Далеко-далеко, в недоступных просторах северо-восточной Сибири можно обнаружить как ужасающую смертоносную реальность изменения климата во всей его природной мощи, так и оригинальное решение проблемы climate change. Смысл его в том, чтобы вернуться в «дочеловеческую» историю планеты, то есть в период до прихода цивилизованного человека.
Этот проект может однажды привести к тому, что шерстистые мамонты вновь будут бродить по просторам крайнего севера, чтобы помочь в борьбе с самым современным из вызовов.
Отдаленный пункт, где ученые работают над самым невероятным из решений, находится на берегу реки Колыма, неподалеку от поселка Черский.
Там, как и во многих других местах по всему миру, в последние месяцы погода сошла с ума.
В последние два года в регионе отмечались рекордные волны жары, которые привели к формированию взрывоопасных условий, поскольку выжженная растительность цепляется за жизнь.
Мне пришлось преодолеть 11 часовых поясов, чтобы добраться до этого места, расположенного в глубине самой дикой части обширной территории России.
Во время полета из Якутска в Черский я видел, как густые серые щупальца дыма расползаются по небу, как будто в каком-то безумном тесте Роршаха.
После короткой поездки по суше я добрался до места, где горел правый берег Колымы. Несвоевременный удар молнии поджег растительность.
Мой путь лежал на северный берег. Там располагается Северо-Восточная научная станция, где ученые Сергей и Никита Зимовы, отец и сын, оттачивают свой уникальный план борьбы с изменением климата.
Сама станция возвышается над рекой, огромная советская спутниковая антенна, расположенная на её крыше, направлена на окружающие горы, поймы рек и бореальные леса.
Это место, основанное Сергеем в 1988 году, — магнит для исследователей, академиков и создателей документальных фильмов, которые вносят свой вклад в придуманный им план.
Никто не смог бы назвать это место приятным. Зимой температура тут опускается до —55°С. Это место настолько неприветливо, что в сталинские времена тут располагался один из самых холодных лагерей советской России. Говорят, сосланные сюда узники все обречены были до конца жизни работать на расположенных поблизости золотых приисках.
Однако план, придуманный Зимовыми для этих земель, бесспорно прекрасен. В последние 33 года Зимовы и их сторонники медленно изменяли пейзаж в попытке восстановить местную окружающую среду в том состоянии, в котором она была в Плейстоценовую эпоху, закончившуюся почти 11,7 тысяч лет назад.
Результатом их работы стала территория площадью в 62 квадратных мили под названием «Плейстоценовый парк», который, по их надеждам, будет похож на то, каким мир был до любых намеков на цивилизацию.
Поездка была особенно важна для меня, поскольку этот проект более 30 лет назад одобрил мой дед, профессор Соколов, который в те времена заведовал вопросами биологии в советской Академии наук. Статью, в которой излагалась эта теория, он подписал с пометкой «для срочной публикации». Всё это привело к тому, что парк был создан за две недели, и годы спустя я собираюсь увидеть результаты.
Когда я рассказал Сергею об этой связи, он выглядел признательным. «Я в долгу перед вашим дедом до самой смерти. В Советском Союзе действительно верили в ценность науки», — сказал он мне с улыбкой.
Чтобы помочь мне понять, к чему они стремятся, вначале Зимовы отвели меня в рукотворную ледяную пещеру. Под землей построен лабиринт из туннелей и лестниц, уходящих вглубь примерно на 25 метров.
Пока мы спускались, Никита снимал комья почвы со стен, чтобы объяснить мне, что вечная мерзлота может уходить вглубь на сотни метров. Кроме того, по его словам, она охватывает около четверти северного полушария. Огромные жилы коричневого льда пронизывают замерзшую почву, некоторым из них около 30 тысяч лет.
Название «вечная мерзлота» предполагает постоянство, однако в реальности, как мне рассказал Никита, всё совершенно не так. По мере оттаивания, она стекает ручьями или собирается в неподвижные пузырящиеся термокарстовые бассейны. Это вредит всему, что располагается на поверхности, будь то дороги, дома или школы.
Действительно, сейчас в Черском пришлось эвакуировать многоквартирный дом. Когда земля начала уходить из-под него, он не сумел устоять, вынудив жителей покинуть свои дома.
Однако проблема таяния вечной мерзлоты представляет собой большую проблему, чем просто локальные разрушения.
Под поверхностью сотни тысяч лет были похоронены мертвые животные и растения, что означает огромное количество потенциально опасных выбросов.
По мере разложения органических веществ, высвобождаются парниковые газы, в частности мощный парниковый газ метан.
Это способствует нагреванию планеты. Скорость выброса газов только увеличивается по мере усиления глобального потепления, способствуя дальнейшему нагреву планеты.
