Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В интервью немецкой газете «Вельт» глава внешнеполитической службы Евросоюза повторил требование об участии ЕС в переговорах по предложениям России НАТО и США. При этом Боррель обозначает такую повестку ЕС на этих переговорах, что за их судьбу становится страшно. Хотя речь в наших предложениях идет об оружии и его размещении, Боррель настаивает на включении темы прав человека.
В преддверье переговоров между Вашингтоном и Москвой об Украине главный дипломат ЕС Жозеп Боррель выразил недоумение по поводу требований Путина, касающихся гарантий безопасности. ЕС также хочет сидеть за столом переговоров и внести в повестку дня еще один пункт.
WELT: Господин Боррель, недавно вы написали, что Европа не должна быть пассивным зрителем в «высококонкурентном мире». Сейчас у вас есть возможность испытать себя прямо у порога ЕС: на Украине.
Жозеп Боррель: Да, Украина — это тест для ЕС. Речь идет также о вопросе, что может внести ЕС в переговоры между Вашингтоном и Москвой о деэскалации ситуации на Украине и о выдвинутых Москвой требованиях касательно предоставления гарантий безопасности? Мы не хотим и не должны быть пассивными зрителями, через голову которых принимаются важные решения. Этой же точки зрения придерживается государственный секретарь США Энтони Блинкен, он подтвердил мне это в телефонном разговоре 22 декабря.
— Что это значит конкретно?
— Если Москва, как было заявлено, в январе хочет начать переговоры об архитектуре безопасности в Европе и о гарантиях своей безопасности, то это касается не только Америки и России. В таких переговорах должен участвовать и ЕС, переговоры будут иметь смысл только в том случае, если будут вестись в тесном сотрудничестве с ЕС и при его участии.
— Почему это важно?
— Тот, кто хочет вести переговоры о будущей архитектуре безопасности в Европе, должен, естественно, говорить и с европейцами. Европейская безопасность — это наша безопасность. Это касается нас всех. Потому нельзя, чтобы переговоры вели только два государства, то есть Америка и Россия, или НАТО и Россия, даже если это соответствует представлениям Москвы. У нас сейчас не послевоенное время. Существуют европейские государства, не входящие в НАТО. Не должно быть Ялты-2. Или же это должен быть Хельсинки-2.
— Но судя по всему, Москва хочет, чтобы помимо Америки и НАТО, в переговорах приняла участие только Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).
— Да, именно этого хочет Москва: двух игроков, которые поделят сферы влияния между собой. Москва хочет говорить о европейской архитектуре безопасности, не привлекая Европейский союз — и это абсурд. Мы этого не потерпим. Ничто о нас не будет решаться без нашего участия.
— О чем конкретно должны вестись переговоры?
— Впервые русские положили на стол свою повестку дня в письменной форме, а именно в форме настоящего договора. Раньше такого не было. Так поступают только победители: говорят, что, мол, это и это — мои условия. Требования предоставления гарантий безопасности и прекращение расширения ЕС и НАТО на восток — это чисто российская повестка дня с абсолютно неприемлемыми условиями, прежде всего, в том, что касается Украины. Совершенно ясно, что во время этих переговоров в январе речь может идти не только об Украине или продвижении НАТО на восток. Нам нужно будет поговорить обо всех нарушениях договора с момента принятия Хельсинского заключительного акта в 1975 году. Мы не согласны со многими процессами в российской внешней политике, а также со многими процессами, которые Москва считает своим внутренним делом.
— Вы имеете в виду подавление демократии.
— Я имею в виду, ситуацию с правами человека в России и, например, обращение с такими критиками режима, как Алексей Навальный, и многими другими. Такие вопросы также должны обсуждаться на переговорах с Москвой.
— Будут ли в Женеве конкретно говорить о роли России в Ливии, Сирии или в Арктике?
— Честно говоря, я не знаю, что, когда и в какой форме будет положено на стол. Судить об этом еще рано.
— Видите ли вы возможности для уступок со стороны Москвы?
— Посмотрим. Но мы не можем пойти на компромиссы в принципиальных вопросах. Территориальная целостность страны и право суверенного государства самому принимать решения о сотрудничестве с другими странами или альянсами —эти принципы не подлежат обсуждению.
— Планирует ли Москва вторжение на Украину? Насколько оно вероятно по шкале от одного до десяти?
— Я не люблю подобных игр. Вы не заставите меня оценивать вероятность определенных сценариев. Но я могу вам сказать: европейские и американские разведывательные службы прорабатывают все возможные сценарии. Военное вторжение не исключено, но есть много и других сценариев. И они также внушают мне опасение, хотя они и менее экстремальные.
— Можете назвать пару примеров?
— Дестабилизация правительства в Киеве гибридными методами, дальнейшая эскалация противостояния между украинскими солдатами и сепаратистами в Донбассе, давление на Европу с помощью ограничения поставок газа. Возможно многое.
— Следует ли ЕС сильнее поддерживать Украину?
— Мы делаем очень много, возможно, больше, чем другие. За прошедшие годы мы последовательно поддерживали Украину миллиардными финансовыми вливаниями. Мы расширяем двустороннюю торговлю и активизируем наши экономические связи. На прошлой неделе, например, я принял решение поддержать украинскую армию, выделив ей дополнительно 31 миллион евро. Благодаря этому должны быть улучшены ее логистические возможности и меры по борьбе с кибератаками. Кроме того, с 2014 года у нас есть миссия на Украине, где работают 80 сотрудников. Они помогают реформировать гражданский правоохранительный сектор, в особенности полицию и государственную прокуратуру. Это поможет повысить сопротивляемость Украину в борьбе с внешними и внутренними угрозами. Важный вклад в эту работу вносит Германия.
— Что вы еще планируете?
— Мы думаем о создании военной консультационной и тренировочной миссии ЕС на Украине. Там европейские военные инструкторы будут проводить тренинг руководящего состава украинской армии. Мы уже выяснили на местах, в чем нуждаются украинцы, какую конкретную помощь мы можем оказать, сколько будет стоить подобная миссия и кто сможет принять в ней участие. В ближайшее время я представлю государствам ЕС конкретное предложение.
