В год столетия русской революции 1917 года профессор Хуан Рамон Ральо (Juan Ramón Rallo) написал две статьи, в которых старался продемонстрировать, что Советский Союз вовсе не был успешен с экономической точки, несмотря на то что среднегодовой рост дохода на душу населения в этой стране (2,4%), как он сам признает, был выше, чем аналогичный показатель в Соединенных Штатах (2%) и в среднем по странам мира (1,9%) в период с 1916 по 1989 гг. По мнению Ральо, эти данные будут обманчивы. Все дело в том, что дореволюционная Россия демонстрировала феноменальный рост ВВП на душу населения. Когда СССР вышел на путь развития после гражданской войны, его рост в целом был сходен с показателями десятилетий, предшествовавших революции. А значит, этот рост не стоит объяснять достоинствами социалистического устройства экономики. Такой рост для разогнавшейся еще до революции России нужно считать «нормальным» объемом прибавки ВВП.
Кроме того, по словам профессора Ральо, экономический рост СССР был даже слабее, чем у других стран его эпохи, стартовавших с того же уровня развития. Даже если предположить, что социалистическое устройство экономики в целом не стало провалом, тенденция к кризису сохранялась все годы существования советской системы управления хозяйственной жизнью. Так что, доказывает профессор, советская экономика была обречена на коллапс в тот момент, когда закончатся ресурсы, позволяющие ей поддерживать экстенсивный рост.
Профессор неправ
Будучи удивлены несвойственным Ральо отсутствием тщательности, в своем ответе мы намерены указать на аналитические недостатки его статей, чтобы показать: при их исправлении выводы либерального экономиста окажутся ошибочными. Поэтому мы не будем с порога отвергать цифры, мы просто внимательно их изучим и предоставим некоторые дополнительные данные. Мы считаем, что так читатель сможет получить более соответствующее реальности представление о советской экономике и сделать собственные выводы из информации менее предвзятой, чем та, что представляет нам либерально настроенный профессор.
Как мы уже говорили выше, свою статью Хуан Рамон Ральо начинает с такого объяснения: «Царизм в России (…) в период с 1890 по 1913 гг. достиг такого экономического роста на душу населения, который был аналогичен тому, что будет достигнуто с помощью „изумительного" индустриализующего централизованного планирования СССР». «Рост СССР в последние десятилетия, предшествовавшие распаду, ненамного отличался от роста, пережитого самим СССР за весь период его истории», — заключает экономист. И хотя профессор не объясняет, как эта информация может продемонстрировать отсутствие экономического успеха СССР, его утверждения дает нам понять следующее. Рост СССР был умеренным, в нем не было никакого чуда. А если иногда он становился быстрым, этот рост был последствием не столько советской политики, сколько не зависящих от неё факторов. Такими факторами могут выступать запасы природных ресурсов, географическое положение, культурное развитие и даже политика третьих стран или предшествующего царистского режима.
Давал ли царизм экономический рост выше советского?
Второе утверждение очевидно ложно: то, что темпы роста СССР после гражданской войны и разрухи были сходны с темпами, отмечавшимися в предвоенные царские десятилетия, не позволяет нам сделать вывод о том, что высокие темпы тридцатых не были последствием советский политики. Кроме того, экономической науке прекрасно известно, что природные и культурные факторы (факторы, которые, как можно предположить, не менялись в оба периода) мало влияют на темпы роста стран (об этом сказано, например, у Аджемоглу и Робинсона (Acemoglu; Robinson), 2012). Кроме того, другие факторы, несвязанные с советской политикой и, вероятно, повлиявшие на экономический рост (политика предшествующих правительств или правительств третьих стран), обычно радикально меняются за относительно короткие промежутки времени. Следовательно, трудно представить себе, что влияние благоприятных для России факторов было неизменным на протяжении более 70 лет существования СССР, а также в последние 20 лет царского режима, которые рассматривает профессор.
