Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Украинское издание опубликовало архивный репортаж, при подготовке которого его корреспонденты съездили на украинский Донбасс и пообщались с местными секс-работницами — женщинами, которые занимались проституцией до начала войны и продолжили после того, как она пришла в их регион. Их рабочее место — трасса.
17 декабря отмечается Международный день защиты секс-работников от насилия и жестокости. К этой дате НВ публикует архивный репортаж, при подготовке которого журналистка НВ Саша Горчинская и фотограф Наташа Кравчук съездили на Донбасс и пообщались с местными секс-работницами — женщинами, которые занимались этим до начала войны и продолжили после того, как в их регион пришла война.
Оксана
«Секс-работа может быть на разных уровнях. Есть девочки, которые работают в других местах, выглядят лучше и ездят, например, в Москву. Но я бы сказала, что трасса — это уже дно».
42-летняя Оксана, жительница города Славянск Донецкой области, стоит напротив небольшого придорожного кафе на выезде из города. Черные волосы собраны в хвост, лицо прикрыто маской.
Более 15 лет назад Оксана впервые попала в секс-работу — клиентов находила здесь же, на трассе. В последнее время женщина практически не работает — говорит, что на это есть сразу несколько причин. Во-первых, ее взрослая дочь уже заканчивает 11 класс, и Оксане не хотелось бы, «чтобы девочке было стыдно». Во-вторых, не так давно у женщины диагностировали онкологию — рак шейки матки. Она проходит лечение лучевой терапией.
«Сейчас возраст, чтобы стоять на трассе, уже не тот. Теперь уже — дорога молодым», — объясняет Оксана.
Мы встречаемся в этом кафе, потому что женщина хочет воспользоваться услугами мобильной амбулатории — рядом припаркован белый микроавтобус с логотипом международного благотворительного фонда Альянс общественного здоровья. Там можно бесплатно и конфиденциально протестироваться на ВИЧ и гепатит С, получить презервативы, лубриканты и другие гигиенические средства. Организация работает по всей Украине с уязвимыми группами населения, в том числе с секс-работницами и людьми, живущими с наркозависимостью.
Оксана принимала наркотики около 20 лет, множество раз ездила в реабилитационные центры — не принудительно, а по собственному желанию — но уже девять лет как не употребляет. Вместо этого женщина проходит заместительную поддерживающую терапию (ЗПТ).
«Моя дозировка — 100 мг метадона [один из двух официально зарегистрированных и легальных в Украине препаратов ЗПТ в Украине, — НВ]. Но когда употребляла опий, то дозировка доходила до 20 кубов в день», — рассказывает о себе Оксана.
Она сравнивает пункты выдачи терапии в Краматорске и Славянске и говорит, что в последнем условия получше — сотрудники, по ее словам, относятся к клиентам с пониманием и уважением.
Оксана утверждает, что оказание секс-услуг для нее — не работа или хобби, а просто способ заработать денег. Но добавляет: другая работа в ее регионе тоже есть — «было бы желание устроиться, а варианты найдутся».
Девушки, работающие на этой трассе, в среднем берут за услугу от 300 гривен. Возрастная категория довольно широкая; по словам Оксаны, есть и несовершеннолетние, в возрасте от 12 лет. Женщина предполагает, что это дети из неблагополучных, бедных семей.
«И люди [пользовались их услугами]. Это, наверное, педофилы какие-то. Как так можно? Ребенок же совсем стоит!», — отмечает собеседница НВ.
Работать на трассе, признается Оксана, страшно. Бывали случаи, когда девушки погибали прямо там, под колесами автомобилей. Иногда попадаются и неадекватные клиенты, поэтому далеко местные секс-работницы стараются не выезжать — это небезопасно.
«Если вдруг что, здесь [в пределах города, — НВ] мы знаем, куда сбежать, тут нам какую-то помощь окажут. Для меня всегда было важно вернуться домой, к маме и ребенку», — говорит женщина.
В 2014-м, когда в Славянске велись активные боевые действия, было страшно еще и из-за войны. Женщины опасались, что их «могли забросить в танк и увезти куда-то».
На вопрос о том, «крышует» ли кто-то работу местных секс-работниц, Оксана отвечает отрицательно — мол, здесь все сами по себе. До войны приезжала местная милиция, которая имела свою «таксу», — например, если это был участковый, нужно было купить ему пачку сигарет. Старшим по званию — дать денег «на бензин», а может даже и заплатить по 200-300 гривен.
Марина
Чуть дальше по трассе, на перекрестке перед самым выездом из города, виднеются руины кирпичных зданий. Когда-то ими было кафе под названием Метелица — довольно популярное в прежние времена место. В 2014-м Славянск пострадал от обстрелов — тогда город меньше трех месяцев пробыл в оккупации пророссийских сепаратистов, и 5 июля 2014-го был освобожден украинской армией.
Чуть поодаль виднеются белые стены областной психиатрической больницы. В ходе обстрелов ее корпуса были сильно разрушены, и даже сейчас в белых стенах кое-где видны темные дыры — места, куда, как говорят, «прилетело».
