Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Украина охвачена внутренними разногласиями, страдает из-за своего географического положения и не связана с жизненно важными интересами США, пишет автор TAC. Лучше бы американские политики смирились с этим фактом и двинулись дальше с учетом позиции России.
Тому, кто впервые оказался во Львове на Западной Украине, плохо представляет себе национальные границы и несведущ в истории города, простительно думать, что он до сих пор в Польше. От прихотливо украшенного оперного театра до кафе под открытым небом и брусчатки на площади Рынок — очаровательный центр Львова испытал на себе обширное влияние Центральной Европы. По крайней мере, внешне у него гораздо больше общего с Краковом или Будапештом, чем с Москвой или даже с Киевом.
Поразительное сходство Львова с другими центральноевропейскими городами уходит корнями в историю. Львов процветал как региональный центр при поляках и Габсбургах. До ХХ века окружающий мир знал его как Львув или Лемберг, — и названия эти отражают исторические связи c Польшей и Австро-Венгрией. Писатель Йозеф Рот (Joseph Roth), хроникер династии Габсбургов и бывший львовянин, писал, что это город "размытых границ".
Сегодня связь между Западной Украиной и Европой с энтузиазмом возобновилась. У многих западных украинцев друзья или родственники работают сразу за польской границей в Кракове. Город принимает международные фестивали и может похвастаться экологически чистой системой общественного транспорта. Нетрудно понять, почему так много львовян ищут будущего на Западе, в НАТО и ЕС.
Не исключено, что знаменитый политолог Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) в своем недавнем крике души о будущем Украины имел в виду как раз Львов. Рассуждая об интересе США к региону, Фукуяма пишет:
"Резонно спросить, стоит ли вообще тратить время и силы на защиту столь ущербной демократии. У меня лично на этот счет нет ни сомнений, ни оговорок. Мое мнение сформировали молодые украинцы, с которыми я встречаюсь и работаю последние несколько лет. Подрастающее поколение отвергает прежнюю коррумпированную систему, верит в европейские ценности и не хочет иной участи, кроме как быть частью Европы".
Чаяниям молодых украинцев можно сочувствовать, но некоторый скепсис все же уместен. Что касается Украины, то Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington), в прошлом интеллектуальный соперник Фукуямы, зарекомендовал себя гораздо лучшим специалистом по прогнозам. Поезжайте на восток от Львова, и культурный и политический ландшафт изменится. Габсбургское барокко сменится луковичными куполами. Отличительный местный говор отступает, и все чаще звучит русская речь. Эти перемены указывают на стойкий раскол в украинской политике, который Хантингтон описал в своей книге "Столкновение цивилизаций", где предостерег Америку от более глубокого вмешательства в регион.
Хантингтон записал Украину в "расколотые" страны, зажатые между соперничающими цивилизационными полюсами. Львов и его окрестности культурно связаны с Центральной Европой и католичеством и тяготеют к Западу. Восточная Украина и Крым своей историей, религией и национальностью связаны с Россией. Непреходящие разногласия внутри украинского общества и очевидные интересы безопасности России в регионе подрывают шансы Украины на членство в НАТО и ЕС. Молодые, смотрящие на Запад украинцы — не единственные, кто имеет значение.
Перед львовянами, жаждущими более тесных связей с Западом, встала знакомая дилемма. Веками Украина расплачивалась за свое неудобное географическое положение, находясь на стыке культур. Взгляните дальше очаровательной архитектуры, предмета особой гордости львовян, и вы увидите в их мультикультурном наследии более мрачные тени города "размытых границ". Западная Украина горячо возобновила свои экономические и культурные связи с Польшей еще в 1990-е, но коренная польская община Львова почти полностью сгинула во Второй мировой. Исчезла и еврейская буржуазия, выстроившая в городе немало величественных особняков. Неспроста само слово "геноцид" придумал львовский юрист Рафаил Лемкин. Масштабы военных зверств потрясали настолько, что потребовали новой терминологии.
Отчасти бурную историю Украины прояснит географическая карта. На востоке по-прежнему ощущается мощное российское притяжение. Запад патриотические истории, подчеркивающие тесные связи между Киевской Русью и Московией, предпочитает игнорировать, но национальные мифы важны. Это же справедливо и насчет современности. Советские лидеры Никита Хрущев и Леонид Брежнев оба родились на восточной Украине. А президенту Леониду Кучме в ходе избирательной кампании 1994 года даже пришлось брать уроки украинского. Родным у него, разумеется, был русский.
На Западе часто спрашивают, чего Россия вообще добивается в регионе. За ответ на этот вопрос бывший главнокомандующий немецким флотом Кай-Ахим Шёнбах (Kay-Achim Schönbach) только что поплатился должностью. Шёнбах сказал, что Путин хочет "уважения" к интересам России в ее ближнем зарубежье, и Запад должен это желание удовлетворить. Оценку Шёнбаха, военного и консерватора, восприняли пренебрежительно, если не сказать в штыки. Та же участь постигла и в высшей степени либерального историка Тони Джадта (Tony Judt), который еще в 2005 году отметил, что "постсоветскую внешнюю политику Москвы во многом диктует желание восстановить международное уважение". Это, по мнению Джадта, и объясняет как действия Владимира Путина на президентском посту, так и ту широкую поддержку, на которую он рассчитывает.
В самом деле, позиция России остается на удивление последовательной на протяжении уже почти трех десятилетий, — особенно на фоне колебаний Запада насчет того, принимать Украину в НАТО или нет. В 1993 году Борис Ельцин, которого на Западе превозносили как великую надежду российского либерализма, умолял Европу и США предоставить России "особые полномочия" как гаранту мира и стабильности в бывших советских республиках. Сегодня такое заявление вполне мог бы сделать Путин. Услышь США призывы России к уважению в 1990-х и начале 2000-х годов, их отношения, возможно, не дошли бы до нынешней черты.
Трагично, что чаяния многих украинцев вторичны по отношению к российским прерогативам, но таковы реалии международной политики. Но складывается ощущение, что наше нынешнее руководство, взращенное в тепличном климате после холодной войны, этого не осознаёт. В 2014 году тогдашний госсекретарь Джон Керри в ответ на российскую аннексию Крыма возмутился: "В XXI веке нельзя вести себя по моде века XIX и вторгаться в чужую страну под полностью сфабрикованным предлогом". Но реалии географии и власти со времен Романовых принципиально не изменились. Большим странам как правило полагается несоразмерное влияние в ближнем зарубежье. Безотносительно идеологических предпочтений, американские политики должны делать на это скидку.
От Ялтинской конференции во время Второй мировой до венгерского восстания 1956 года и Пражской весны 1968 года США — да и Запад вообще — нередко уступали в Центральной и Восточной Европе по соображениям реальной политики. Хотя в последние десятилетия сфера влияния Запада неуклонно расширялась, сама мысль, что это расширение будет длиться вечно, — фантастика. Включение бывших государств Варшавского договора от Балтийского до Черного моря в политику, экономику и систему безопасности Запада — подлинное достижение. Однако перегибы, заносчивость и игнорирование фактов на местах грозят свести эту работу на нет и втянуть США в конфликт с Россией — между прочим, ядерной державой. Украина охвачена внутренними разногласиями, страдает из-за своего географического положения, не связана с жизненно важными американскими интересами и попросту не стоит свеч. Было бы лучше, если бы американские политики смирились с этим фактом и двинулись дальше.
Автор: Уилл Коллинз (Will Collins), преподаватель из Будапешта
