Во время последнего длительного визита в Россию в должности посла в Москве я в мае 2004 года побывал на Дальнем Востоке. Сначала я отправился в Пекин, потом, на самолете, — в Харбин, а оттуда проехал 800 километров на машине до Владивостока и еще 800 километров до Хабаровска.
В самолете до Москвы рядом со мной сидел губернатор Хабаровского края Виктор Ишаев. Меня интересовал вопрос границы. Российская империя и империя Цин в 1860 году в Пекинской конвенции договорились, что граница пройдет вдоль рек Амур и Уссури. Я спросил: сможет ли Россия сегодня решить с Китаем спорный вопрос о границе? И если сможет, то когда?
Ишаев набросал карту, где изобразил проблемы с границей вдоль Амура и Уссури — к сожалению, он не отдал карту мне, — и подробно объяснил, в чем сложность вопроса. Амур — это река, ежегодно меняющая русло. Песчаные дюны то появляются, то исчезают, поверхность островов то разрастается, то съеживается. Если согласиться на максимальные требования Китая, граница вообще пройдет прямо вдоль набережной Хабаровска, подчеркнул Ишаев.
Ишаев не верил в соглашение с Китаем, вопрос слишком запутанный. Через полгода Владимир Путин предложил начать переговоры, чтобы договориться о границе с Китаем, Латвией и Эстонией.
Договор с Китаем ратифицировали в 2005 году, а с Латвией — в 2007. С Эстонией договор о границе подписали лишь в феврале 2014 года после долгих и сложных переговоров, но его так и не ратифицировали. Об этом факте с удовольствием напоминает российская пропаганда, обвиняя Эстонию в территориальных претензиях.
Запад и Восток и посейчас встречаются на восточной границе Финляндии, которая изначально была границей Швеции и Новгорода, а в культурном плане — Рима и Византии. Проложили ее неоднозначно, и по этому вопросу было много споров. А в это время занимавшиеся подсечно-огневым земледелием финны продвигались все дальше на восток. Эта граница долгое время была границей конфессий, но никогда — языковой. По обе стороны говорили на разных диалектах финского.
Тявзинский мирный договор в 1595 году стал первым за более чем 270 лет случаем, когда Швеция и Россия совместно закрепили границу. Оборона восточной границы Швеции и «невыносимые условия» в приграничных землях были постоянной головной болью Густава Васы и его сыновей. В 1547 году Густав Васа созвал знать в Турку, и кто-то предложил создать широкий участок выжженной земли вдоль восточной границы, чтобы не дать России напасть. Враг просто не смог бы прокормиться на разоренной земле. Как написал об этом Кари Таркиайнен (Kari Tarkiainen) в книге «Московиты»: «Само собой, королю это предложение не понравилось».
Ситуация изменилась с заключением в 1617 году Столбовского мира, который заставил Густава II Адольфа констатировать: «Теперь Швеция в первые в истории сможет жить спокойно и счастливо без угрозы с востока». Столбовский мир во многом напоминает политику, которую Россия вела в 1812 году. В эти годы установился длительный покой у восточных границ Швеции — как у Ладоги, так и у Турнеэльвен. Еще в 1930-е годы некоторые шведы напоминали послу Финляндии в Стокгольме Юхо Паасикиви (Juho Paasikivi), что Россия была нам хорошим соседом.
Хотя по Столбовскому миру Швеция не добилась всего, что хотела, и не получила Кольский полуостров и побережье Белого моря, включая Архангельск, она присоединила к своим территориям Кексгольм и Ингерманландию, пополнив свое население большим количеством православных карелов. Новые шведские подданные в Кексгольме (Кореле) и Ингерманландии по-прежнему относились к России очень лояльно. Поскольку положиться на православное карельское население было нельзя, в 1619 году король задумался о том, чтобы депортировать оттуда всех жителей, а опустевшие земли заселить надежными финскими лютеранами.
Из-за растущего давления со стороны лютеранских пасторов и особенно после Русско-шведской войны 1656-1658 годов большая часть карельского населения покинула Ингерманландию и поселилась в Новгороде. Вместо них в Карелию и Ингерманландию прибыли крестьяне-лютеране из Савонии и Карелии.
Русско-шведские войны в XVIII веке вылились в ощутимые территориальные потери. После войны Густава III, длившейся с 1788 по 1790 год, командира Савосской бригады Курта фон Стедингка (Curt von Stedingk) назначили шведским послом в Санкт-Петербурге. В отчете о поездках по российской части Финляндии, так называемой Старой Финляндии, фон Стедингк выразил беспокойство по поводу Финляндии: «Финляндия — это наша защита, плотина, сдерживающая беспокойную реку. Она должна быть крепкой, но сейчас это не так. Без этой страны мы ничего не стоим».
Ссылаясь на то, что русские строят укрепления, фон Стедингк в докладе 1795 года пишет: «Императрица больше может не бояться, что война подойдет к стенам ее столицы (…) Самый непоправимый ущерб, который нам нанесла последняя война, заключается в том, что русские осознали, какое зло мы можем им причинить. А теперь императрица может нанести нам много вреда, а сама практически не пострадает».
Еще яснее фон Стедингк говорит о плане обороны самого влиятельного советника императрицы Григория Потемкина, который придумал, как лучше всего защититься от Швеции. Это стало настоящим колумбовым яйцом по-русски: «Опустошить Финляндию, вывезти население и заставить его поселиться в малонаселенных районах России». Сталинские методы, сказали бы мы сегодня.
После воссоединения Старой Финляндии с землями, отвоеванными у Королевства Швеции, образовалось Великое княжество Финляндское. Тартуский мирный договор в 1920 году закрепил границу. Критики называли этот договор «позорным». Мирные переговоры во главе с Паасикиви привели к тому, что была упущена возможность объединить Ингерманландию и Восточную Карелию с независимой Финляндией.
Граница, закрепленная по Тартускому миру, конечно, не была языковой. Лишь с началом сталинских депортаций в середине 1930-х годов приграничные территории на севере Ингерманландии и в ладожской Карелии опустели. А потом Кремль был очень удивлен, когда все население Карелии под защитой финской армии было эвакуировано во время и после Советской-финской войны. Паасикиви написал в дневнике, что Сталин был в раздражении. Сталину сообщили, что финское население заставили покинуть дома. Когда Красная Армия обнаружила пустой Выборг, Вячеслав Молотов воскликнул, обращаясь к шведам: «Они нас варварами считают, что ли?»
Этническая чистка (выражаясь современным языком), которую Финляндия устроила сама для себя, уникальна. Можно сказать, Финляндия просто вынуждена была последовать совету Потемкина. Сталинская национальная политика сделала свое дело, и советская Карелия потеряла жизнеспособность задолго до падения Советского Союза. В результате завоеванные Сталиным земли оказались заброшены.
Поскольку у Финляндии больше нет населенных земель, с которыми следовало бы воссоединиться, как это было с Восточной Карелией до войны, граница, которая раньше казалась несправедливой, за многие годы стала ощущаться как естественная и стала важным фактором в российско-финских соседских отношениях.