«Когда началась война, я жила вон там, чуть выше. Первой взорвалась заправка, бабахнула. Я стояла во дворе, курила, было темно. Выкинула бычок, и пуля такая мимо — „фуух". Потом девочка вышла на улицу — шла за рассадой, и ей голову оторвало. Здесь было жестко, коровы мертвые валялись… Ужас, в общем», — 43-летняя местная жительница Марина [имя изменено по просьбе героини, — НВ] показывает рукой в сторону разрушенной психбольницы.
На Марине черная майка и ярко-розовая длинная юбка в пол. Лицо скрыто под маской и солнцезащитными очками. В секс-работе женщина уже больше 17 лет, и Метелица сейчас — одна из точек, где она ищет клиентов.
«Мы стоим на этом месте, потому что здесь развилка. Раньше тут тоже часто работали, когда еще существовало само кафе — хорошее такое заведение было. Сейчас, бывает, мужчины у таксистов спрашивают, „где девочки" — в телефоне вбили и приехали», — объясняет женщина.
Параллельно с этой работой Марина также трудоустроена как помощник повара. Однако о том, что задействована в секс-работе, особо не распространяется: «Кому оно нужно, знать это?».
Клиенты, говорит Марина, бывают совершенно разные — и щедрые, и не очень. Расценки у нее и других местных секс-работниц стартуют от 200 гривен и заканчиваются ориентировочной суммой в 500 гривен за конкретную услугу.
«Сперва, конечно, смотришь на клиентов — что у людей в кармане, что на них надето, и думаешь, какую сумму назвать», — объясняет она принцип формирования цены.
Марина, как и Оксана, признается, что работать на трассе сейчас страшно. Раньше контингент клиентов был более разнообразен, сейчас же это в основном местные — после начала войны на Донбассе и оккупации части территорий трафик на местных дорогах существенно уменьшился, а вместе с ним — и количество клиентов.
По словам женщин, им неоднократно приходилось сталкиваться с насилием мужчин — как со стороны пророссийских боевиков в 2014-м, так и со стороны украинских военных уже после освобождения Славянска.
«Есть и нормальные, конечно, они же не все такие. Но есть и придурки, — рассуждает Марина. — Были ситуации, когда было страшно — убегала по полям. Потому что дебилов хватает, если бы догнал — убил бы. Сделал [дело] — а платить не хочет. При этом одет хорошо, выглядит отлично. То ли он „блатует", что „перед проституткой" позволяет себе не платить, то ли что…»
Однако встречаются и адекватные клиенты на хороших авто, рассказывают женщины — такие обычно не скупятся на деньги: «Бывает, в сауну приглашают, пива попить, раков поесть. Побольше бы таких. Но их мало».
Как и часть других женщин, работающих здесь, Марина также живет с наркозависимостью. Впервые попробовала наркотики в 17 лет из-за сложных отношений с матерью:
«У меня мама такая: есть мнение ее и неправильное. Она меня иногда не пускала домой, поэтому с семнадцатилетнего возраста я часто ходила куда-то переночевать. Так попадала в разные компании, потихоньку познакомилась с наркотиками, с „ширкой". И все».
С 20 лет Марина периодически попадала в местные реабилитационные программы. Многие из них тут — с религиозным уклоном, то есть при разнообразных христианских общинах. Для клиентов таких ребцентров пребывание там бесплатное.
Реабилитация строится на отказе от наркотика, поэтому пациенты поначалу могут страдать от абстинентного синдрома, который в народе называют «ломкой». Так происходило и с Мариной.
«После одного из центров меня начало „кумарить". Пока мне Лирику [противоэпилептический медицинский препарат, — НВ] привозили, было еще неплохо. А когда осталась „на сухую", взвыла — говорю, все, идите куда хотите», — вспоминает женщина.
Дольше всего — год — она пробыла в местном реабилитационном центре под названием Добрая весть. Об этих днях Марина рассказывает так:
«Они не заставляли меня ничего делать через силу. Сказали: «Полежи десять дней, отдохни», — а потом началось изучение Библии и вся эта программа. Я уже потом была такая — «Аллилуйя!».
На шее у Марины — золотая цепочка с крестиком. На вопрос о том, действительно ли она верит в бога, женщина удивленно пожимает плечами: «Я верю. А кто не верит? Господь — есть. Аминь».
Татьяна
Температура на улице переползла за отметку +30°C, но девушки все равно работают, в ожидании клиентов прячась между руинами разрушенной Метелицы, в тени буйной дикой зелени.
Рядом с Мариной на старых кирпичных ступеньках сидит еще одна женщина, которая представляется Татьяной. Ей 36, на трассу она попала из-за мужа, но в подробности Татьяна не вдается, предлагая расспросить об этом самого супруга.
У женщины двое детей, шестнадцатилетний сын и двенадцатилетняя дочь, которые живут отдельно, в селе.
«Слава богу, пока не знают, чем я занимаюсь. Ключевое слово — пока», — говорит она.
