Интервью с европарламентарием от партии «Право и справедливость» Здиславом Краснодембским (Zdzisław Krasnodębski).
Defence.24: Выступая в Европарламенте, вы говорили, что энергия, производящаяся на Белорусской АЭС в Островце, будет стоить в два раза больше, чем та, которую производят местные газовые электростанции. Белорусские СМИ, а точнее, портал «Тут.бай», сообщают, что Литва тем не менее ее закупает.
Здислав Краснодембский: Я опирался на то, что говорили 12 февраля в Европарламенте мои литовские коллеги. Они подчеркивали, что их страна избрала стратегию бойкота белорусской электроэнергии. Следовало бы задать вопрос им. Выступал также бывший литовский премьер Андрюс Кубилюс (Abdrius Kubilius), который высказывался в том же духе. Насколько я знаю, страны Балтии не хотят покупать энергию с АЭС в Островце.
— Литва выступала против этой АЭС, но белорусы вместе с Росатомом продолжали ее строить. Теоретически, продавать энергию им будет некому, но, возможно, Россия и Белоруссия рассчитывают на появление условий, в которых она все же пойдет в сопредельные страны. В вышеупомянутой статье говорится, что Литва и Латвия закупили энергию с белорусской АЭС, столкнувшись с дефицитом у себя.
— Возможно, это связано с тем, что в этом году стоит суровая зима, во многих странах были аварии, например, в Нюрнберге возникли перебои с подачей тепла, немецкие угольные электростанции работают на полных оборотах. Возникновение дефицита энергии в таких обстоятельствах совершенно нормально. Возможно, в странах Балтии потребовались дополнительные мощности.
Россияне, основываясь на своих прогнозах, предполагают, что из-за политики ЕС и недостатка собственных мощностей Польше тоже придется закупать энергию с Белорусской АЭС. Они считают, что в конечном счете инвестиция будет рентабельной, а экономические условия вынудят отказаться от имеющего политическую подоплеку бойкота. У нас есть еще столь же неоднозначная тема российского угля, который завозится в Польшу. Покупающие его компании объясняют свои действия экономическими соображениями. Возможно, российские прогнозы, опирающиеся на какие-то расчеты, окажутся верными.
— В сходном духе высказывается часть политиков польского правящего лагеря, комментируя стратегию Энергетической политики до 2040 года. Януш Ковальский (Janusz Kowalski) из «Солидарной Польши» утверждает, что заданы нереалистичные временные рамки, и нам не удастся в такой короткий срок отказаться от угля. Реализация атомных проектов, по его словам, имеет тенденцию затягиваться, и мы можем не успеть заполнить лакуну, которая возникнет после закрытия угольных электростанций. Это может привести к тому, что мы вновь попадем в зависимость от газа из России или, если говорить о Белорусской АЭС, фактически российской атомной энергии.
— Энергетическая политика Польши вписана в климатическую политику ЕС, соответствует тем европейским рамкам, на которые мы согласились. Мы можем вносить некоторые коррективы, поправки, сейчас ведутся переговоры на тему газа. Варшава борется за возможность его использовать на переходном этапе процесса энергетической трансформации. На европейской площадке это встречает сопротивление, споры касаются того, могут ли средства ЕС идти на газовые инвестиции.
Дело не только в средствах, но и во всех планах по развитию европейской климатической политики, которая сейчас оказалась в центре политики Евросоюза в целом. Наша новая стратегия должна учитывать ее, поскольку Польша — член ЕС, поляки хотят, чтобы она им оставалась. Говорить, что мы продолжим использовать в энергетике уголь, ископаемое топливо, нереалистично с политической точки зрения. Стратегию до 2040 года я оцениваю положительно, в заданных европейских рамках нам придется переходить на возобновляемые источники энергии. Такое направление задают ведущие силы в ЕС, и нам придется просто адаптироваться.
Другое дело, оценка самой европейской политики. Ее я считаю очень рискованной. Я бы не исключал, что предсказание Ковальского может сбыться. Во всех программах ЕС, во всех заявлениях звучит фраза, что переустройство энергетики для достижения нулевого уровня выбросов парниковых газов — это в том числе модернизационный шаг, который позволит Европе как политическому организму обрести энергетическую независимость.
