Даже если вы думаете, что хорошо знаете историю этой страны, книга «Империя» (Empireland) будет для вас захватывающим чтением, стимулирующим работу мысли. Новый бестселлер Сатнама Сангеры (Sathnam Sanghera) не поддается соблазну и не наносит анахроничные удары по жестокости и алчности британской имперской истории и не восхваляет ее достижения. Он обращает внимание на скрытое — позитивное и негативное — влияние этой империи на современную Британию, на нашу политику, культуру, образование, этнический состав, язык — на все наше чувство места и бытия. Британская империя, по его мнению, была крупнейшим событием мировой истории. Она определяла жизнь миллиардов людей. Поразмышлять о ней — самое малое, что мы можем сделать.
Имперская амнезия затрагивает не только Британию (и, в частности, англичан). Отношение в России к своему прошлому столь же фрагментарно. Самым явным признаком этого является вопиющее невежество и апатия в отношении ее жертв. Проще говоря, никто не оспаривает факт существования Российской империи. Но задайте вопрос о том, какие земли она колонизовала, и в ответ вы получите обилие пустых взглядов.
Некоторые ее части уже исчезли. Созданные с таким большим трудом поселения в Калифорнии и на Аляске, судя по всему, теперь так же далеко, как наше правление в регионе Кале или контроль над захваченными замками крестоносцев. В других случаях жертвы были почти стерты с лица Земли. Геноцид населения, а также депортация почти миллиона черкесов в 1864 году произошли слишком рано для привлечения повышенного внимания, все это случилось слишком далеко, поэтому эти события исчезли в провале памяти современного мира.
В нашем случае эквивалентами могут быть огораживание земель в Шотландском высокогорье (Highland clearances) или Великий голод в Ирландии (Irish famine). Однако современные русские ничего не знают о кровопролитной колониальной войне, которая сопровождала экспансию их страны в южном направлении. Мало кто услышал жалобы представителей черкесской диаспоры в 2014 году по поводу того, что Олимпийские игры в Сочи будут проводиться на месте массовой кровавой расправы.
Советский Союз не создавался как имперский проект. Ленин считал, что коммунизм требует наличия национального самосознания и поддерживал нерусские языки и культуры. Однако при Сталине Советский Союз превратился в империю — сначала внутри советской границы, а после 1945 года и за ее пределами. Восстания захваченных государств против имперской власти и ее догматов, а также послевоенные партизаны в Прибалтике, забастовки в Восточной Германии в 1953 году, реформы в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году — все это было жестоко подавлено.
Но не навсегда. «Ветры перемен» (winds of change), которые сдули Британскую империю в 1950-е и 1960-е годы, обрушились на Советскую империю как ураган в 1989 году. Через два года она перестала существовать — болезненное унижение для таких сторонников империи как Владимир Путин, который назвал этот процесс «геополитической катастрофой» века. Даже самые ура-патриотические знаменосцы в Великобритании не говорят так о нашей империи.
Имперские привычки упорно сопротивляются. В то время как от заморской Британской империи сохранились лишь мелкие пятнышки на карте, полезные для шпионажа и отмывания денег, Россия продолжает играть в геополитику с сепаратистскими анклавами в Грузии, Молдавии и на Украине. Украинцы воспринимают захват Россией Крыма примерно так же, как ирландцы относились к разделу Севера, считая это применением грубой силы, укреплением местной имперской касты и избавлением от коренных жителей.
Русские высмеивают идею о том, что Белоруссия и Украина являются настоящими государствами — со своим языком, культурой и историей, и примерно так же мы относимся к уэссекскому (Wessex) или к мерсийскому (Mercian) национализму. Они считают, что название «Россия» восходит к Киевской Руси, средневековой сверхдержаве. Украинцы соглашаются, и делают диаметрально противоположный вывод. Лидер белорусской оппозиции пишет свое имя в соответствии с правилами своего собственного языка — Святлана Циханоуская. Один записной русский критик на своей странице в «Твиттере» написал, что это то же самое, что сказать на русском «Светлана Тихановская», только «с полным ртом картофеля». После этого он сравнил использование белорусского языка с «хождением на четвереньках».
Подобного рода лишенные смысла предрассудки подкрепляются мифами военной славы. Россия с наслаждением говорит о жертвах и героизме времен «Великой Отечественной войны», и, как правило, при этом относит на свой счет все 27 миллионов жертв, хотя те территории, который сегодня занимают Украина и Белоруссия, больше всего пострадали от боевых действий. В Британии мы игнорируем существование значительно большего по своему размеру Восточного фронта, но при этом продолжаем испытывать легкую ностальгию по поводу Битвы за Британию, молниеносной войны (the Blitz), Дюнкерка и высадки десанта в Нормандии.
Большое отличие состоит в том, что мы с отвращением относится к предвоенному примирению с нацистской Германией, и у нас возникает неприятное чувство, когда мы об этом вспоминаем — в том числе о продаже Польши в Ялте в 1945 году. У современной России нет подобных приступов тошноты. Пакт Гитлера — Сталина и его секретные протоколы просто не принимаются в расчет как нечто лишенное исторической значимости или как вынужденный результат, вызванный бездействием западных стран. А что касается послевоенного захвата восточной Европы? Так это военная добыча, ребята.
Неусвоенная имперская история и порождаемое ею резкое недовольство гарантируют появление трений между Москвой и ее бывшими колониями, которые легко могут перерасти в войну. Но вот что Путин со своей царистской помпезностью XXI века реально не способен увидеть — этот процесс также затронуть и саму Российскую Федерацию.