Татьяна признается, что прибегла к секс-работе с одной целью — заработать на жизнь. Поэтому больше пары клиентов в день не берет: «Мне много не надо, лишь бы пропитаться».
После начала боевых действий на Донбассе местные секс-работницы стали чаще сталкиваться с проявлениями насилия. Чтобы продемонстрировать, на что порой способны клиенты, Татьяна приподнимает майку и показывает огромный синяк на боку: «Дело сделал, а платить за это не захотел».
Татьяна также со страхом вспоминает 2014-й. Когда Славянск захватили представители так называемого «ДНР», говорит она, женщины особенно боялись за свою жизнь:
«Идешь на работу и не знаешь, вернешься ли. Туда же [в „ДНР"] брали всех, кого не лень — и наркозависимых, и бывших заключенных. При этом так называемые „власти ДНР" наркотики запрещали, но сами при этом подпольно употребляли».
В разговор вступает Марина:
«Когда были активные боевые действия, нужно было ежедневно ездить на точки ЗПТ за препаратом. Тогда из-за ограничений его выдавали не на несколько дней, а только на один. То же самое медсестры, персонал — они были вынуждены каждый день ездить под обстрелами на работу».
Сейчас по «законодательству» так называемого «ДНР» и заместительная поддерживающая терапия для наркозависимых, и препараты, которые выдаются клиентам ЗПТ на подконтрольных Украине территориях, на оккупированной части Донбасса запрещены. За попытку провезти их можно получить до десяти лет заключения.
Перед тем, как попрощаться с женщинами, решаю поинтересоваться у них, как они относятся к смене терминологии в отношении их работы: в последнее время в мире, и в частности в Украине, стараются отойти от терминов «проститутка» и «проституция», вместо этого употребляя словосочетание «секс-работа».
«Как не называй, а проститутками все равно останутся. Это же как милиция, которую переименовали в полицию», — смеется в ответ на это Марина.
Между тем, легализацию секс-работы девушки скорее поддерживают — считают, что это упростило бы их труд, доступ к медицинским услугам и добавило бы некоторой защищенности.
Что говорит статистика
Судьбами таких женщин, как Марина, Оксана и Татьяна, опекаются в краматорском благотворительном фонде Свитанок. Здесь работают с женщинами из Донецкой и Луганской областей, которые попали в сложные жизненные обстоятельства, в том числе и переселенками с оккупированных территорий.
В 2018-2019 годах фонд совместно с Fondation Médecins du Monde провел исследование, чтобы детальнее изучить проблемы и вызовы, с которыми сталкиваются женщины их целевой группы в регионе.
«В рамках исследования мы опросили 150 женщин из сообщества, которые проживают вблизи временно оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей. Опрос проходил методом интервью — анкетирования. Также мы записали глубинные интервью с пятнадцати женщинами, употребляющими наркотики», — рассказывает Наталья Безелева, руководитель БФ Свитанок.
Исследование показало, что 36 женщин (или же 24% опрошенных) имеют опыт предоставления сексуальных услуг за деньги, наркотики, еду или безопасность. У восьми из них был секс с сотрудниками полиции, у шестерых — с военнослужащими. 24 женщины сталкивались как минимум с одним случаем принуждения к сексу. Четыре опрошенные указали, что их принуждали к этому сотрудники полиции. 17 женщин испытывали физическое насилие во время предоставления секс-услуг.
«Мы опросили небольшое количество женщин, но даже эти данные уже формируют некоторую картину», — комментирует исследование Наталья Безелева.
Практически у половины респонденток на момент опроса не хватало финансовых средств даже для покупки еды; а уровень безработицы среди них на тот момент был значительно выше, чем средние значения по региону. 56,7% опрошенных женщин не имели никакой работы, еще 36% работали неофициально, в то время как средние данные по безработице в Донецкой и Луганской областях составляли 14.4% и 15.3% соответственно.
Есть некоторые данные, касающиеся и наркозависимости: так, 29,3% хотя бы раз испытывали передозировку опиоидами, а 57,33% никогда не получали наркологическое лечение.
Заместительную поддерживающую терапию на момент интервью получали 28,67% опрошенных, а четверть респонденток были вынуждены прервать ЗПТ из-за вооруженного конфликта. 12% женщин заявили, что им отказывали в лечении из-за употребления уличных наркотиков.
«Бедственное положение женщин, употребляющих наркотики, усугубилось еще и в связи с тем, что практически каждой пятой пришлось изменить место жительства из-за военного конфликта», — добавляют в Свитанке.
Согласно опросу, место жительства из-за конфликта сменили 14% опрошенных женщин, однако лишь 12,67% из них получили статус временно перемещенных лиц.
35,33% респонденток когда-либо испытывали физическое насилие, а 14% переживали сексуальное насилие со стороны своего партнера.
«Зачастую женщины даже не понимают, что это сексуальное насилие — не осознают этого. Не понимают, что они могут сказать „нет"», — поясняет Наталья Безелева, при этом добавляя, что ни одна из участниц опроса, переживших насилие, не обращалась за помощью в кризисный центр.