Меня это не слишком убеждает. Формулирование все более смелых климатических целей кажется мне рискованным. С другой стороны, есть определенные реалии: Германия отказывается от ядерной энергетики, считается лидером энергетической трансформации, но при этом вовсе не отказывается от угля. Рискованным выглядит весь европейский план, но, надеюсь, разумные люди в Еврокомиссии это сознают. Он подчинен целям, которые кто-то называет высшими, а я бы назвал идеологическими: это защита климата, окружающей среды, планеты. Все опирается на предположение, что другие части мира, увидев успехи ЕС, пойдут его путем, но в таком случае успехи должны быть заметными. Евросоюзу придется продемонстрировать, что экономика с нулевыми углеродными выбросами может сочетаться с энергетической безопасностью и конкурентоспособностью предприятий.
— В мае, после появления решения Федерального сетевого агентства ФРГ по «Северному потоку — 2», мы беседовали с вами о газопроводе. Вы сказали, что этот вердикт затормозит строительство, но не остановит. С тех пор произошло много событий, каковы шансы, что его достроят?
— «Северный поток — 2» в контексте энергетической политики Европы — это немецкий, а не российский проект. Часто говорится о том, что Россия, стремясь проложить газопровод, в каком-то смысле принуждает Германию подключиться к своей инвестиции. Нет, это осознанный немецкий геополитический шаг, направленный против интересов стран Восточно-Центральной Европы. «Северный поток — 2» — антиевропейский проект. Он противоречит геополитическим ориентирам ЕС, его энергетической стратегии, что осознает даже часть немецких политических кругов, выступая против завершения строительства газопровода. Недавно в Бундестаге состоялась очередная дискуссия на его тему. Однако проект имеет мощную поддержку Социал-демократической партии, правительства и в первую очередь Ангелы Меркель. В будущем нужно будет подумать, не назвать ли газопровод ее именем, ведь она была главной фигурой, от решений которой зависела судьба инвестиции. Решительность Меркель указывает на то, что строительство могут довести до конца.
Критика звучит все громче, но немецкое правительство успешно сопротивляется давлению. Оно не реагирует ни на критику европейских институтов, ни на критику партнеров в Европе, ни на внутреннюю критику. Важна только сила, ценности значения не имеют, поэтому главным препятствием для завершения строительства выступают американские санкции.
Следует также задуматься, что кроется под такой решимостью немецкого руководства. Президент Штайнмайер говорил об идеологических причинах. Он упоминал о чувстве вины в отношении России. Жаль, что такого же чувства Германия не испытывает в отношении Польши, Литвы или Украины. Также звучала мысль, что с Москвой следует поддерживать диалог, поскольку это последний мост, связывающий ее с Европой. Появились и экономические аргументы. Сомнения касаются того, нужен ли сейчас новый газопровод, если не используются даже все мощности первого «Северного потока».
Возможно, есть и другой, скрытый мотив. Как я уже говорил, европейскую политику я считаю очень рискованной. Сейчас мы видим, что европейские ряды охватил хаос в связи с вакцинацией. Еврокомиссия не смогла подписать работающие договоры и рационально распределить вакцины в странах-членах ЕС. Если Европе не по силам даже такая задача, то как она справится со сложным процессом энергетической трансформации?
Возможно, немцы размышляют, как россияне, считая, что, если большинство европейских стран будет слишком быстро переходить на использование возобновляемых источников энергии, «Северный поток — 2» сможет обеспечить Европу газом. Есть вероятность, что это попытка защитить себя от рисков.
— То есть Германия хочет обезопасить себя на случай провала плана энергетической трансформации, который сама продвигает?
— Можно предложить такую гипотезу. Раз другие аргументы, в том числе экономическая целесообразность, ставятся сейчас под вопрос и выглядят весьма сомнительно, значит, речь идет о такого рода целях. Продвигающие проект политические силы учитывают возможность возникновения ситуации, в которой и газ, и АЭС в Островце будут очень востребованными. Эту электростанцию строили на случай резкого роста спроса на электроэнергию в Европе. Если европейцы, прежде всего страны Восточно-Центральной Европы, не смогут сами ее в достаточном количестве произвести, тогда для обеспечения нашего региона энергией понадобятся и российский газ, и Белорусская АЭС. Германия станет в таком случае крупным дистрибьютором, снабжающим голубым топливом всю Европу. Не только россияне, но и немцы будут иметь отличный инструмент политического давления.
Следует добавить, что не все страны нашего региона занимают последовательную позицию в отношении «Северного потока — 2». Некоторые, в частности, Чехия и Словакия, критикуют газопровод, но одновременно готовятся пользоваться поступающим по нему сырьем.