На самом деле, как раз по причине того, что эти внешние силы, влияющие на темпы роста стран, существуют и меняют направление, важно сравнивать периоды времени, которые бы были как можно более долгими и равными по своей значимости. Таким образом, позитивные и негативные влияния этих сил будут взаимно компенсироваться, и мы сможет с большей ясностью установить влияние национальных сил на рост каждой из стран. В этом плане, Ральо справедливо решил рассматривать весь период существования СССР, превышающий 70 лет, чтобы понять, как социалистическая политика влияет на экономику страны. Однако, он сравнивает его с кратким периодом 1890-1914 гг., на которые, более того, пришелся подъем царистской экономики.
Последний факт отмечают и в одном из исследований, на которое ссылается в первой статье сам Ральо. В этом исследовании также приводятся данные об экономическом росте территорий (будущего) СССР с 1861-1863 по 1911-1913 годы. Ральо мог бы использовать эти данные, чтобы удлинить рассматриваемый им предсоветский период и предоставить более приемлемый анализ временных промежутков сходной продолжительности. Однако он этого не сделал. Вероятно, дело в том, что это вынудило бы его признать, что советская экономика росла явно более высокими темпами (2,4% в год), чем экономика предшествующего царистского режима (1,5% в год, если брать период от отмены крепостного права).
Влияние войн
Поэтому, раз историческое сравнение, соответствующее научным критериям, не позволяет продемонстрировать его тезис и противоречит ему, профессор Ральо объясняет, что «сравнивать экономические достижения царизма с достижениями СССР не совсем адекватно», и предлагает сравнивать советский экономический рост с ростом других стран в тот же временной период. Так, Хуан Рамон Ральо рассказывает нам о среднем экономическом росте Сингапура (3%), Гонконга (3,4%), Греции (2,8%), Португалии (2,8%) и Японии (3,4%) в период с 1916 по 1989 гг. Предложенная выборка, однако, в очередной раз предвзята. В основном потому, что население всех этих стран в несколько раз ниже, чем население СССР, и поэтому, как признает либеральный профессор, сравнивать их сложно. Однако выборка предвзята ещё и потому, что все эти страны в ХХ веке находились в особенно благоприятных условиях, чем можно объяснить значительную часть пережитого ими экономиками роста.
Вторая мировая война мало повлияла, если вообще повлияла, на Сингапур, Гонконг и Португалию. И хотя Греция и Япония пережили заметные экономическое потери, они получили от Соединенных Штатов огромное количество ресурсов: первая в рамках плана Маршалла, а вторая подпитывалась американцами ради борьбы против Северной Кореи (и китайского влияния). СССР, наоборот, оказался среди стран, наиболее экономически пострадавших в ходе Второй мировой войны, но не получил никакой помощи от Соединенных Штатов на свое восстановление.
Помимо этого, ни одна из стран, с которыми Ральо сравнивает СССР, не пострадала от конфликта такого же масштаба, как русская гражданская война 1918-1922 гг., которая привела к резкому падению в стране уровня жизни, а ВВП на душу населения снизила примерно на 60%. Хуан Рамон Ральо признает жестокость войны и при этом сам приводит последние упомянутые нами данные. Тем не менее удивительно (но уже не настолько), что он решил проигнорировать эти данные, сравнивая развитие советского ВВП с аналогичными показателями других стран. Если же мы примем во внимание и проанализируем развитие советского ВВП на душу населения с 1913 по 1991 гг. (год распада СССР), мы получим, что средний ежегодный рост этого показателя составлял 3,5% (и даже 3,8%, если возьмем период до 1989 года, когда и началась дезинтеграция страны).
Не сравнивайте Россию только с богатыми
Вероятно, страны, с которыми мы сравниваем советскую экономику, также страдали от негативного влияния факторов, не поддававшихся прямому контролю их правительств, и мы не учитываем их в нашей статье. Именно поэтому сравнение экономик пяти стран не поможет нам определить, был ли рост какой-то из них выше или нет. На самом деле, хотя Сингапур, Греция и Португалия находятся среди четырех стран, показавших наименьший рост из тех, что анализирует Ральо, было бы бессмысленно говорить, что экономический рост этих стран был незначителен. Дело в том, что мы их сравниваем со странами с высоким ростом экономики, тогда как подавляющее большинство стран мира (около 150) пережили намного более низкий рост.
