устояли» и «узрели» выбраны ради аллитерации — а вместе получается бессмыслица).
«Но мы — наследники страны и времени, где худенькая негритянка, дочь невольников и одинокой матери, мечтает президентом стать, и одному из них свои стихи читает».
(Это странное предложение. Вы, конечно, поняли суть. Но где же глагол к «мы», с которого начинается строчка? Если бы подлежащим была «худенькая негритянка», это еще могло бы сработать. Но с «мы — наследники» — нет. Извините.)
«Да, наш союз далек от чистоты и совершенства. Но ищем мы не идеала».
(Для чего здесь противопоставление «но»? Может, лучше с «ведь»? Гм).
«Цель наша — выковать союз единодушный».
(Может, лучше запятую, чтобы понять, к чему дальнейшее?)
Отсюда смотрим мы на то, что есть пред нами, а не на то, что разделило нас.
Не замечаем разногласий, ведь мы знаем, что будущего ради лучше их оставить в стороне.
Мы складываем руки, чтоб их протянуть друг другу.
Мы не хотим вреда — хотим гармонии для всех.
И если больше некому, пусть шар земной расскажет, что это правда сущая».
(Шар земной? Тогда уж лучше мир. И надо убрать точку, ведь следующая строка развивает мысль).
«Что и горюя, мы росли.
Надеялись, хотя нам было больно.
Изнемогая, не сдавались.
Что связаны мы вместе навсегда и победим.
Не потому, что больше не узнаем поражений, а потому, что впредь не будем сеять мы раздор.
Писание гласит, что всяк усядется под виноградною лозой — или смоковницей — и страх исчезнет навсегда.
Коль мы хотим жить временем своим — победа не на лезвии ножа, а средь мостов, что мы построили.
Сия равнина на холме, куда мы все взбираемся и обязательно дойдем, коли забудем страх.
Ведь быть американцем — это ведь не только гордость, что унаследовали мы от отцов.
Это и прошлое, где оказались мы, и как излечим мы его.
Мы видели уже ту силу, что разрушит нацию, а не сплотит.
И разобьет страну, коль волею народа пренебречь.
И это все чуть было не случилось.
И голоса людей возможно иногда не замечать, но вынудить не выйдет замолчать».
(Имеется в виду бунт экстремистов в Конгрессе, пока наша поэтесса трудилась над стрихотворением. Но хотя строки от «Мы видели уже ту силу…» пытаются помпезничать, их портит банальное «чуть было не случилось». Ритм рассыпается.)
«Во истину сию мы свято верим — пока глядим мы в будущее, история с нас глаз не спустит.
Это эпоха праведного искупленья.
Мы опасались приближения ее.
Мы не готовы были стать наследниками пугающего часа.
Но глубоко внутри решились взяться мы за новую главу и подарить себе надежду и улыбку…
И коль мы раньше думали: ну как нам выдержать напасти, теперь мы думаем, неужто бедствия нас могут запугать?
К тому, что пройдено, мы боле не вернемся, но к будущности мы пойдем: к стране побитой, но единой, хоть благосклонной, но храброй, пылкой и свободной.
Страх нас не развернет и не собьет с пути: мы знаем, что бездействию
Не быть судьбою нашим детям, и поколенью новому наследием не быть».
(На митинге такого рода декламации еще сойдут с рук, но как стихи…?)
«Ведь наши промахи окажутся их ношей.
Одно известно точно нам: коль сплотим могущество и милосердие мы, мощь и право, тогда любовь к потомкам перейдет, заветом нашим став.
Давайте же оставим им страну получше той, что нам досталась.
И каждый выдох моей бронзовой груди, мы превращаем наш мир раненый в чудесный».
(Ну-ка стоп. Нашей поэтессе надо выбрать что-то одно. Либо «с каждым вдохом», либо «превращает», а иначе получается рассогласовано).
«И мы восстанем с Запада златых холмов.
Восстанем с ветряного Северо-Востока, где предков революция зажглась
Поднимемся с озерных Средне-Запада градов
И с залитого солнцем Юга.
Мы восстановим, примирим и излечим.
И всякий уголок, где наш народ живет — столь разный и блестящий, немного раненный, но все ж прекрасный.
И наступает день, когда выходим мы из тени огненной и боясь.
Словно шары, отпущенные в небо на рассвете.
Ведь свет горит всегда, коль смелость есть, чтобы его увидеть.
Мы будем зваться храбрыми тогда».
Такого рода поэзия с ее эмоциональными декламациями и драматическими оборотами частенько звучит на вечерах современной поэзии. Но стоит только перестать восхищаться подлинностью эмоции и красотой чтеца и хотя бы попытаться разобраться в синтаксисе и понять, что к чему, как придется тут же сдаться.
Особенность речи Мартина Лютера Кинга, — а он был оратором, а не поэтом, — в том, что она звучала, поражала красотой и будоражила эмоции, но при этом была безупречной грамматически. Его предложения струилась гармонично. А это стихотворение проигрывает по всем пунктам.
Забудьте на секунду про торжественный момент декламации, прочтите текст свежим глазом, и «Взбираясь на холм», как мне кажется, окажется полной чепухой.