Недавний доклад ООН, посвященный окружающей среде, предупреждает, что даже если мы будем придерживаться глобальной цели в 1,5°С, треть российской вечной мерзлоты растает. Если же потепление достигнет 2°С, это количество возрастет до половины, при наихудшем сценарии дальнейшего роста температуры вечная мерзлота может полностью исчезнуть.
Именно поэтому я и приехал сюда. Я узнал, что Сергей и Никита разработали удивительное решение, которое поможет предотвратить экологический Армагеддон.
Их решение — природа. Вместе они пытаются осуществить, наверное, самый значительный проект по ревайлдингу на планете.
Более 20 лет они завозили овцебыков, бизонов, лошадей, оленей, коз и других травоядных со всего мира; все эти животные когда-то населяли северные степи.
«Я хочу вернуть животных в Сибирь», — говорит Никита.
Их идея основана на теории, доведенной до совершенства десятилетиями исследований: флора и фауна Плейстоценовой эпохи — экосистема, более приспособленная к сохранению температуры вечной мерзлоты, чем обширные леса, которые можно увидеть в Сибири сегодня.
Во времена мамонтовой степи северное полушарие было заполнено пастбищами, протянувшимися от современной Испании и до самой Канады через всю Евразию.
Однако 14,5 тысяч лет назад температура выросла, увеличилось количество осадков, а люди обнаружили новые охотничьи угодья. Они прошли по северу Евразии в Америку, по пути охотясь на животных.
После исчезновения животных, пастбища перестали существовать, а вместе с ними ушел и естественный процесс, который миллионами лет сохранял вечную мерзлоту.
Нетронутый снег парадоксальным образом создает изолирующий слой, который защищает почву от жестких зимних температур.
Чтобы добраться до травы, животные топтали изолирующее одеяло снега, сминая его.
Так они непроизвольно способствовали тому, что низкие температуры зимних месяцев добирались до почвы, охлаждая её.
Сейчас, когда снег остается нетронутым, вечная мерзлота тает быстрее. Серей и Никита работают над тем, чтобы обратить процесс вспять.
Они уже начали реализовывать свой план, чтобы узнать, работает ли их теория.
Сегодня в их парке около 150 животных, все отобраны с определенной целью. Козы особенно эффективно поедают сорняки, лошади могут пробираться по глубокому снегу зимой, а верблюды едят кустарники.
Достигнутые на сегодняшний момент результаты внушают оптимизм: почва поглощает больше углерода там, где бродят животные. Образуется меньше зловонных бассейнов мутной пузырящейся метаном грязи.
Сами пастбища оказались полезны для окружающей среды. Бледная трава отражает солнечный свет, а её корни удерживают углекислый газ в почве.
В целом температура вечной мерзлоты на территории, где они работают, ниже в среднем на 2,2°С.
Никита показал мне Дуванный Яр, крупнейший в мире пляж, где тает вечная мерзлота. С каждой оттепелью там открываются заманчивые свидетельства плейстоценовой жизни.
По пляжу разбросаны кости животных, выбравшиеся из вечной мерзлоты, чтобы впервые за тысячи лет увидеть летнее солнце.
Чтобы добраться туда, нам пришлось четыре часа плыть на лодке. На то, чтобы найти первую кость (челюсть оленя), мне понадобилось всего пять минут, а ещё через две минуты я наступил на останки мамонта.
«Это кусок правой бедренной кости», — сказал мне Никита с поразительной научной ясностью.
Его отец Сергей рассказал мне о среднем количестве костей, рассчитанном для квадратного километра этих земель: один шерстистый мамон, пять бизонов, восемь лошадей и 15 оленей. Наряду с ними также находят останки более редких видов, например, лосей и даже шерстистых носорогов, а также хищников, таких как пещерные львы, которые бы их преследовали.
Заниматься восстановлением окружающей среды в таком месте — задача непростая. Чтобы привести сюда бизонов, вам нужно везти их через половину планеты.
Когда мы прибыли, Никита ждал прибытия 12 бизонов из Дании. Вначале животных везут в Смоленск, на границу России, потом — в морской порт в Архангельске для финального водного путешествия в Черский. Путешествие может быть долгим и, вероятно, довольно неудобными для странников.
Кроме того, перевозка дорога: на такое путешествие уходит более 60 тысяч долларов.
А ведь завести коз и лошадей — это вовсе не конечная цель Зимовых. Чтобы по-настоящему вернуть земли к их состоянию времен Плейстоценовой эпохи со всеми соответствующими преимуществами по удерживанию углерода, Зимовы мечтают вернуть животное, больше других определявшее окружающую среду. Речь идет о шерстистом мамонте.
