Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Россия не игнорирует вопрос изменения климата, и отсутствие Путина в Глазго – не показатель, пишет издание Spiked. Москва даже поставила себе цель достигнуть нейтрального уровня углеродных выбросов к 2060 году. Более того, тема климата – одна из немногих, по которым Россия, Европа и США могут вести разговор, несмотря на разногласия.
Если есть что-то, что всем известно о России и повестке климатических изменений, так это то, что Владимир Путин не появился на большом британском мероприятии в Глазго. Но было бы печально, если бы отсутствие Путина на 26-й конференции послужило лакмусовой бумажкой, по которой жители Запада будут судить о позиции России в вопросе климатических изменений. Во-первых, потому что в позиции России есть гораздо больше аспектов, чем обычно предполагается, а во-вторых, потому что по крайней мере какая-то их часть может быть полезна как самой России, так и всему миру в целом.
Давайте начнем с того, что Путина не было в Глазго. Кремль заранее заявил, что Путин не приедет из-за пандемии. В России отмечается высокий уровень заражения и низкий уровень вакцинации, а Путин — как и Си Цзиньпин в Китае — с самого начала находится фактически в карантинной изоляции. Тем не менее, он ясно дал понять, в том числе и в телефонном разговоре с Борисом Джонсоном накануне 26-й Конференции ООН, что не нужно искать никаких политических причин его отсутствия. Он заявил, что предоставит два видеообращения и что руководство России озабочено проблемой климатических изменений. Стоит также отметить, что российскую делегацию в Глазго возглавляет хорошо осведомленный спецпредставитель Путина по вопросам климатических изменений Руслан Эдельгериев. Стало быть, Россия не осталась в стороне.
Тем не менее, в конце 2019 года Россия наконец ратифицировала Парижское соглашение, что послужило сигналом о значительных изменениях в позиции России — по вполне очевидной и менее очевидной причине. Очевидная причина заключалась в растущем признании того, что даже Россия может испытать серьезные побочные эффекты потепления, которые не в последнюю очередь коснутся северных поселений, построенных в условиях уже начавшей таять вечной мерзлоты. Рекордные температуры в Сибири этим летом, не говоря уже о возросшем количестве лесных пожаров, также убедили Россию, что к вопросу климатических изменений следует отнестись серьезно. Выступая в прошлом месяце, Путин заявил, что разрушительные последствия изменения климата теперь «настолько очевидны, что даже самые беспечные больше не могут их игнорировать».
Менее очевидная причина обеспокоенности России отражает процессы, которые по крайней мере отчасти не зависят от нее самой. Дело в том, что, чем более успешно происходит отказ Европы и Великобритании от ископаемого топлива, тем хуже это сказывается на российской экономике, учитывая ее сохраняющуюся зависимость от экспорта нефти и газа. Россия также обеспокоена планами ЕС обложить импорт этого сырья углеродной пошлиной.
Разумеется, можно было бы утверждать, что Россия заняла бы более сильную позицию, прими она рекомендации Запада о диверсификации своей экономики и уменьшении ее зависимости от энергетики. Однако в данном случае мы закрываем глаза на то, что европейский спрос и российские поставки формируют естественное торговое партнерство — или по крайней мере так было до сих пор. Если это изменится, как понимает Россия, лучше будет обеспечить себе место за столом переговоров, нежели оказаться в стороне при обсуждении целей, пошлин и новых технологий.
Как стало очевидно после недавней паники в ЕС и Великобритании из-за цен на газ, было бы преждевременно прогнозировать резкое сокращение российского импорта энергоносителей, а возможное открытие нового газопровода «Северный поток-2» этой зимой делает этот прогноз еще менее вероятным, по крайней мере на некоторое время. Если же, тем не менее, динамика энергетического рынка изменится — с помощью «зеленого» газа, улавливания углерода из угля, а также при выходе на первый план возобновляемых и атомных источников энергии, Россия сможет внести свой вклад.
В преддверии 26-й Конференции Россия заявляла, что планирует достигнуть нейтрального уровня углеродов к 2060 году. Это, конечно, не 2050 — веха, к которой значительная часть развитого мира взяла на себя обязательство достичь углеродной нейтральности, но зато тут Россия сравнялась с Китаем и ее прогноз лучше по сравнению с Индией, обозначившей своим рубежом 2070 год. В Глазго Путин (по видеосвязи) говорил об управлении ситуацией с лесами, и Россия подписала обязательство по ограничению вырубки лесов, хотя, и как Китай с Индией, она все еще не установила целевой показатель по метановым выбросам. Стоит также отметить, что в глобальной лиге стран, оставляющий углеродный след, позиции России намного лучше по сравнению с Китаем (ее углеродные выбросы в шесть раз меньше), а также с Индией и ЕС. У нее множество возможностей для осуществления радикальных преобразований, так как она продолжает модернизацию и реструктуризацию созданной в советское время инфраструктуры.
Спустя тридцать лет после окончания холодной войны существует весьма небольшое количество форумов, где Россия, Европа и США ведут продуктивные переговоры и приходят к соглашениям, невзирая не пристрастность и разногласия. Если Россия сейчас демонстрирует готовность к сотрудничеству по вопросам изменения климата — а так оно и происходит — и стремление участвовать в международных действиях, то это уже само по себе является безусловным плюсом.
Журналист Мэри Дежевски была московским корреспондентом газеты The Times с 1988 по 1992 год. Она также работала корреспондентом из Парижа, Вашингтона и Китая.
