Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Когда войска России оставили Херсон, западная пресса заполнилась фото "радостной встречи" ВСУ. Но у старшего поколения настроение совсем не парадное, пишет "Монд". Люди жалуются на изменения к худшему после отступления России, и даже репрессии СБУ не заставляют их замолчать.
С помощью пропаганды, основанной на ностальгии по СССР, а также выплаты щедрых пенсий российские оккупационные власти смогли найти поддержку среди неблагополучных социальных слоев Херсона.
Три женщины, закутанные в теплые платки, болтают на автобусной остановке на проспекте Ушакова в Херсоне, дрожа от холода в этот декабрьский день. Ледяной ветер спускается с проспекта в сторону Днепра и дует дальше, в сторону позиций русской армии, на противоположном берегу. 85-летняя Анна Ивановна ворчит, что ей трудно кормить восемь кошек. Вдали слышен взрыв от упавшего снаряда. Ее 61-летняя дочь Инна говорит явно уместную в этой обстановке фразу: "Мама, пора отсюда уезжать!"
"Ни за что! — коротко отвечает Анна Ивановна, стараясь закончить спор, явно продолжающийся уже несколько дней. — Мы все в руках Божиих. Я молюсь, и это все, что мне остается делать". Инна прячет голову в воротник и пытается сменить тему. Светлана, третья женщина, которой за шестьдесят, недовольна усложняющимися условиями жизни в городе, отвоеванном 11 ноября украинской армией после девяти месяцев российской оккупации. В отличие от своих собеседниц, она говорит по-украински: "Когда были русские, нам всего хватало, и мы не боялись ходить по улице. Теперь пытаемся выжить!"
Две других женщины, вроде бы не знакомые с ней, соглашаются и перечисляют проблемы херсонцев, возникшие за последний месяц: нет электричества, нет водопровода, нет отопления. "Украинские солдаты никуда не годятся, они нам не помогают, а только вызывают все больше обстрелов на наши головы", — жалуется Светлана. Инна спрашивает: "Но вы ведь тоже украинка? Вы тоже за Украину или за этих дикарей, которые нас бомбят? Хотя у каждого свое мнение", — говорит она, вдруг отвернувшись. Светлана подливает масла в огонь, напоминая, что русские привозили гуманитарную помощь. Тут подъезжает автобус, и три женщины сели в него.
"Сеть осведомителей"
Спустя месяц после того, как российские войска покинули Херсон. Тогда вместе с ними ушли и многие тысячи мирных жителей, которые открыто сотрудничали или просто воспользовались ситуацией. И хотя проблема таким образом оказалась частично решенной, озлобленность в Херсоне по отношению к симпатизирующим России остается значительной. Среди "пророссийского" населения преобладают пожилые люди. "Когда стояли очереди за российскими паспортами и бесплатной раздачей еды, там можно было увидеть почти одних только стариков", — вспоминает 26-летний Артем (не назвавший свою фамилию). Он рассказывает, как его неделю пытали российские солдаты. Он уверен, что его соседи-пенсионеры донесли на него русским военным: "Русские знали, что я участвую в территориальной обороне, но только мои соседи могли сказать им, где я живу. Кроме того, я знаю, что русские организовали сеть осведомителей среди пенсионеров по всему городу".
"Я очень разочарована в старшем поколении, — соглашается Екатерина Чихун, чей сын дружит с Артемом. 52-летняя учительница русской литературы и языка говорит, что многие пенсионеры начали рекламировать "русский мир", а потом сбежали с "оккупантами". "Я не ожидала от них такой продажности. Это колбасный менталитет людей, готовых пойти за любым, кто пообещает более дешевую колбасу. Как только русские раздали им пенсии сразу за два месяца — особенно перед референдумом [о присоединении к России, организованном в сентябре], многие бросились покупать спиртное. Были длинные очереди за российскими паспортами, необходимыми для получения пенсий", — говорит она, сидя за кассой своего крошечного продуктового магазина, без света и отопления, на Корабельной площади.
Эта высокая женщина со строгим взглядом и гордой осанкой не похожа на местную публику, которая регулярно приходит за водкой. "Алкоголя больше нет", — сухо говорит им Екатерина. "Я никогда не видела столько пьяных людей, как сейчас", — продолжает она приглушенным голосом. Екатерина Чихун потеряла работу 24 февраля и с тех пор перебивается случайными заработками. "Русские предложили мне зарплату в 50 000 рублей [почти в пять раз больше зарплаты украинского учителя] за преподавание русского языка по их программе, но я отказалась сотрудничать".
"Сила российской телевизионной пропаганды"
Для учительницы русского языка этот отказ — дело принципа. "Учитывая мою профессию, я должна была бы работать у них первой... тем более, что я долгое время жила в Москве. Мой покойный муж был русским". Екатерина замолчала, прежде чем признаться: "Российская телевизионная пропаганда чрезвычайно сильна, и я тоже поддалась. В 2014 году я жила в Москве, а муж лечился здесь, в Херсоне. Я помню, как звонила ему по телефону, потому что меня беспокоило то, что происходит на моей родине, все эти истории о нацистских издевательствах, которые мы видели по телевизору снова и снова... Муж мне ответил: Катя, ты что, с ума сошла? А ведь я поверила, что украинские националисты убьют меня, если я вернусь в Херсон".
У российского телевидения в Херсоне есть и другие поклонники, и причины их любви другие. Ирина Михайловна, 62-летняя повариха на пенсии, с тоской вспоминает: "Русские, прийдя в Херсон, сразу же запустили свои каналы. Я слышала советский, ой... российский гимн, хотя это то же самое, только с разным текстом... И я плакала от радости! Вы понимаете, я выросла в советское время. На российском телевидении выступают артисты моего поколения. Все эти певцы уже немолодые, как и я, но я так хорошо их знаю, понимаете? Это моя молодость! Когда я все это услышала, у меня защемило сердце".
Ее голос прерывается, она скрывает слезы. Затем она признается: "Да, я голосовала за присоединение к России [на референдуме 29 сентября]. Российская пенсия в два раза больше украинской! Я не понимаю, почему русские ушли, они бросили нас". Ирина Михайловна чувствует себя сейчас очень одинокой. Ее соседи почти все уехали в Крым. "Из восемнадцати квартир в моем подъезде заняты только пять. Мне надо было тоже уехать".
Эммануэль Гриншпан (Emmanuel Grynszpan)