Если вместо того, чтобы выбирать лучшие страны, мы сравним рост советской экономики со средним ростом прочих экономик мира, то поймем, что СССР входил в пятерку лидеров, намного превышая средний мировой показатель. Согласно данным за анализируемые нами годы, как мы уже видели, СССР может даже быть чемпионом среди стран мира. Вот почему советский опыт можно назвать экономическим успехом. И это просто нельзя оспорить, если пользоваться научными данными, которые сейчас есть в нашем распоряжении.
Цена советского роста
В своей второй статье Ральо не рассуждает о том, был ли советский экономический рост высоким или низким. Вместо этого он сосредотачивается на следующих вопросах: во-первых, был ли этот рост достигнут за счёт благополучия населения, и, во-вторых, был ли он обречен на провал. Чтобы рассмотреть первый из этих вопросов, Ральо обращается к некоторым данным о доле потребления в ВВП. А точнее либеральный экономист объясняет, что «до социалистической революции (…) от 60% до 70% всего промышленного производства было ориентированно на потребление, а с началом эпохи сталинизма эта доля упала даже ниже 30%». Хотя профессор обставляет это как пример большевистского зла, он знает, что это изменение соответствует закону Энгеля, выведенному в 1857 году и хорошо известному любому экономисту. Поэтому он вынужден признать, что «нечто похожее, конечно, происходило и в капиталистических экономиках». Но при этом он добавляет, что в их случае это происходило «в меньшей степени», поскольку «доля вложений в ВВП обычно составляет 15-20%, в то время как в СССР она доходила почти до 35%».
И при Сталине жили неплохо?
Оставим в стороне то, насколько неприемлемо сравнивать средние и смещенные к нижней планке показатели (средний объем вложений в ВВП в странах ЕС — 28%, а в США примерно 20% с 50-ых годов) с крайними значениями («доходило до»), важно признать, что эти данные мало говорят об уровне жизни населения. Дело в том, как прекрасно известно, что если объем вложений в ВВП высокий и резко растет, то это не обязательно должно быть связано с замедлением улучшения уровня жизни населения. Рост богатства, обусловленный этими вложениями, может привести к быстрому и неограниченному росту абсолютной суммы, выделяемой на потребительские товары. Поэтому, вероятно, в защиту этого аргумента Ральо приводит единственное доказательство: исследование одного американского фонда, проведенное в 1984 году. В этом исследовании не указаны используемые источники, а кроме того, нет никаких конкретных данных, помимо наблюдений и субъективных оценок авторов.
Конечно, измерение «уровня жизни» — задача сложная. Однако различные исследователи пытались оценить его, исходя из медицинских архивов, в которых содержится информация об уровне смертности, росте населения и объеме потребляемых калорий. Эти переменные, не принимая во внимание культурные особенности потребления в каждом обществе, показывают, насколько комфортно живет население. В этих исследованиях систематически отмечается успех советского эксперимента с точки зрения уровня жизни (посмотрите, например, работы Уиткрофта (Wheatcroft) и Брейнерда (Brainerd), и источники, на которые они ссылаются). Действительно, политические решения, приведшие к этим улучшениям, были приняты в сталинской политической системе, не являющейся полностью демократической. Несмотря на это, нельзя утверждать, как это делает профессор Ральо, что население этих решений не приняло бы само, а соответственно, этот опыт нельзя было бы повторить при демократическом социализме.
Так ли уж демократичен капитализм?
При этом, нельзя утверждать также и то, что экономические решения, которые мы принимаем в капиталистической системе, полностью свободны и добровольны, поскольку экономическое неравенство ограничивает способность людей получать информацию, принимать решения, оказывать влияние и действовать в существующей сегодня системе.