Эти животные, как мне объяснили, были настоящими «инженерами» вечной мерзлоты. Благодаря своему весу в шесть тонн они идеально топтали снег и ломали маленькие деревца. Кроме того, они валили деревья просто для развлечения, параллельно расчищая путь для пастбищ.
Чтобы понять, как они это сделают, нужно обратиться к другой части света. На восточном побережье Америки в Гарвардской медицинской школе один из профессоров работает над тем, чтобы воссоздать шерстистого мамонта.
Я общался с профессором Джорджем Чёрчем (George Church) большую часть прошлого года, настолько я был поражен смелостью его намерений.
Чёрч, профессор генетики, большую часть своей работы посвятил чтению генома мамонта. Однако, поскольку всё больше и больше журналистов спрашивали, способен ли он «сделать больше, чем просто чтение», Чёрч решил выдать на гора кое-что посерьезнее чтения геномов.
На этой неделе его попытки получили положительный импульс в виде 15 миллионов долларов инвестиций, эта новость попала в новостные заголовки по всему миру. Однако работа велась задолго до появления этих заголовков.
Что профессор Чёрч делает, так это использует целый ряд технологий редактирования генов, многие из которых были изобретены им самим или его командой, чтобы сделать ДНК азиатского слона более похожим на нечто более мамонтообразное.
Между мамонтом и азиатским слоном более миллиона различий, однако Чёрч пришел к заключению, что ему нужно отдать приоритет тем, что важны для жизни в ледяных арктических условиях. Большие уши уменьшаются, начинает расти густая шерсть, кровь становится адаптированной к холоду.
Основная используемая технология называется «мультиплексное редактирование» (multiplex editing), при которой тысячи элементов редактирования ДНК происходят одновременно, в конечном счете меняя сами строительные блоки жизни. Профессор Чёрч считает, что ему нужно изменить всего около 50-100 генов, чтобы получить клетку, которую можно будет использовать для создания эмбриона шерстистого мамонта.
В отличие от обычного экстракорпорального оплодотворения, когда яйцеклетку оплодотворяют в лабораторных условиях, а затем помещают в матку, профессор и его команда создают собственную искусственную матку, в которой будут развиваться эмбрионы слонов.
Это не только защитит и без того находящуюся под угрозой популяцию азиатских слонов. Это даст нам возрождение исчезнувшего вида.
Конечно, это не произойдет в одно мгновение. В лучшем случае мы получим способного к размножению шерстистого мамонта через 16 лет: четыре года на разработку метода, два года на устранение недостатков, оставшиеся десять лет уйдут на то, чтобы животное достигло репродуктивного возраста.
Тем не менее, Чёрч вместе с Сергеем и Никитой, с которыми он поддерживает регулярный контакт, надеется создать тысячи маленьких национальных парков в Канаде, Сибири и на Аляске, где будут свои популяции мамонтов. К слову, Сергей уже создал второй парк к югу от Москвы, в качестве следующего шага в развитии своей сети.
Они сталкиваются с огромными проблемами. Как рассказал мне Никита, чтобы привнести значительные изменения в окружающую среду, нужно покрыть территорию в три миллиона квадратных километров, и только в России есть возможность расширенной реализации такого проекта. По его словам, такая парковая территория будет поглощать миллиард тонн углерода ежегодно, что равняется 10% мировых выбросов углерода.
Предстоит грандиозная задача: убедить российское правительство разрешить серьезные изменения в природном балансе шестой части территории страны. И все это — во имя научного исследования.
Нет ничего удивительного в том, что недавнее исследование Оксфордского университета, посвященное существующему проекту Зимовых, признавая его эффективность, характеризует задачу одним прилагательным: задача — «гигантская».
В недавнем докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC) миру поставили жесткий крайний срок на глобальное изменение. Самое позднее в середине века нам будет нужно резко сократить выбросы углекислого газа. Кроме того, увеличение парка сопряжено с огромными логистическими проблемами. На мой вопрос о них Никита сказал, что я не понял самого главного.
Парк — это «не просто практическая цель, это философия», сказал Никита. Он настолько же обеспокоен вопросом «как устойчиво жить в гармонии с природой», насколько воплощением проекта на практике.
Однако, взглянув на другой берег реки Колыма, где всё ещё бушевал лесной пожар, я не мог не вспомнить о срочности того, чего эти люди пытаются достичь. Сейчас надо в ноги кланяться всем, кто предложит радикальные и новаторские идеи по борьбе с изменением климата.
Человек отличается от других животных не только уникальной способностью к саморазрушению. Он способен еще и придумывать, планировать и воплощать. Как рассказал мне Никита, Дуванный Яр с его костями древних зверей называют «кладбищем диких животных». Наша эпоха не должна закончиться так же буднично, как предыдущая.
