Два года назад я прочел лекцию в Военно-морском колледже США в Ньюпорте по статье, написанной для National Interest по случаю семидесятой годовщины Вашингтонского договора, с провокационным названием «Доживет ли НАТО до 75?» Хотя мой ответ и поныне утвердительный, вероятность этого снизилась. И это вопреки аргументам, что трудности внутри альянса можно объяснить президентством Дональда Трампа, а с приходом в Белый дом Джо Байдена начнется процесс трансатлантического омоложения. Это говорит о том, что трудности НАТО связаны не столько с конкретными личностями, сколько с самой структурой альянса.
Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг подытожил ключевую проблему без обиняков: «Взгляните на цифры: 80% оборонных расходов НАТО поступает от союзников за пределами ЕС». Таким образом, стратегическая перспектива и приоритеты трех основных членов НАТО вне ЕС — Турции, Великобритании и США — идут вразрез с миссией альянса по защите «Европы».
Во-первых, турецкий вопрос. Два года назад многие горячо надеялись, что решение Реджепа Тайипа Эрдогана о покупке российской системы ПВО С-400 станет случайным кризисом и разовым заскоком, но ни в коем случае не долговременной раковой опухолью. Однако Турция не только приобрела первую систему, но и ведет переговоры о второй, — попутно размышляя о сотрудничестве с российской оборонной промышленностью в разработке реактивного истребителя и подводных лодок. Решение Эрдогана обратиться к России за вооружениями, которые его партнеры по НАТО не хотят продавать Турции (или делиться соответствующей технологией), — следствие его оценки, что его страна живет в опасном и нестабильном районе (Сирия, Иран и Россия).
При этом Эрдоган не верит, что партнеры по НАТО окажут Турции необходимую поддержку, а так или иначе найдут способ увильнуть от обязательств перед Анкарой. Отношения с Россией Эрдоган, в свою очередь, отделил от более широкой перспективы НАТО, дав понять, что Анкара не пожертвует жизненно важными интересами с Москвой в знак солидарности с другими союзниками и партнерами по НАТО. Анкаре прекрасно известно, что недавняя критика газовой сделки между Венгрией и Россией, которая полностью выключает Украину из транзита, — косвенная критика Турции за желание оказать более значительную помощь российскому экспорту энергоносителей на западный рынок. А своей готовностью продавать дроны Украине или сопротивляться российскому влиянию на Кавказе Эрдоган продемонстрировал, что Турция не собирается учитывать предпочтения Москвы по всем направлениям, — но при этом он не намерен быть и мальчиком на побегушках для союзников по НАТО, которые, надев шляпы Европейского союза, не желают идти Турции навстречу.
Президент Эммануэль Макрон четко дал понять, что роль НАТО считает ограниченной географически Атлантическим бассейном. Это ставит вопросы, насколько далеко в Евразийскую степь распространяются полномочия альянса, — особенно с точки зрения отношений с Россией, — а также насчет более активной роли НАТО в Большом Индо-Тихоокеанском бассейне в партнерстве с друзьями США. Тем не менее и Лондон, и Вашингтон видят в подъеме Китая проблему глобальную, а не просто региональную, и хотят, чтобы западные государства теснее сотрудничали в сфере безопасности с тихоокеанскими партнерами. Оборонный союз между Австралией, США и Великобританией сигнализирует еще и о том, что ни Лондон, ни Вашингтон не хотят, чтобы на этот процесс накладывали вето европейцы.
При этом повышенное внимание к Китаю сказывается и на относительной важности России в матрице угроз для различных европейских союзников. Одна из определяющих черт администрации Байдена — подчинение других соображений развитию и укреплению коалиции европейских и азиатских партнеров для уравновешивания Китая. В этом контексте рассматриваются даже отношения с Россией. Отказ от санкций против газопровода «Северный поток — 2», которые ударили бы по немецким компаниям (это делается, чтобы убедить Германию признать Китай проблемой уровня НАТО), и неготовность бросать вызов европейскому, индийскому, японскому и корейскому сотрудничеству с Россией (чтобы лишить Россию стимула к сближению с Китаем и сохранить Москву в качестве независимого балансира, а не младшего союзника Пекина) вписываются в представление, что российский вызов для США менее актуален. Однако для некоторых союзников НАТО на восточном фланге шаги, чтобы удержать Россию от сближения с Китаем, создают дополнительную проблему укрепления российского потенциала и превращения Москвы в более опасного соперника в непосредственной близости.
Так что работы у Столтенберга хоть отбавляй. Тем членам НАТО, что не хотят втягиваться в конфронтацию между США и Китаем — и уж точно не по таким вопросам, как Тайвань, — генеральный секретарь подчеркивает, что Китай альянсу не противник и не враг, суля при этом углубление связей со стратегическими партнерами в Азии (Япония, Корея и Австралия). Безопасность некоторых союзников по НАТО зависит от расширения зоны евроатлантической безопасности на постсоветское пространство, другие же считают, что у Европы и так уже есть достаточный оборонительный периметр против России. Союзники на бумаге не факт, что считают друг друга партнерами по безопасности в реальной жизни.
Ничто из этого пока не предвещает распада альянса, как нельзя пренебрегать и инфраструктурой, что он выстроил за семьдесят два года своего существования. Ни один член НАТО не стремится ее покинуть — да и механизма исключения членов не предусмотрено. Однако сделка по AUKUS и франко-греческий пакт, по всей вероятности, предвосхищают стержневую роль альянса в середине 2020-х годов: уже не мощная коалиция из тридцати государств, а, скорее, набор инструментов, где государства будут пользоваться практикой и функциональной совместимостью альянса и формировать меньшие группы или временные коалиции желающих, и где одни будут участвовать в совместной деятельности, а другие — уклоняться. Столтенберг отметил, что НАТО «постоянно приспосабливается» к изменчивым условиям мира. До семидесяти пяти НАТО доживет, но уже начинает меняться.