В любом случае, все предыдущие размышления не имели бы никакого смысла, если бы мы могли доказать, что социалистическое экономическое развитие было неизбежно обречено на провал. А как раз это и утверждал Ральо, говоря, что «постоянные вложения в средства производства [как это было в СССР] не позволяют добиться неограниченного роста», поскольку «если количество средств производства увеличивается, а количество работников — нет, то продуктивность новых средств производства будет стремиться к падению. К примеру, если работник с трудом справляется с десятью разными аппаратами, появление у него дополнительного оборудования не приведет к значительному повышению национального производства».
Однако, хотя профессор Ральо этого не подчеркивает, предшествующие доводы имеют смысл, только если игнорировать технический прогресс. В противном случае мы должны признать, что средства производства должны менять свою форму и характер, чтобы адаптироваться к числу занятых на них работников, безгранично расширяя потенциал роста. Последнее, как раз, обычно и происходит, именно поэтому страны с наиболее высоким доходом на душу населения также отличаются наиболее высоким запасом капитала на работника и единицу продукции. Другими словами, эти страны запасали капитал вне зависимости от наличия рабочей силы в стране.
Сложно представить себе, что СССР направлял бы ресурсы на производство бесполезных товаров, которые рабочие не могли бы использовать. (Видно, что автор не жил в СССР и не видел товары, которые никто не хочет покупать — прим. ред.). Ведь намного разумнее было бы использовать ресурсы для адаптации и улучшения уже существовавших товаров в соответствии с условиями их использования, сложившихся в этом месте в этот момент. Однако предположим, как делает это профессор, не приводя никаких данных, что советский технический прогресс был незначителен. Тогда нужно будет объяснить, как стал возможен если не чудесный, то значимый экономический рост в как минимум 50-ые годы, тогда как, согласно его утверждениям, тенденция к стагнации должна была появиться в тот самый момент, когда исчезло техническое улучшение и творчество масс было заменено планированием.
Предполагая эту критику, Ральо объясняет, что «СССР удалось избежать появления убывающей доходности капитала благодаря существованию „резервной промышленной армии", которую можно было мобилизовать для увеличения рабочей силы на производстве (в особенности с помощью переселения рабочих из сельской местности в города и выхода женщин на рынок труда). Однако к началу 70-х запас таких новых работников был исчерпан и поэтому продолжающееся увеличение средств производства уже не приводило к такому росту». Однако Ральо в очередной раз не приводит никаких данных и делает он это, вероятно, потому что не может доказать свою точку зрения.
Селяне как резервная армия труда
Рассмотрев распределение советского населения, мы поймем, что в 1970 году 38% населения СССР проживало в сельской местности, в 1979 году — 31%, а в 1989 году — 27%. В те же годы в Соединенных Штатах в сельской местности проживало 26,4%, 26,3% и 22% соответственно. В настоящее время в Соединенных Штатах и в Европе этот показатель составляет около 20%, поэтому следует согласиться, что в СССР почти всего его годы существовал важный потенциал для переселения сельского населения в города, и отсутствие «сельского резервного войска» не обуславливало стагнацию. Что касается выхода женщин на рынок труда, анализ данных подсказывает нам те же выводы: высокий уровень трудового участия женщин был характерен для советской экономики как минимум с 50-ых годов; этот показатель составлял 80% и стабильно сохранялся на этом уровене до распада СССР, соответственно экономическую стагнацию также нельзя объяснить нехваткой женской рабочей силы.
Не хватило только демократии
Следовательно, экономическая стагнация СССР не была неизбежным последствием его модели развития. Экономическая стагнация, как отлично объяснили Роджер Киран (Roger Keeran) и Томас Кини (Thomas Keeny) в своей книге 2010 года, была результатом капиталистических экономических реформ, которые, в сочетании со свойственной тоталитаризму коррупцией, помешали разумному экономическому планированию. Как следствие, мы можем заключить, что социалистическая экономическая модель была успешным экспериментом, который позволил СССР достичь рекордного экономического прогресса в рекордные сроки. Единственное, от чего в советском наследии стоит отказаться, — это отсутствие демократии в политической сфере. Однако за эти годы вмешательство в рынок и контроль вложений показали себя эффективными механизмами для роста богатства страны, поэтому они подсказывают нам, как регулировать экономику, чтобы она на самом деле улучшала условия жизни большинства населения.
