Карстовые ландшафты на реке Лицзян у города Гуйлинь в Гуанси-Чжуанском автономном районе относятся к самым живописным уголкам Китая. Тут многие клянутся друг другу в вечной любви. Министр иностранных дел Китая Ван И воспользовался относительной отдаленностью этого места, чтобы устроить тут встречу с российским коллегой Сергеем Лавровым. Такие мероприятия стали редкостью в эпоху пандемии covid-19.
Кадры, сделанные во время совместной трапезы на борту судна, иллюстрируют дружественный характер встречи. Она должна была наглядно отличаться от конфронтационных переговоров китайских и американских дипломатов высшего ранга, состоявшихся незадолго до этого на Аляске. Всему миру следовало увидеть: Москва и Пекин прекрасно ладят друг с другом, в то время как США и Европа предпочитают дипломатии санкции.
Семь лет назад, когда Запад и Россия из-за аннексии украинского полуострова Крым и вмешательства России в конфликт на востоке Украины решительно рассорились, Москва вынужденно, но демонстративно повернулась к могущественному соседу на востоке. Улаживание самых насущных территориальных конфликтов, разочарование Москвы в Европе, а также усиливающееся ограничение прав и свобод и в России и раньше делали эти две страны близкими по духу. Чем самоувереннее вел себя на международной арене Китай и чем настойчивее Кремль осуществлял свои геополитические амбиции, тем сильнее обе неравные державы вживались в роль противников Запада, стремящегося определять мировой порядок. Это выражалось и в их поведении при голосовании в Совете безопасности.
Сейчас эта позиция объединяет их как никогда раньше. Визит Лаврова в Китай совпал с первыми европейскими санкциями против Пекина за последние тридцать лет. У Москвы в этом отношении большой опыт — она уже несколько лет движется по санкционной спирали. Поэтому примечательно, что министры иностранных дел подписали в Гуйлине подготовленный китайской стороной программный документ, противопоставляющий западные представления представлениям Китая и России. Речь идет о правах человека, демократии, главенстве международного права перед миропорядком, «построенном на правилах», а также о многостороннем сотрудничестве в духе «равноправия, открытости и деидеологизации».
Китай и России самоуверенно наполняют ключевые понятия «западных ценностей» собственными политическими представлениями. В экономике к ним относится стремление уменьшить зависимость от доллара и от финансовых и платежных систем, контролируемых странами Запада.
За последние годы Москва и Пекин действительно сблизились во многих отношениях. Например, они учатся друг у друга надзору за гражданами, в том числе и в интернете, а также отражению воображаемого зарубежного вмешательства. Даже тон их дипломатических заявлений стал одинаково резким. Но в борьбе с пандемией обнаружились и явные различия этих двух авторитарных систем. Так, Россия смирилась с распространением пандемии, что подтверждалось подчас сочувственными взглядами её партнера. А явственнее всего усиление сотрудничество двух стран проявляется в экономической и военно-технической областях.
Двусторонний торговый оборот Китая и России заметно увеличился по сравнению с торговлей между Россией и ЕС. Россия стала одним из важнейших источников энергоносителей для Китая, и эта ее роль, скорее всего, будет усиливаться. Правда, и в отношениях с Китаем она остается преимущественно поставщиком сырья, в то время как Китай снабжает Россию товарами с более высокой добавленной стоимостью. Но Россия в свою очередь поставляет Китаю боевые самолеты, зенитные ракеты и другое оборудование для укрепления китайского военно-морского флота. Страны собираются сотрудничать и в космосе — при создании станции на Луне.
Экономическая асимметрия, которая особенно отчетливо проявляется в области информационных технологий, влияет и на политику. Глубоко коренящееся недоверие России к экономически и демографически превосходящему её соседу не преодолено, несмотря на усиливающие политические связи. Чем теснее становятся эти связи, тем внимательнее Москва должна следить за тем, чтобы не попасть в зависимость от Пекина и не начать играть роль младшего партнера.
Например, к китайской инициативе «Один пояс, один путь» Россия относится с осторожностью. Москву серьезно беспокоят территориальные претензии Китая на области вдоль китайско-российской границы на слабо населенном Дальнем Востоке, страдающем к тому же от оттока населения. То же самое относится и к амбициям Китая в Арктике. К тому же Пекин не признал ни Крым частью России, ни Абхазию и Южную Осетию независимыми государствами.
Прошлой осенью президент Путин удивил многих наблюдателей заявлением, что в будущем не исключает даже китайско-российского военного альянса. Но такой союз представляется маловероятным. Обе сверхдержавы, несмотря на все преимущества сближения, придают большое значение стратегической самостоятельности. Однако связи между их армиями становятся всё более тесными.
Еще прошлой весной влиятельный внешнеполитический комментатор Дмитрий Тренин указывал, что Россия перед лицом обострения американо-китайских противоречий опасается угрозы быть втянутой в миропорядок, в котором будет доминировать Китай. По мнению Тренина, Россия должна стараться удерживать равновесие и соблюдать здоровую дистанцию со всеми сторонами.
Санкционная политика Европы и США в отношении Китая и России пробуждает в Москве и Пекине, несмотря на все сомнения, потребность в демонстративном сплочении. Европейцам противопоставить этому практически нечего. Вероятно, Россия все еще надеется, что Европа когда-нибудь вновь начнет с ней заигрывать. Сотрудничество с Пекином — это и дань прагматизму: тут Москва находит признание, и, несмотря на некоторые скрытые разногласия, с Китаем у него много общего, чего нет с Западом. Эта политика — не временный каприз.
